Все-таки встречаются среди пишущих честные люди
Евгения Долгинова
Смертельно забытые
Опубликован - и пылко обсуждается - перевод статьи лауреата Пулитцеровской премии Джина Вайнгартена о феномене смертельного «забывания» детей в раскаленных машинах. Статья посвящена главным образом «делу Димы Яковлева», он же Чейз Харрисон, - двухлетнего русского мальчика, погибшего от перегрева в машине на автостоянке после того, как его приемный отец, замордованный рабочими траблами, просто забыл о его существовании; суд присяжных полностью оправдал Харрисона. Именно «дело Димы Яковлева» дало имя скандальному «антисиротскому закону», запрещающему американцам усыновление русских сирот. (Раз уж на то пошло, можно было бы придать закону чуть более весомое звучание, назвав его «законом Вани Скоробогатова», - другого русского сироты, погибшего после действительных истязаний усыновителями, супругами Крейверами. Это, конечно, не сделало бы принятый закон менее бесстыдным, но по крайней мере напоминало бы о настоящем убийстве, оставшемся почти безнаказанным. Все-таки трудно представить, чтобы в беззаконной России люди, убившие своего ребенка самым садистским образом, отделывались бы годичным заключением.)
Вайнгартен пишет о распространенности таких трагедий в США (15-25 случаев в год) и о «жизни после смерти» несчастных родителей. О погибших детях он не пишет почти ничего. Понятно, что нравственные страдания родителей невыносимы, чувство вины неистребимо, самоистязания беспощадны, - однако никакие душервущие подробности все равно не объясняют, почему судьба родителей должна вызывать большее содрогание, чем судьба их детей, в течение нескольких часов подряд умиравших, плавившихся в раскаленных машинах. У них как будто не было личности, и их страдания не заслуживают писательского внимания. Не дети - жертвы родительской забывчивости, но родители - жертвы рока: логика писателя, мягко говоря, удивляет, как удивляет и почти тотальная правовая безнаказанность этих трагедий. Грань между неумышленным преступлением и несчастным случаем - зыбкая и размытая, но все-таки она существует, - и между отсутствием каких бы то ни было правовых последствий (кажется, никто не получил даже и условного наказания) и распространенностью «смертельного забывания», очевидно, есть связь.
Дима Яковлев, несомненно, был личностью. Он жил, страдал, его усыновили для радости - и нечаянно убили. Надо научиться помнить о Диме Яковлеве вне зависимости от конъюнктуры момента. Потому что никак не получится пылко любить неусыновленный коллектив российских сирот - и одновременно делать вид, что гибель усыновленного ребенка - не более чем неприятное недоразумение.
В противном случае - грош цена всему вулканическому чадолюбию, всей гуманистической магме, извергнувшейся из общественных жерл в последние дни декабря.
РЖ