ВЫСШАЯ МЕРА СПРАВЕДЛИВОСТИ
Оригинал взят у putnik1 в ВЫСШАЯ МЕРА СПРАВЕДЛИВОСТИ
Последняя книга Михаила Горбачёва «Наедине с собой» производит впечатление написанной им самим. И она содержательнее его прежних многословных монологов, где даже при старании трудно было уловить какие-либо внятные мысли - кроме некого песенного потока сознания. Возможно потому, что в этой книге он хоть понимает, о чём пишет - о том, что с ним было. И постоянно читается давящий его вопрос: как же так получилось, что всё было - и ничего не стало?!
Настоятельно рекомендую.
Это гораздо больше, чем просто рецензия. Автору удалось четко сформулировать очень многое из того смутного, что, даже ощущая и осмысливая, внятно высказать мало у кого получалось.
От себя же скажу так.
Было время, я очень желал ему смерти. Желательно, в петле, и чтобы носочки чуть-чуть касались земли. Или, хрен с ним, на койке, но медленно и мучительно, как выпало единственному человеку, которого он, видимо, любил почти так же, как и себя самого. Но это прошло. Сейчас я желаю ему прожить долго, очень долго, как можно дольше. И не на нарах. Пусть и ест вкусно, и спит мягко, и лечится эффективно, - и каждый день, каждый час, каждую минуту корчится, сознавая, кем он был и чем стал.
А чему быть, тому, - так или этак, - все равно, не миновать.
Хотя, конечно, хочется, чтобы пораньше.
Последняя книга Михаила Горбачёва «Наедине с собой» производит впечатление написанной им самим. И она содержательнее его прежних многословных монологов, где даже при старании трудно было уловить какие-либо внятные мысли - кроме некого песенного потока сознания. Возможно потому, что в этой книге он хоть понимает, о чём пишет - о том, что с ним было. И постоянно читается давящий его вопрос: как же так получилось, что всё было - и ничего не стало?!
Настоятельно рекомендую.
Это гораздо больше, чем просто рецензия. Автору удалось четко сформулировать очень многое из того смутного, что, даже ощущая и осмысливая, внятно высказать мало у кого получалось.
От себя же скажу так.
Было время, я очень желал ему смерти. Желательно, в петле, и чтобы носочки чуть-чуть касались земли. Или, хрен с ним, на койке, но медленно и мучительно, как выпало единственному человеку, которого он, видимо, любил почти так же, как и себя самого. Но это прошло. Сейчас я желаю ему прожить долго, очень долго, как можно дольше. И не на нарах. Пусть и ест вкусно, и спит мягко, и лечится эффективно, - и каждый день, каждый час, каждую минуту корчится, сознавая, кем он был и чем стал.
А чему быть, тому, - так или этак, - все равно, не миновать.
Хотя, конечно, хочется, чтобы пораньше.