ХВ. День памяти Епископа Варнавы (Беляева) 25 мая 1887 - 6 мая 1963

[archiv]

Размышления о Московской Патриархии
30-60 годов XX столетия,
епископа Варнавы (Беляева).Алексей, как в одном синодальном приказе говорится, «автоматически» отлучал тех, кто… одним словом, «коллаборационистов», как их называют на Западе. Но он сам такой же! Потому что «прикоммунивает», то есть работает в их (коммунистов) фарватере, вместе с ними. Это касается и митрополита Крутицкого Николая.
1953 г.


***

… Также ужасное противоканоническое и безумное распоряжение нынешней Патриархии от 8 сентября 1943 года [См.: ЖМП, № 1; Известия. 1943. 18 сент. № 221.], где что ни слово, то предательство Церкви и богохульство (за подписями Сергия, митрополита Московского и Коломенского; Алексия, митрополита Ленинградского; Николая, митрополита Киевского и Галицкого, и еще 16 человек), об автоматическом отлучении неугодных Патриархии лиц; любопытна формула: «да числится отлученным».

Неужели и тут будем смешивать Патриархию и святую Церковь? Если это Церковь, то, по псалму, «церковь лукавнующих», и ее саму надо отлучить в свою очередь, не дожидаясь, когда это сделает Господь Иисус Христос. По заповеди апостола Павла: Измите злаго от вас самех [1 Кор. 5, 13].

1951 г.

***

Алексей [«патриарх»] все через своих [доверенных] лиц кричит: где я нарушаю каноны и православие?!

Теперь, конечно, это тонко делается. Вот как за него стоят: «Но Патриарх Алексий не осужден никаким цер­ковным судом (рано еще. - Еп. Варнава), никаким собо­ром (будет еще. - Еп. Варнава), не принадлежит никакой, осужденной соборами, ереси». (ЖМП. 1948. № 2. С. 44. [Курсив еп. Варнавы.])

Повторяю, вот именно «никакой, осужденной соборами, ереси» (уж не сознательно ли эти слова вставлены?!). А но­вую ересь, которой соборы не знали, вносит. Какую же?

Неправильное учение о мире. Не Христово учение, а подделку под него, вообще бесовское учение, лесчее. Допускает игру словами, как и архиепископ Кентерберийский сказал ему.

В самом деле, Господь сказал: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам: не якоже мир дает, Аз даю вам» (Ин. 14, 27).

Сейчас идет кампания за мир по всему свету, но этот мир не есть Христов. Ни в мистическом смысле, ни даже в церковно-общественном. У них все разное: цели (глав­ное - цели), средства, содержание понятий, точки приложения сил и проч. и проч.

И вопрос этот, в области христианства и спасения, не маленький. Мир Христов связан с самим догматом искупления (см.: Кол. 3, 15). Мир Божий - превыше всякого ума (Фли. 4, 7), и всякий, кто неочищенным умом рассуждает о нем, вредит себе, а уж проповедовать его в нечистом смысле - это ересь уже, а не раскол.

-

Речь Алексия, Патриарха Московского и всея Руси

«Уважаемые друзья, защитники и поборники мира, собравшиеся со всех концов Советского Союза для совме­стной работы в пользу мира!..

Наша Церковь, пользующаяся неограниченной свободой в своей внутренней жизни и деятельности, согласно Сталинской Конституции, которой через несколько дней исполняется 15 лет, считает своим долгом помогать укре­плению мира воспитанием верующих в духе верности гражданскому долгу и вменяет в вечное спасение мирный труд на пользу ближних и Родины…

…Мы неуклонно стоим… за мир во всем мире как за пра­вое дело, мы с убеждением и уверенностью повторяем вещие сталинские слова: “Наше дело правое - победа будет за нами!” (Аплодисменты)».

-

И вообще «ступание» нога в ногу с Партией - это ересь. Это дело антихристово. И если «тайна беззакония уже деется», как говорит апостол Павел, то неужели предстоя­тель Церкви должен принимать участие в ее распространении? Можно бы подумать, что Патриархия не понимает того, что у нее перед глазами, но нет, в ответе архиепис­копу Кентерберийскому ею (или за нее) сказано, что не все, дескать, сразу можно от людей требовать хорошего, хоть бы и так дело шло.

Не порочна ли миссия подобного «миротворчества»? Ведь раньше такого оживления никогда не было. Откуда же у косных людей такая прыть взялась?

Опять же, когда внимательно читаешь «ЖМП», невольно, как в проявленном палимпсесте, выступает из явного текста еще другой - неявный. На глазах высту­пает странное совпадение с целями, желаниями, идеями коммунистов. В устах Патриарха звучат слова, что Рус­ская Церковь («эмпирически» патриаршая) «чужда ка­кой-либо политики» (ЖМП. 1948. № 2. С. 62). Но если Церковь строго отделена от государства, зачем Патриарху отлучать и проклинать «автоматически» (!) тех, кто идет против государства? (Известное послание против тех, кто сотрудничал с немцами… А как же в Первую гер­манскую войну было? Уживались с врагом мирно, и здесь и там никого не преследовали!)

1951 г.

***

[Патриарх] Алек­сей спрашивает, пусть через подставных лиц в «ЖМП», да и прямо в [своих] посланиях: укажите, где я погрешаю против Православия? И сам отвечает, что тот будет «авто­матически» отлучен (!), кто не будет слушаться его распо­ряжений (между прочим созвучных с декретами власти). А вот святые основатели «чудотворной» обители Печерской, не касаясь догматических вопросов Православия, чисто на политической почве, находили нужным и обяза­тельным для себя, даже до смерти или гонений, восста­вать и против государственной власти, и против церков­ной. Ибо последняя также ведь ухитрялась тогда как-то жить в «мире» с первой.

Повторяю, из-за чего же у Антония и Феодосия война была вплоть до изгнания их из монастыря, скрывания и проч.? А дело в том, что они не хотели, как теперь гово­рят, «прикоммунивать».

1955 г.

***

Говорила Зина, что есть у нас в городе какой-то поп Кон­драт. («Знаете ли вы ИПЦ?» Оказывается, это Истинно-православная церковь.) И он (служит на Борщаговке) - истинный провокатор. Вроде как стоит в оппозиции к Па­триарху Алексею (и значит, к Экзарху Иоанну) и в то же время признает последнего. В общем, ничего не понимаю. Если он признает Ивана, то значит уже не представитель ИПЦ, а если он представляет последнюю, то должен не поминать Алексея, Ивана и самую соввласть! Говорят, что все это для простого народа, который не разбирается ни в чем, но разбирается только в том, что духовенство это красное, Церковь незаконная и, по словам следовате­ля, «народ ходит в церковь только ради мощей, а духовен­ства этого не признает». Так значит, чтобы узнать, какие такие это люди, и придумали поймать их на удочку ИПЦ, переписать их всех у Кондрата в церкви.

1954 г.

***

… Наш Алексей-гепеушник (поскольку его Патриархия представляет собою филиал НКВД) и то лучше поступа­ет: ни вашим ни нашим… И поскольку услужил больше­викам, правительство наградило его вторично орденом Трудового Красного Знамени, как сказано в Указе Прези­диума Верховного Совета СССР, отличая его выдающую­ся патриотическую (теперь синоним для «коммунистиче­ской») деятельность «в период Великой Отечественной войны и после нее». (См.: ЖМП. 1952. № 11.)

1954 г.

***

Зина на приеме в Экзархате совершенно случайно услы­шала фразу из разговора. Последнюю произнес только что вошедший, приехавший издалека, иеромонах. Отве­тил он на чей-то вопрос: что остался жив он, еще один и протоиерей Савва [Петруневич]. Опускаю, как они его разыскали, как пригласили. Он рассказал им о себе и об интересующем их лице.

Приехал он с Северного Урала. Был осужден на 10 лет. Теперь его отпустили (он монах Ионинского монастыря), дали паспорт (конечно, с отметкой) и взяли подписку: ес­ли он разгласит то, что видел, - получит пять лет. А видел он много.

Приехал он из города Ивдель. Это к северу от Сверд­ловска. В этом городе простых жителей нет, все ссыльные. Но бесконвойные. А вот еще к северу, сто верст лесом, там начинаются лагеря, множество. (Протоиерей Савва - на семидесятом квартале. Что это за термин, не знаю, но цифра внушительная.) По его словам, на сотни верст, чуть ли не до Нарьян-Мара или Карского моря (он сказал, 250 верст до него, но это не так).

Впереди этих лагерей - страшный кордон. На нем три тысячи человек, целый полк охраны. Никого не пропускают, как, по Евангелию, об аде сказано: …так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят, утверждена великая пропасть (Лк. 16, 26). Но ее не переходят, а обходят тайными тропинками.

В этих лагерях собрано так называемое тихоновское ду­ховенство, которое, действительно, патриарха Алексея не признает и других об этом поучает, и разные «бывшие» люди, имевшие связь с заграницей, и проч.

Изоляция полная. Так, например, они не знали даже, что война была. И только когда после войны прислали к ним еще пополнение, они узнали, что была война. В это время у них было особенно голодно. А в общем, как и У нас: соленая рыба, тюлька знаменитая, восемьсот грам­мов хлеба - работаешь или не работаешь. У каждого - Постель, подушка, тюфяк, одеяло, постельное белье. Протоиерей Савва делает ложки деревянные и бельевые прищепки. Он постеснялся сказать при его матушке: стал о. Савва стар, трясется (на нервной почве), сидит уже 22 года, а теперь навечно. Много они молятся, вычитывают службы и друг с другом не разговаривают. Хотя публика как будто однородная, однако боятся тайных предателей. Ни писем, ни записок передать нельзя. Если случаются оказии, то передатчики заучивают наизусть текст полу­ченных ими писем. Как именно это делается, то есть доводится до сведения того или другого лица, опускаю. Есть там подвижники, прозорливцы (еще бы при такой жизни не быть). Но не нужно забывать, что люди в древние мо­настыри шли добровольно и на худшее, чем это. Сейчас - «заключение», а у них назывался «затвор». А условия жизни первых насельников Киево-Печерской лавры, преподобного Сергия и других разве такие были?

Кто хочет, может не только этим утешаться, но и сми­ряться, почитая, что он пришел в «покой» (ср. выражение святых отцов-пустынников).

Вот еще ужасающая подробность. Как-то вызывают по одиночке их в НКВД. Предлагают сесть. Пододвигают тарелку: на ней колбаса, яблоки, печенье (ср. в житиях).

Начинается разговор.

Оказывается, от лица Алексея предлагается бумажка-заявление, которое надо подать ему. В нем говорится, что такой-то, добровольно завербованный на лесные ра­боты (это люди-то, сидевшие десятки лет в заключении, в тюрьмах и лагерях, и «ни за что», как сами большевики всегда выражаются за границей, когда их там тоже судят и сажают «только за то, что они не согласны с мнением правительства, или за то, что они по убеждению коммунисты, или за то даже, что желают своей родине свободы, мира и так далее»!), хочет теперь возвратиться на родину и просит ходатайства об этом Патриархии (чего же хода­тайствовать, когда добровольно нанялся?!). Ну, конечно, надо признать Алексея как законного Патриарха.

Можно понять обиду, оскорбленное и поруганное чувство этих людей. И кто же предлагает? Ведь власти, собственно, - даже если бы они и были главными в этом деле - здесь ни при чем. Возмущают не они, а поведение Патриарха. Вот против кого возгорается негодование. И, понятно, никто не подписался.

1952 г.

***

Был тут некий инок Эразм. Он поселился в Ирпене (дачная местность под Киевом), приобрел домушку и стал старчествовать. Дело дошло до митрополита Иоанна [Соколова (1877-1968)] (через кого - можно видеть из дальнейшего). Последний предложил ему поместиться на житье в лавре. Так как это было равносильно приказу, Эразм переехал. И вот однажды назначили его, с умыслом ли или просто в порядке очереди, неважно, служить с митрополитом. Он стал служить. Но когда дошло дело до причастия, он отказался.

Таким образом открылось, что он состоит в оппозиции к Московскому Патриарху Алексею и Экзарху Украины, то есть не признает их Церковь за истинную. Но зачем же он, святая простота, согласился вообще служить? Сослался бы хоть на здоровье…

Что следует в дальнейшем? Надо бы ожидать какого-нибудь административно-покаянного взыскания от митрополита Иоанна по церковной линии? Нет. А как выражаются, я слышал, работающие там, его зацапали «по линии МГБ». И послали в лагерь, недалеко от Фастова [город]. Ну, старец там и умер. Это даже естественно в его годы. Но дело этим не кончилось. Самое интересное для верующих только начинается, вернее, этим кончается. Его бывшие духовные дети пожелали помолиться о нем и отпеть хотя бы заочно, как теперь принято. Но панихиду-то отслужили, а в отпевании отказали. «Отлучен».

(А ведь такой человек, например, как умерший епископ Феодор [Архиеп. Феодор (Поздеевский)], ректор Московской духовной академии, сам Патриарха отлучил и считал их [его приверженцев] за переодетых сапожников. Поэтому причастия их не принимал и постоянно своим духовным детям рассылал свое.)

1951 г.

***

[Про архим. Серафима (Батюкова)]:

Еще рассказывала В.И.

…

Серафим скрылся из Москвы, очевидно испугавшись не только трудностей, но и сделок с совестью, и возможности заключения, и всего прочего. И приютился в Загорске у двух сестер. У них был домик, они дали ему отдельную комнату. Они тщательно охраняли его-покой, и ни одна Душа не знала, что он живет у них. Выходил он подышать воздухом лишь в проливной дождь, по ночам, когда пред­полагал, что никто не мог с ним встретиться. Так прошло несколько лет. Его хватились. Колчицкий говорит: «Не я буду, если его не найду. Со дна моря достану, из-под земли выкопаю». Очевидно, ему было дано такое задание, ибо совершенно непостижимо, почему он был так заинте­ресован в этом и так его все это трогало. Ну, исчез человек, и ладно. А отсюда следует, что у советской власти есть своя сеть разведки, а у Патриархии - своя: «мироноси­цы» Колчицкого занимаются по церковной части.

Наконец арх. Серафим почувствовал, оче­видно, что скоро умрет. Распорядился, чтобы его никто не отпевал, положили во гроб так-то и зарыли в подполе. Сестры так и сделали. Прошло еще сколько-то времени.

До сих пор они были немы как рыбы. А теперь, возмож­но, пришла им мысль, что острота события прошла, или это страсть женщин к болтовне прорвалась наружу. Как бы то ни было, одна из них доверила какой-то «подруж­ке» (вот тоже доверенное лицо!) свою тайну. А у той, ко­нечно, была своя «подружка». Ведь событие интересное, не правда ли? И дошло… до Колчицкого. Не знаю, до кого вперед: до ГПУ или до Патриархии. Но действовали они вместе. Ночью оцепили усадьбу, были представители от Патриархии. Вырыли тело и увезли неизвестно куда. Сестер выслали или еще строже наказали (одна из них уже старушка была). Вот в главных чертах история.

1952 г.

Источник: “дядя Коля против…”: Записные книжки епископа Варнавы (Беляева). 2010. сс. 377, 147, 203-205, 635-636, 559, 568, 701-703, 311-312, 143-144, 309-310, 563.

В 1950-е годы в СССР жил человек, который не обманывался бутафорией и изнутри описывал ложь системы. Окружающие звали его дядей Колей, на самом деле это был православный епископ, обитавший не под своим именем в одной из слободок Киева, столицы советской Украины .


Сын рабочего и внук церковного дьячка из глухого деревенского прихода, Николай Никанорович Беляев родился в Москве в 1887-м. С золотой медалью окончил гимназию. В 1910-м  поступил в Московскую духовную академию. В 1911-м принял монашество с именем Варнава. С 1920 года - епископ Васильсурский (затем Печерский), викарий Нижегородский. В ноябре 1922-го уходит в подполье. Руководит небольшой православной общиной из «бывших» людей и молодежи. Пытался устроить тайный монастырь в Средней Азии (1928 - 1931). В 1933-м был арестован в Москве, осужден по ст. 58 на три года лагерей. Заключение отбывал на Алтае. С 1936 по 1948 г . живет «в минусе» в Сибири. С 1948-го и до смерти (1963) - в Киеве. Епископ Варнава - автор многих работ, постепенно публикуемых после перестройки, в частности, капитального труда по практической аскетике «Основы искусства святости» (1920-е).

Владение искусством жизни помогло епископу выжить в тоталитарной мясорубке, сохранив при этом достоинство и верность убеждениям. Он не принял известной «Декларации» (1927) о лояльности Церкви коммунистическому режиму и отказывался служить в храмах, открытых по приказу Сталина. В Сибири и Киеве епископ жил как иждивенец своей мнимой «племянницы», а на деле духовной дочери Веры Васильевны Ловзанской (в иночестве Серафима; 1904-2000). Поэтому для посторонних он был «дядей Колей».

До последних дней он тайно окормлял группку церковных людей, воспитанных в старой культуре. На протяжении всей жизни (с 1910-х) вел дневниковые записи, лишь часть которых сохранилась. Его «Записные книжки» (1950 - 1960; далее «ЗК») представляют собой летопись советской жизни, составлявшуюся человеком, внутренне свободным.

В «ЗК» он воссоздает макет позднего сталинизма. Поздний сталинизм - эта вершина Советской империи - был царством декларируемого всеобщего счастья. Все «настоящие» люди полностью реализовывали себя в счастливом сталинском мире, благодаря Вождю и единственно правильному учению. Но этого счастья Варнава не принимал. Он вел непрерывный диалог с этим миром и убеждался, что не может быть в нем счастливым и вообще не может разделять эту «радость». Он видел, что какие-то церковные люди, и даже очень серьезные, как епископ-хирург Лука (Войно-Ясенецкий), вполне пристроились к этой конструкции, даже нашли себя в ней. Его задевала новая, советско-церковная симфония, которая пародировала прежнюю и при этом была направлена и против Церкви, и против человека.

Он осознавал, что идеалы «дневного» советского мира полны изнутри ядовитого смысла, подкладывающего динамит под христианскую цивилизацию. Так, «борьба за мир», развернувшаяся с конца 1940-х, на самом деле была борьбой за мировое господство. Насаждение «народной демократии» в странах Европы оказывалось насаждением диктатуры. Черное постоянно выдают за белое - эту особенность советского языка Варнава все время описывает в «ЗК», в наблюдениях разного уровня и сложности (от бытовых до богословских). За помпезными партийно-правительственными призывами он видел двойное дно и злой умысел идеологии, ставившей своей главной задачей уничтожение христианизированного евро-атлантического мира. И поэтому он, критиковавший в своих книгах недостатки западной цивилизации, все же становился на сторону Запада, ибо тот удерживал политическую свободу для своего общества. Запад для него - синоним христианства.

Он постоянно подчеркивал ложь всех постулатов советского миропорядка. Дружбы народов нет, равенства нет, бесклассового общества нет. Наоборот, всюду царят новое классовое расслоение, аморальность, кастовость, извращенность нормального порядка жизни.

Одним из главных лозунгов, формировавших 1950-е (и последующие) годы, был такой: советский патриотизм - непобедимая сила. Варнава утверждает, что русский и советский патриотизм - разные вещи. Сам он был русским патриотом и поэтому знал, что это мировоззрение имеет христианские корни, требует верности христианским ценностям. Советский же патриотизм был для него синонимом иррационального богоборчества.

В СССР ввели царские погоны, раздельное обучение в школах, мундиры в светских ведомствах, разрешили открыть некоторое количество храмов? Но это - обман для достижения геостратегических целей. Хотя правда нормального уклада человеческой жизни, которую большевики стали допускать в гомеопатических дозах, будет действовать вопреки всему…

Епископ сочувствовал стилягам, дадаистам, авангардистам, модернистам, всем, кто выламывался из серого ряда несвободы. Он подчеркивал, что этот великий, сталинский «рай» шатается, трещит по швам, что он внутри сгнил на корню. Живыми он видел лишь тех, кто сохранил человеческие черты.

Смысл «ЗК» - в отречении от рая, построенного на обмане. Дорога любая подлинность, лишь бы не фальшь. И еще важная линия: тревога за судьбу свободы, свободных обществ, так как только в них сохраняется возможность христианской проповеди.

Епископ Варнава, по его собственным словам, создавал хронику неприкрашенной советской реальности, показывая на многих примерах, взятых то из газет, то из уличных разговоров, то из рассказов тайных свидетелей, то даже из официальных документов, как пирамида «счастливого строя» придавила простого человека.

«Дядя Коля» верил, что невыносимый принудительный «рай» уйдет в прошлое и в России начнется трудная работа по возвращению исторического и личностного самосознания. На это, быть может, уйдет столетие… Но недаром он любил фотографировать своих духовных детей с развернутой советской газетой в руках. Газета для него - это Актуальность, которая подлежит раскрытию для дальнейшего ее преодоления.

П.Г. Проценко