Северный Город. Образы
Как вы уже наверняка поняли, дорогие читатели, начало нашей жизни на Земле Алестры глубочайшим образом связано с "ночной" столицей Арийской Территории - Северным Городом.
Поэтому, прежде чем предлагать вам следующий кусочек текста о начале нашей жизни на Земле Алестры, нам захотелось выбрать из уже выложенных материалов несколько цитат о Северном Городе и запостить их здесь отдельно - приложив к ним ряд картинок для создания настроения.
Картинки по большей части новые.
* * *
Что за дома, не скрытые стеной
О Город Город
О Город Мёртвых
Чреда пустынных переулков под луной
След погребальной гари на лице
О Город Город
О Город Мёртвых
Аэродром на юго-западном конце
О оспенные скулы мостовых
О Город Город
И наши мёртвые в повязках восковых
О Город Мёртвых
Видишь Ты живых
* * *
* * *
О Чёрный Город, Чёрный Город,
Оплот преданий и наяд!
Тебя невидимые горы
С гремучим лесом обстоят.
Туда и омуты - как броды,
Там день и ночь стоит заря,
И там твой друг по плитам бродит
С кувшинкой вместо фонаря -
Тебя и помнит, и не помнит,
И трёт отметку меж бровей…
И там цветёт, цветёт шиповник,
Покрывший зло твоих кровей.
* * *
…Если Центр - это средоточие разума, неусыпающий мозг нашей страны, то Северный Город - её душа, её незамирающее сердце. Окружённый зарослями колючего кустарника, самозабвенно пламенеющего лепестками на крови и пепелищах, воспетый в стихах и новеллах об утратах и встречах, овеянный легендами о возвращении мёртвых к живым - Северный Город никогда не забывал, что любовь сильнее смерти, однако смерть есть повседневность жизни. Всё, чем живёт и дышит Арийский Запад, было вписано в биение пульса Северного Города, отражалось в нём, как вселенная отражается в капле воды. Здесь всегда можно было, как в кино, за одни сутки пережить сражение и плен, обретение друга и страстный роман, гибель всех близких и внезапное освобождение - пережить всё это, чтобы с разбитым сердцем возвратиться к себе домой; например, домой на Восток. Так бывало со многими, чьи рассказы о юности доводилось мне в разное время выслушивать. Что же касается меня, то мой собственный дом - земля моего первого рождения, откуда я в Северный Город и прибыл - расположен отнюдь не на Востоке, да и сердце моё разбито было не враз, не за одни сутки; впрочем, повременим пока обо мне, поговорим сначала о наших столицах.
Итак, Центр - это логически стройная ясность дня, Северный Город - преисполненное неизреченных смыслов мерцание ночи; Центр воздвигает и повелевает, Северный Город вспоминает и грезит; Центру принадлежит настоящее, Северному Городу - прошлое и будущее. Оба они взращивают - взращивают по-разному, но вместе, ибо несут совместное служение с незапамятных времён…
…Говоря о соотношении Центра и Северного Города как символов, можно смело воспользоваться образами шаманского служения - это Белый Город и Чёрный Город, престол Эла и святилище Ола. Старшие из Духов-Братьев Великой Семёрки, братья Эл и Ол олицетворяют собою силу дня и силу ночи: лик Эла - солнце, лик Ола - луна, Элу принадлежат ясность рассудка и законы видимых вещей, Олу - тайны памяти и подсознания, незримые истоки и опоры, входы и исходы. Если Центр - Элов, то Северный Город - несомненно Олов; погребальное служение совершалось в Лунной Чаше в незапамятные времена, им же напоены были дни и ночи Северного Города в конце войны, накануне Черты Мира. "И там твой друг по плитам бродит с кувшинкой вместо фонаря..." Город Мёртвых, место поминовения и встреч, святыня прикосновения к неизреченному: тайна любви, способной узреть подлинные лица за эфемерными как дыхание именами. Бессонные Огни погребального служения на Великой Чёрной, на Оловой Реке далеко на Востоке, изливали свой свет и у нас, на Западе - помогая каждому вспоминать самого себя, вспоминая любящих и любимых, друзей и врагов - всех тех, встречи с кем сплели живую сеть над бездной, взрастили сад сердца. "Из рук, которые держат приклад, где вдоль ствола разлом - вставай, мой зарезанный в драке брат, кривым шиповатым ростком…" Такое вот необыкновенное место являет собою Северный Город, одаривший меня плотью моего второго рождения; не удивительно, что именно здесь началась новая эпоха разведдеятельности, что наши мёртвые стали возвращаться к нам именно на этой земле.
"Сеющие в Чаше Луны собирают в Чаще Солнца"; можно ещё вспомнить строки "сеющие слезами - пожнут радостью". Чаща Солнца - это вообще-то место пребывания Центра, но когда мы общими усилиями изменили ход вещей, Чащей Солнца сделался для нас Северный Город, то есть Чаша Луны: в ней мы сеяли слезами, в ней же и собирали урожай радости. Покончив с войной, мы пожинали плоды нового устройства жизни сперва у себя в Северном Городе, и только потом всё это пришло в Центр. До поры до времени Центр выжидал, глядя на происходящее в Северном Городе как на волшебство, поэзию, эксперимент; следует отметить, что установление мира с неарийцами при взгляде из Центра виделось едва ли не более странным и фантастичным, чем оживление умерших…
(c) отсюда
* * *
…Как уже было рассказано выше, Северный Город находится в Чаше Луны, в доисторической древности служившей одной из "антенн" космопорта, позже - значительным очагом погребального служения. "Невидимые горы" - горы, сохранившиеся лишь в стихах и легендах - образуют собою условную границу Лунной Чаши: в реальности никакой "чашеподобной" структуры сейчас не видно, рельеф рассматриваемой территории неоднороден. В городской черте возвышенностей и впадин в глаза не бросается, поскольку геологические неровности замаскированы строительством, в окрестностях же холмы и низины вполне различимы.
Разумеется, Лунная Чаша намного больше, чем собственно Город; Город располагается скорее в южной, чем в центральной части её, вокруг простираются леса, болота, реки и озёра. Две главные реки, любовно обнимающие Северный с Запада и Востока - те самые реки-сёстры Ата и Оата, во многих местах соединяющиеся подземными протоками; когда одна из них обмелевает, другая питает сестрино русло своими водами. В те времена, когда Чаша работала антенной, леса в ней не было, рек и болот тоже, были сухие пустоши по склонам и ручьи; потом рельеф стал деформироваться, и постепенно на северном склоне возникла Ата. Много времени спустя из образовавшегося избытка болот северо-восточнее Чаши стала вытекать Оата. Сперва реки были основательно разделены складкой, однако со временем пробили под землёй анастомозы. В настоящее время Ата течёт с возвышенности Сланцы, но почти весь её путь до Северного Города скрыт под землёй, Оата же берёт начало из болота Ленивой (Левой) Руки. Болото Ленивой Руки находится непосредственно за пределами Чаши, однако поскольку горы "невидимы" и реальной возвышенности там нет, то Оата к Северному свободно протекает. Южнее Города реки-сёстры постепенно уходят в подземные русла.
В самом Городе имеются два русла: восточное русло принадлежит Оате, западное - Ате, однако эти русла имеют несколько анастомозов и выше по течению, севернее Города, и в городской черте. В зависимости от того, какая река сильнее, то есть где выше уровень вод в этот год, анастомозы заполняются по преимуществу то одной, то другой рекой, и более сильная река подпитывает сестру. Фактически они чередуются - основные воды текут по одному из русел, а второе вообще может пересыхать на время от пары лет до столетий - но разобраться в точности, которая из них в конкретном месте выходит из-под земли, не очень просто. Считается, что у них разного цвета ложе, поскольку Ата несёт прозрачные и молочные от сланцев воды, а воды Оаты имеют красноватый оттенок или несут чёрный болотный ил; однако реальная разница не так уж велика, да и год на год не приходится.
В эпоху перед Чертой Мира лидировала белая Ата, но ближе к собственно Черте проснулась Оата, а Ата фактически ушла под землю, что было одним из знамений конца времён: река стала "как кровь". В самом Городе, правда, вода представлялась скорее чёрной, однако по большому счёту это всё равно, ибо чёрный цвет считается цветом крови наряду с красным (более того, многие из древних этносов воспринимают кровь как субстанцию исключительно чёрного цвета). Из нескольких отрезков русел, обычно заполненных водой, только парочка обмелела совсем, в остальные потекли воды Оаты. При этом местами вода в русле Аты текла по самому дну - и бывало так, что где-то её и вовсе не заметно, мостик стоит почитай что над пустым руслом, а по соседству, где выходит анастомоз, а река поуже, вода снова на месте; это тоже выглядело как знамение…
(c) отсюда
* * *
…"О Чёрный Город, Чёрный Город, оплот преданий и наяд!" - ночная столица, Ата и Оата, окружённый незримыми холмами Город Мёртвых… Обо всём этом я писал уже, повествуя о Лунной Чаше и о легендарном Павлине, поэтому сейчас есть резон подойти к делу с иной стороны - ощутимой, внешней. Архитектурно Северный Город перед Чертой Мира напоминал отчасти южные города, отчасти Центр, местами даже города Востока - особенно неарийские кварталы, малоэтажки с садиками-сквериками. Основные цвета Северного - жёлтый, серый, местами бурый, охристый; чёрный тоже, но не так уж много. Дома по преимуществу каменные, иногда надстроенные деревом, иногда кирпичные; в центре больше серо-голубоватого и серо-зеленоватого базальта или гранита, по окраинам - жёлтого, шероховатого песчаника или известняка. По большей части дома двух-трёхэтажные, редко четырёхэтажные, местами тесно сближенные, местами разнесённые - этакие островки, разделённые пустырями, скверами, пакгаузами, казармами… Крыши довольно плоские, разновысокие, где черепичные, где крытые железом; залихватские пробежки по крышам, карнизам и чердакам приносили нам немало кайфа.
Мой Северный Город, мои наиболее ранние, ранящие впечатления - это северо-восточная оконечность, окраина, пустынные улицы вокруг реки. Тёмные воды Оаты, зыбкие мостики, изгибающиеся вслед за Оатой улицы, бесконечно тянущиеся вдоль них пакгаузы-склады-казармы-пакгаузы… - больше пустующих помещений, чем жилых, больше глухих стен, чем ворот и дверей. В тех местах, где Оата обнимает Северный снаружи, она образует собою границу владений: миновал реку, и ты уже считай в безопасности, в лесу. Окраина, окраина!.. - только тронь, и воспоминания нахлынут, заструятся перед глазами. Ивняки над ручьём вдоль дороги, одуряющая свежесть начала лета, жёлтое-зелёное-блестящее, чужая машина на обочине… - это смерть Полковника, один из первых острых запомнившихся эпизодов; я рассказывал о нём в новелле "Октябрь".
Дерзкие вылазки, стычки, погони, неарийцы, студенты - окраина, родная окраина!.. Студенческие кварталы располагались в той же северо-восточной части, вблизи от нашей основной трассы, а вот неарийские кварталы - подальше, южнее. Возможно, это способствовало тому, что со студентами мы нашли общий язык быстрее, чем с неарийцами, хотя резоннее усматривать здесь психологические причины. Помимо окраины, нам хорошо знакома была главная площадь - где штаб, комендатура и рядом тюрьма; по той же пространственной логике нам было бы естественно установить общий язык с постоянными обитателями штаба, комендатуры и тюрьмы - шутки шутками, но в конечном итоге так оно и получилось.
Штаб, комендатура и тюрьма - подобные замкам каменные громады, с фасада четырёхэтажные, прочие части разновысокие. Штаб - буквой "П", крылья обращены назад, тюрьма и комендатура - крепости с внутренними дворами. Комендатура и тюрьма уже на нашей памяти пережили немало терактов; скорее всего, такое многократно бывало и до нас. Повреждённые взрывами части зданий достраивались, производились перепланировки, жизнь продолжалась. Тюрьма - одно из старейших городских строений, в своё было время и музеем, и библиотекой, лишь на последнем этапе сделалось тюрьмой; превращение весьма символичное.
Штаб и комендатура образуют собою две противоположных "стены" главной площади, вымощенной камнем и просторной, несмотря на деревья. Несколько большущих южных деревьев - двести лет назад высаженные липы, груша и платан - в подражание Центру символизируют восстановление дружбы с Югом. Тюрьма располагается "за спиной" комендатуры, две эти крепости разделены сквером, но столь огромных деревьев там нет, хотя вообще-то старыми зелёными исполинами Северный полон - перебираться с раскидистой кроны на чердак и наоборот мы очень любили...
(c) отсюда
* * *
О Город мой, о град святой,
Как дивно ты стоишь!
Среди земли заветной той
Как дивно ты стоишь.
И чёрная звезда,
Крылатая как мышь,
К теплу камней
Стены твоей
Приникла навсегда.
О Город мой, о храм земной,
Как дивно ты стоишь:
На ста ветрах, метущих прах,
Нетленный вертоград -
Виною и наградой,
Лозою виноградной
Для всех твоих солдат.
О град земной, о храм святой,
Как дивно ты стоишь -
Туманы на заре там,
А в полдень каплет с крыш.
Летучая мышь
О камень греет грудь,
И к стенам нагретым
Так сладко мне прильнуть.
******************************
Примечания:
О шаманском служении Великой Семёрки смотрите более всего вот здесь,
а также по метке Шаманы Великой Семёрки;
о погребальном служении на Чёрной - вот здесь;
о песне "Псалом о цветущем саде" ("Из рук, которые держат приклад, где вдоль ствола разлом - вставай, мой зарезанный в драке брат, кривым шиповатым ростком…") - вот здесь;
упомянутая в тексте новелла "Октябрь" - вот здесь;
о древней предыстории Северного Города, о месте его расположения и о его строительстве - вот здесь и вот здесь.
Ну и наконец:
"И чёрная звезда, крылатая как мышь, к теплу камней стены твоей приникла навсегда…" -
так называемые "чёрные звёзды" являлись специальными блоками для казни, именуемой "стенка", и стабильно располагались во многих местах высоко на стенах, символизируя неразрывное единство жизни и смерти.
Поэтому, прежде чем предлагать вам следующий кусочек текста о начале нашей жизни на Земле Алестры, нам захотелось выбрать из уже выложенных материалов несколько цитат о Северном Городе и запостить их здесь отдельно - приложив к ним ряд картинок для создания настроения.
Картинки по большей части новые.
* * *
Что за дома, не скрытые стеной
О Город Город
О Город Мёртвых
Чреда пустынных переулков под луной
След погребальной гари на лице
О Город Город
О Город Мёртвых
Аэродром на юго-западном конце
О оспенные скулы мостовых
О Город Город
И наши мёртвые в повязках восковых
О Город Мёртвых
Видишь Ты живых
* * *
* * *
О Чёрный Город, Чёрный Город,
Оплот преданий и наяд!
Тебя невидимые горы
С гремучим лесом обстоят.
Туда и омуты - как броды,
Там день и ночь стоит заря,
И там твой друг по плитам бродит
С кувшинкой вместо фонаря -
Тебя и помнит, и не помнит,
И трёт отметку меж бровей…
И там цветёт, цветёт шиповник,
Покрывший зло твоих кровей.
* * *
…Если Центр - это средоточие разума, неусыпающий мозг нашей страны, то Северный Город - её душа, её незамирающее сердце. Окружённый зарослями колючего кустарника, самозабвенно пламенеющего лепестками на крови и пепелищах, воспетый в стихах и новеллах об утратах и встречах, овеянный легендами о возвращении мёртвых к живым - Северный Город никогда не забывал, что любовь сильнее смерти, однако смерть есть повседневность жизни. Всё, чем живёт и дышит Арийский Запад, было вписано в биение пульса Северного Города, отражалось в нём, как вселенная отражается в капле воды. Здесь всегда можно было, как в кино, за одни сутки пережить сражение и плен, обретение друга и страстный роман, гибель всех близких и внезапное освобождение - пережить всё это, чтобы с разбитым сердцем возвратиться к себе домой; например, домой на Восток. Так бывало со многими, чьи рассказы о юности доводилось мне в разное время выслушивать. Что же касается меня, то мой собственный дом - земля моего первого рождения, откуда я в Северный Город и прибыл - расположен отнюдь не на Востоке, да и сердце моё разбито было не враз, не за одни сутки; впрочем, повременим пока обо мне, поговорим сначала о наших столицах.
Итак, Центр - это логически стройная ясность дня, Северный Город - преисполненное неизреченных смыслов мерцание ночи; Центр воздвигает и повелевает, Северный Город вспоминает и грезит; Центру принадлежит настоящее, Северному Городу - прошлое и будущее. Оба они взращивают - взращивают по-разному, но вместе, ибо несут совместное служение с незапамятных времён…
…Говоря о соотношении Центра и Северного Города как символов, можно смело воспользоваться образами шаманского служения - это Белый Город и Чёрный Город, престол Эла и святилище Ола. Старшие из Духов-Братьев Великой Семёрки, братья Эл и Ол олицетворяют собою силу дня и силу ночи: лик Эла - солнце, лик Ола - луна, Элу принадлежат ясность рассудка и законы видимых вещей, Олу - тайны памяти и подсознания, незримые истоки и опоры, входы и исходы. Если Центр - Элов, то Северный Город - несомненно Олов; погребальное служение совершалось в Лунной Чаше в незапамятные времена, им же напоены были дни и ночи Северного Города в конце войны, накануне Черты Мира. "И там твой друг по плитам бродит с кувшинкой вместо фонаря..." Город Мёртвых, место поминовения и встреч, святыня прикосновения к неизреченному: тайна любви, способной узреть подлинные лица за эфемерными как дыхание именами. Бессонные Огни погребального служения на Великой Чёрной, на Оловой Реке далеко на Востоке, изливали свой свет и у нас, на Западе - помогая каждому вспоминать самого себя, вспоминая любящих и любимых, друзей и врагов - всех тех, встречи с кем сплели живую сеть над бездной, взрастили сад сердца. "Из рук, которые держат приклад, где вдоль ствола разлом - вставай, мой зарезанный в драке брат, кривым шиповатым ростком…" Такое вот необыкновенное место являет собою Северный Город, одаривший меня плотью моего второго рождения; не удивительно, что именно здесь началась новая эпоха разведдеятельности, что наши мёртвые стали возвращаться к нам именно на этой земле.
"Сеющие в Чаше Луны собирают в Чаще Солнца"; можно ещё вспомнить строки "сеющие слезами - пожнут радостью". Чаща Солнца - это вообще-то место пребывания Центра, но когда мы общими усилиями изменили ход вещей, Чащей Солнца сделался для нас Северный Город, то есть Чаша Луны: в ней мы сеяли слезами, в ней же и собирали урожай радости. Покончив с войной, мы пожинали плоды нового устройства жизни сперва у себя в Северном Городе, и только потом всё это пришло в Центр. До поры до времени Центр выжидал, глядя на происходящее в Северном Городе как на волшебство, поэзию, эксперимент; следует отметить, что установление мира с неарийцами при взгляде из Центра виделось едва ли не более странным и фантастичным, чем оживление умерших…
(c) отсюда
* * *
…Как уже было рассказано выше, Северный Город находится в Чаше Луны, в доисторической древности служившей одной из "антенн" космопорта, позже - значительным очагом погребального служения. "Невидимые горы" - горы, сохранившиеся лишь в стихах и легендах - образуют собою условную границу Лунной Чаши: в реальности никакой "чашеподобной" структуры сейчас не видно, рельеф рассматриваемой территории неоднороден. В городской черте возвышенностей и впадин в глаза не бросается, поскольку геологические неровности замаскированы строительством, в окрестностях же холмы и низины вполне различимы.
Разумеется, Лунная Чаша намного больше, чем собственно Город; Город располагается скорее в южной, чем в центральной части её, вокруг простираются леса, болота, реки и озёра. Две главные реки, любовно обнимающие Северный с Запада и Востока - те самые реки-сёстры Ата и Оата, во многих местах соединяющиеся подземными протоками; когда одна из них обмелевает, другая питает сестрино русло своими водами. В те времена, когда Чаша работала антенной, леса в ней не было, рек и болот тоже, были сухие пустоши по склонам и ручьи; потом рельеф стал деформироваться, и постепенно на северном склоне возникла Ата. Много времени спустя из образовавшегося избытка болот северо-восточнее Чаши стала вытекать Оата. Сперва реки были основательно разделены складкой, однако со временем пробили под землёй анастомозы. В настоящее время Ата течёт с возвышенности Сланцы, но почти весь её путь до Северного Города скрыт под землёй, Оата же берёт начало из болота Ленивой (Левой) Руки. Болото Ленивой Руки находится непосредственно за пределами Чаши, однако поскольку горы "невидимы" и реальной возвышенности там нет, то Оата к Северному свободно протекает. Южнее Города реки-сёстры постепенно уходят в подземные русла.
В самом Городе имеются два русла: восточное русло принадлежит Оате, западное - Ате, однако эти русла имеют несколько анастомозов и выше по течению, севернее Города, и в городской черте. В зависимости от того, какая река сильнее, то есть где выше уровень вод в этот год, анастомозы заполняются по преимуществу то одной, то другой рекой, и более сильная река подпитывает сестру. Фактически они чередуются - основные воды текут по одному из русел, а второе вообще может пересыхать на время от пары лет до столетий - но разобраться в точности, которая из них в конкретном месте выходит из-под земли, не очень просто. Считается, что у них разного цвета ложе, поскольку Ата несёт прозрачные и молочные от сланцев воды, а воды Оаты имеют красноватый оттенок или несут чёрный болотный ил; однако реальная разница не так уж велика, да и год на год не приходится.
В эпоху перед Чертой Мира лидировала белая Ата, но ближе к собственно Черте проснулась Оата, а Ата фактически ушла под землю, что было одним из знамений конца времён: река стала "как кровь". В самом Городе, правда, вода представлялась скорее чёрной, однако по большому счёту это всё равно, ибо чёрный цвет считается цветом крови наряду с красным (более того, многие из древних этносов воспринимают кровь как субстанцию исключительно чёрного цвета). Из нескольких отрезков русел, обычно заполненных водой, только парочка обмелела совсем, в остальные потекли воды Оаты. При этом местами вода в русле Аты текла по самому дну - и бывало так, что где-то её и вовсе не заметно, мостик стоит почитай что над пустым руслом, а по соседству, где выходит анастомоз, а река поуже, вода снова на месте; это тоже выглядело как знамение…
(c) отсюда
* * *
…"О Чёрный Город, Чёрный Город, оплот преданий и наяд!" - ночная столица, Ата и Оата, окружённый незримыми холмами Город Мёртвых… Обо всём этом я писал уже, повествуя о Лунной Чаше и о легендарном Павлине, поэтому сейчас есть резон подойти к делу с иной стороны - ощутимой, внешней. Архитектурно Северный Город перед Чертой Мира напоминал отчасти южные города, отчасти Центр, местами даже города Востока - особенно неарийские кварталы, малоэтажки с садиками-сквериками. Основные цвета Северного - жёлтый, серый, местами бурый, охристый; чёрный тоже, но не так уж много. Дома по преимуществу каменные, иногда надстроенные деревом, иногда кирпичные; в центре больше серо-голубоватого и серо-зеленоватого базальта или гранита, по окраинам - жёлтого, шероховатого песчаника или известняка. По большей части дома двух-трёхэтажные, редко четырёхэтажные, местами тесно сближенные, местами разнесённые - этакие островки, разделённые пустырями, скверами, пакгаузами, казармами… Крыши довольно плоские, разновысокие, где черепичные, где крытые железом; залихватские пробежки по крышам, карнизам и чердакам приносили нам немало кайфа.
Мой Северный Город, мои наиболее ранние, ранящие впечатления - это северо-восточная оконечность, окраина, пустынные улицы вокруг реки. Тёмные воды Оаты, зыбкие мостики, изгибающиеся вслед за Оатой улицы, бесконечно тянущиеся вдоль них пакгаузы-склады-казармы-пакгаузы… - больше пустующих помещений, чем жилых, больше глухих стен, чем ворот и дверей. В тех местах, где Оата обнимает Северный снаружи, она образует собою границу владений: миновал реку, и ты уже считай в безопасности, в лесу. Окраина, окраина!.. - только тронь, и воспоминания нахлынут, заструятся перед глазами. Ивняки над ручьём вдоль дороги, одуряющая свежесть начала лета, жёлтое-зелёное-блестящее, чужая машина на обочине… - это смерть Полковника, один из первых острых запомнившихся эпизодов; я рассказывал о нём в новелле "Октябрь".
Дерзкие вылазки, стычки, погони, неарийцы, студенты - окраина, родная окраина!.. Студенческие кварталы располагались в той же северо-восточной части, вблизи от нашей основной трассы, а вот неарийские кварталы - подальше, южнее. Возможно, это способствовало тому, что со студентами мы нашли общий язык быстрее, чем с неарийцами, хотя резоннее усматривать здесь психологические причины. Помимо окраины, нам хорошо знакома была главная площадь - где штаб, комендатура и рядом тюрьма; по той же пространственной логике нам было бы естественно установить общий язык с постоянными обитателями штаба, комендатуры и тюрьмы - шутки шутками, но в конечном итоге так оно и получилось.
Штаб, комендатура и тюрьма - подобные замкам каменные громады, с фасада четырёхэтажные, прочие части разновысокие. Штаб - буквой "П", крылья обращены назад, тюрьма и комендатура - крепости с внутренними дворами. Комендатура и тюрьма уже на нашей памяти пережили немало терактов; скорее всего, такое многократно бывало и до нас. Повреждённые взрывами части зданий достраивались, производились перепланировки, жизнь продолжалась. Тюрьма - одно из старейших городских строений, в своё было время и музеем, и библиотекой, лишь на последнем этапе сделалось тюрьмой; превращение весьма символичное.
Штаб и комендатура образуют собою две противоположных "стены" главной площади, вымощенной камнем и просторной, несмотря на деревья. Несколько большущих южных деревьев - двести лет назад высаженные липы, груша и платан - в подражание Центру символизируют восстановление дружбы с Югом. Тюрьма располагается "за спиной" комендатуры, две эти крепости разделены сквером, но столь огромных деревьев там нет, хотя вообще-то старыми зелёными исполинами Северный полон - перебираться с раскидистой кроны на чердак и наоборот мы очень любили...
(c) отсюда
* * *
О Город мой, о град святой,
Как дивно ты стоишь!
Среди земли заветной той
Как дивно ты стоишь.
И чёрная звезда,
Крылатая как мышь,
К теплу камней
Стены твоей
Приникла навсегда.
О Город мой, о храм земной,
Как дивно ты стоишь:
На ста ветрах, метущих прах,
Нетленный вертоград -
Виною и наградой,
Лозою виноградной
Для всех твоих солдат.
О град земной, о храм святой,
Как дивно ты стоишь -
Туманы на заре там,
А в полдень каплет с крыш.
Летучая мышь
О камень греет грудь,
И к стенам нагретым
Так сладко мне прильнуть.
******************************
Примечания:
О шаманском служении Великой Семёрки смотрите более всего вот здесь,
а также по метке Шаманы Великой Семёрки;
о погребальном служении на Чёрной - вот здесь;
о песне "Псалом о цветущем саде" ("Из рук, которые держат приклад, где вдоль ствола разлом - вставай, мой зарезанный в драке брат, кривым шиповатым ростком…") - вот здесь;
упомянутая в тексте новелла "Октябрь" - вот здесь;
о древней предыстории Северного Города, о месте его расположения и о его строительстве - вот здесь и вот здесь.
Ну и наконец:
"И чёрная звезда, крылатая как мышь, к теплу камней стены твоей приникла навсегда…" -
так называемые "чёрные звёзды" являлись специальными блоками для казни, именуемой "стенка", и стабильно располагались во многих местах высоко на стенах, символизируя неразрывное единство жизни и смерти.