О появлении двухколоколенных храмов в русской архитектуре XVIII века

[av4]

А.В. Чекмарёв

Троицкий собор

Александро-Невской лавры

как иконографический образец

Часть 1. Несбывшийся замысел Петра

Статья опубликована в сборнике "Санкт-Петербург и архитектура России. Архитектура в истории русской культуры". Вып. 7. М., 2007. С. 317-362.



Троицкий собор Александро-Невской лавры



Модель Троицкого собора Александро-Невской лавры. 1770-е гг. НИМРАХ



Вопрос о двухколоколенных храмах в русской архитектуре Нового времени на сегодняшний день остается одним из самых невыясненных и вместе с тем интригующих. Общее количество русских церквей этого типа при наличии среди них выдающихся архитектурных произведений, значительных в государственной и церковной идеологии, не позволяет игнорировать сам факт этого яркого и своеобразного явления. Длительное отношение к нему как к маргинальному, эпизодическому и не связанному с общим ходом отечественного архитектурного процесса, давно доказало свою несостоятельность. В последние годы все чаще возникают попытки более внимательного изучения этой типологии, сопровождаемые вполне обоснованным стремлением к ее контекстуальной интерпретации.[1] Проще всего появление нетипичного для русского храмостроения архитектурного образа объяснить элементарным заимствованием распространенных на Западе композиционных схем, перенесением внешних форм без осознания их содержательной сущности. Представляется, что картина все же не была столь примитивна. Другой подход кажется, наоборот, чрезмерно усложненным. Стремление в исторической ретроспективе наделить архитектурную практику XVIII-XIX вв. огромным багажом наших современных знаний мировой истории и культуры далеко не всегда оправданно. Мы рискуем приписать конкретным архитекторам и заказчикам целый сонм аллюзий, которые для них были просто невозможны или не имели существенного значения. Истина как обычно где-то посередине между этими двумя крайностями.

Традиционно распространение двухколоколенных храмов в России принято связывать с классицизмом второй половины XVIII века. Давно выделяют группу проектов и памятников, отражающую якобы чисто формальные поиски В.И.Баженова и других представителей московской архитектурной школы.[2] В тот же период аналогичный тип храма разрабатывался столичными зодчими, что нашло воплощение в таком значительном памятнике, как Троицкий собор Александро-Невской лавры. Роль этого сооружения для истории двухбашенных храмов, действительно, была определяющей, причем дважды, о чем не всегда вспоминают. История его первого проектирования и строительства раздвигает хронологические рамки темы и относит появление редкой для России типологии к началу XVIII века. Как и многие другие нововведения, оно связано с прозападными реформами Петра Великого, и, как все наиболее существенное из начинаний царя, реализовано при его личном творческом участии.

Первым известным отечественным храмом с двумя башнями на западном фасаде был деревянный Петропавловский собор, заложенный в только что основанном Петербурге (в крепости) 29 июня 1703 г. в день почитания св. апостолов Петра и Павла. По устойчивому преданию авторство проекта принадлежало лично Петру I. Храм был «о трех шпицах», его изображения можно видеть на гравюрах.[3] Башни, фланкирующие паперть, функционально, вероятно, не являлись колокольнями, но устанавливали важное в свете петровских преобразований сходство православного храма с характерным типом европейских церквей. Не исключено, что символически башни, действительно, соотносились с двумя первоверховными апостолами.[4] Образ нового собора, посвященного небесному патрону царя, сам был реформой, фактом приобщения к европейской традиции и отказа от собственной. Двухбашенный фасад вместо одной колокольни в сочетании со шпилями рождал образ, максимально удаленный от свойственных русскому сознанию представлений о православных храмах.



Деревянный собор Петра и Павла в Петропавловской крепости. Гравюра из издания 1779 г.

Радикализм архитектурного облика деревянного собора был развит в его каменном преемнике, хотя и с отказом от двухбашенной схемы. Д.Трезини предложил вариант зальной церкви с единственной, но абсолютно доминирующей в объеме здания башней-колокольней. Новая образность отражала актуальную для Петра ориентацию на храмы Прибалтики и Северной Европы, преимущественно протестантской. Принадлежащая же католической архитектурной традиции двухколоколенность вновь возникла в петровской России только в 1722 г. в проекте собора Александро-Невского монастыря, основанного возле Петербурга в 1704 г.[5]

В первом проекте Д.Трезини, утвержденном в 1715 г., собор во многом повторял осуществленный замысел Петропавловского собора - та же приставленная к зальному храму громада колокольни «со шпицом». В нарушение канона алтарь смотрел на запад, что не устраивало ни церковное начальство, ни, в итоге, самого государя. Новаторство архитектуры здесь переходило допустимые границы. Вместо логичной в этом случае переработки замысла простым разворотом здания вскоре возникло совершенно иное архитектурное решение, заставляющее подозревать смену всей концепции собора. Утвержденный в 1722 г.[6] проект Т.Швертфегера представлял собой купольную базилику с парными колокольнями на западном фасаде. Архитектура собора, подчеркнуто динамичная, выдержанная в пышных ордерных формах католического южно-немецкого барокко, выпадала из контекста всего предыдущего храмостроительства Петербурга. Не имевший характерных шпилей, лишенный рационалистической простоты, храм свидетельствовал о смене ориентиров в петровской архитектуре.

Идея нового собора, как и общее предпринятое обустройство монастыря, связаны с утверждением России империей и поиском новых государственных символов, устанавливающих связь и с национальной историей, и с общеевропейской. Собор, в котором должна была находиться гробница почитаемого на Руси князя-воина, архитектурно продолжал линию, восходившую к раннехристианским базиликам Рима, что в свете наименования новой российской столицы и фигуры одного из ее небесных покровителей - св. Петра - кажется вполне закономерным. Оформившиеся имперские претензии России на преемственность Риму расширили ее культурно-исторический контекст, включив в него конкретные ассоциации с христианскими святынями католического мира.[7]



Модель Троицкого собора Александро-Невского монастыря (по проекту Т. Швертфегера). НИМРАХ



План Троицкого собора по проекту Т. Швертфегера



Вид проектируемого Александро-Невского монастыря. Гравюра П. Пикарта. 1723 г.

Прежде господствовавшая в петровской архитектуре североевропейская ориентация уступила место французско-итальянским влияниям. Если французский опыт оказался полезен при создании пышных дворцово-парковых резиденций, уподобляемых Версалю, то итальянский тип храмов, восходящий через цепь барочных трансформаций к Ренессансу, пригодился при возведении второго по значению (после Петропавловского) храма в стране.

Швертфегер, которому довелось стать исполнителем императорской воли, спроектировал собор в том виде, который итальянские церкви приобрели в архитектуре немецкого барокко. Две высокие башни-колокольни в сочетании с классическим куполом над восточной частью базилики являлись отличительной принадлежностью данной композиции. Она многократно повторялась в европейском церковном зодчестве и имела там свои символически значимые ориентиры. Подобные храмы стали едва ли не типичными в ансамблях католических монастырей, важным образцом для которых служил знаменитый Эскориал, дворец-монастырь испанских королей. Для Петра пример Эскориала мог иметь особый смысл, учитывая возложенное им на себя руководство церковью и демонстративное покровительство обители Александра Невского.

В 1724 г. с особым государственным размахом прошло перенесение мощей князя из древнего Владимира в Невский монастырь. Новая столица обрела свою чтимую святыню. Церемонию встречи мощей в Петербурге приурочили к 30 августа, дню заключения в 1721 г. мира со Швецией. Установленный Синодом праздник, таким образом, объединил почитание святого князя с недавними воинскими победами самого Петра. Культ нового небесного покровителя высшей власти формировался уверенно и последовательно. В 1710 г. митрополит Стефан издал указ об упоминании в службах Александра Невского в качестве молитвенного предстателя за Санкт-Петербург. В 1724 г. последовало распоряжение иконописцам «отныне Александра Невского в монашеской персоне никому отнюдь не писать, а писать тот святого образ во одеждах великокняжеских».[8] Известна напечатанная тогда же гравюра с изображением князя в латах и короне с мечом на вздыбленном коне, по иконографии повторяющая ряд батальных портретов Петра I.



Св. Александр Невский (на фоне Петропавловской крепости и Александро-Невского монастыря). Гравюра первой половины 18 века



Тезис Св. Александра Невского. Гравюра Г.А. Качалова с рисунков Э. Гриммеля и М.И. Махаева. 1748 г.

В качестве фона изображена Нева, по левую сторону Петропавловская крепость, а по правую - панорама Александро-Невского монастыря с уже выстроенным собором Швертфегера. Обитель предстает здесь официальной парадной резиденцией князя-воина, причастной, как и сам святой, миру вечности. У испанского поэта Луиса де Гонгоры есть строки, посвященные Эскориалу:

Припрячь свои грома, Юпитер, Солнце,

Уйми свои лучи пред маяками Храма,

Что величайшему святому из испанцев

Воздвиг главнейший государь христианский.[9]

Если под «величайшим святым» подразумевать русского князя, а под «главнейшим государем» - первого российского императора, кажется, трудно найти более точную формулировку замысла монастыря на невских берегах.

Образ дворца-монастыря из прошлого проецировался в настоящее. Сам Петр нередко посещал монастырь и останавливался в собственных покоях, превращая на время святое место в царскую резиденцию.[10] Император пожаловал архимандрита Феодосия особой тростью, рукоять которой была выточена им самим из слоновой кости. Впоследствии трость вручалась в качестве настоятельского жезла каждому новому архимандриту. Также Петром были подарены драгоценный Андреевский крест (на фоне двуглавого орла) и скрижали на настоятельскую мантию, с нашивками из двух вензелей, Александра Невского и самого царя. Эти знаки явились еще одним подтверждением реализованного Петром слияния духовной и светской власти в руках императора.

Стремление европейских монархов к обладанию всей высшей властью и к ее сакрализации в рамках христианской истории определили характер имперской идеи в Новое время. В последний раз она пышно расцвела в центре Европы как раз в эпоху создания Петром I Александро-Невского монастыря, при императоре Карле VI, правившем в 1711-1740 гг. Он известен как строитель знаменитой венской Карлскирхе, церкви-символа обновленной, христианской, Римской империи. В ее архитектурном образе купол собора Св. Петра соединился с парными колокольнями в виде триумфальных колонн Траяна. Тот же Карл VI инициировал оставшееся незавершенным строительство грандиозного пригородного монастыря-дворца Клостернойбург, по-своему интерпретирующего идею испанского Эскориала.

Всем своим обликом Александро-Невский монастырь демонстрировал включенность в европейский контекст и разрыв с древнерусским наследием. Общая регулярная планировка комплекса, отсутствие традиционных крепостных стен и башен, встроенность собора в линию жилых корпусов, наконец, сам тип двухколоколенного храма - все вновь представало своеобразным манифестом, отражавшим изменившиеся реалии последних лет петровской эпохи. Собор как бы заново, но гораздо более уверенно и отчетливо провозгласил вхождение двухколоколенной композиции в отечественное православное храмостроение, увязав конкретную архитектурную тему с культом почитаемого святого и с памятью о ратной славе русских воинов. Его роль в качестве нового иконографического образца, казалось, была предрешена. Однако этот потенциал фактически не реализовался. Причины этого кроются не только в драматических событиях послепетровской эпохи и общем снижении темпов церковного строительства в 1730-е гг.

Уже в ходе строительства выявилось техническое несовершенство проекта. К 1732 г. собор был возведен «по верхние круглые окна, а колокольни на 12 сажень». В следующем году Швертфегер самовольно отлучился от стройки, и на его место сначала был определен М.Г.Земцов, а потом П.Д.Еропкин. Темп работ значительно снизился. В 1741 г. для освидетельствования построенного вчерне здания была создана комиссия, в которую вошли почти все крупные столичные зодчие, включая Ф.Б.Растрелли и М.Г.Земцова. Она установила наличие трещин в стенах и сводах. Из-за ошибок в кладке фундамента и слабости употребленного кирпича сооружение начало разваливаться. В июле 1745 г. и в октябре 1746 г. последовали представления настоятеля императрице о желательной разборке угрожающего падением храма. Елизавета медлила с ответом, и только 29 марта 1753 г. состоялось высочайшее повеление «повредившуюся в Троицком Александро-Невском монастыре соборную каменную церковь разобрать всю до подошвы».[11] Разборка началась 20 октября того же года и завершилась 16 июля 1755 г.

[1] См.: И.Е.Путятин. Архитектура русских усадебных церквей в эпоху классицизма. Диссертация… канд. арх. М., 1998; С.В.Хачатуров. «Готический вкус» в русской художественной культуре XVIII века. М., 1999; Ю.Г.Клименко. Творчество архитектора Н.Леграна (1738(41)-1798). Диссертация… канд. арх. М., 2000; И.Путятин. «Надежда и Постоянство»: к источникам двухбашенного типа церкви русского классицизма // Искусствознание. 2/05. М., 2005. С.217-233.

[2] См.: Неизвестные и предполагаемые постройки В.И.Баженова. М., 1951.

[3] Б.М.Кириков. Прообразы композиции Петропавловского собора // Краеведческие записки. Исследования и материалы. Вып.2. Петропавловский собор и Великокняжеская усыпальница. СПб., 1994. С.30.

[4] И.Путятин. «Надежда и постоянство»… С.220

[5] Историки расходятся в определении точной даты основания Александро-Невского монастыря. Номинально обитель была основана в 1704 году, вскоре был определен ее настоятель архимандрит Феодосий. Но только в 1710 году царь лично определил место постройки монастырского комплекса в устье Черной речки. Им был установлен крест с надписью: «Во имя Отца Сына и Святаго Духа повелением Царского Пресветлаго Величества на сем месте имеет создатися монастырь». Первая литургия в деревянной монастырской церкви состоялась 25 марта 1713 года. Тогда же начала формироваться братия монастыря. Статус лавры монастырь получил только 18 декабря 1797 г. по специальному указу Павла I. См.: Свято-Троицкая Александро-Невская лавра. 1713-1913. Историческое исследование доктора церковной истории С.Г.Рункевича. В 2-х книгах. Кн.1. СПб., 2001.

[6] «Архитектор Прусской земли» Теодор Швертфегер 1 июля 1720 г. был определен «к каменному и деревянному и прочим всяким делам, которые к монастырю быть угодны». Ему надлежало также «вновь что повелено будет рисовать и строить». Под его руководством в 1720 г. вбивались сваи под фундамент Троицкого собора. Собор по проекту Швертфегера был заложен 17 июня 1722 г. См.: Свято-Троицкая Александро-Невская лавра. Кн.1. С.133, 184-185.

[7] О римских аллюзиях петровского искусства см.: Ю.М.Лотман, Б.А.Успенский. Отзвуки концепции «Москва - третий Рим» в идеологии Петра Первого. К проблеме средневековой традиции в культуре барокко // Художественный язык Средневековья. М., 1982. С.236-249; Е.Б.Мозговая. Образ Петра I - императора в произведениях Бартоломео Карло Растрелли // Монархия и народовластие в культуре Просвещения. М., 1995. С.3-16; Дж. Метьюз, Г.З.Каганов. К титулованию Петра I императором // 18 век - ассамблея искусств. Взаимодействие искусств в русской культуре 18 века. М., 2000. С.30-49; Г.Каганов. Петербург в контексте барокко. СПб., 2001; Е.И.Кириченко. Запечатленная история России. Монументы 18 - начала 20 века. М., 2001.

[8] Свято-Троицкая Александро-Невская лавра. Кн.1. С.293.

[9] Перевод Л.К.Масиеля-Санчеса.

[10] Сведения о посещении императором Александро-Невского монастыря сообщает академик И.Бернулли: «Далее мы видели кровать, на которой спал Петр Великий, когда пребывал в монастыре, что случалось часто…» См.: Александро-Невская лавра // Архимандрит Августин (Никитин). Православный Петербург в записках иностранцев. СПб., 1995. С.74. Приезды Петра Великого и членов его семьи в монастырь описаны в кн.: Свято-Троицкая Александро-Невская лавра. Кн.1. С.325-327. Там же на с.327 опубликована фотография кровати царя, хранившаяся в лаврском древлехранилище в качестве ценной исторической реликвии.

[11] Свято-Троицкая Александро-Невская лавра. Кн.2. С.85-86.