Нашла свою статью о сиротах 1993 года для "Общей газеты" Егора Яковлева
в ней ничего про продажу малышей на запад, материалы об этом тогда были совершенно закрыты. Обратите внимание, что цифры почти не измениись, не потому, что ничего не делается, а потому, что отказываются от детей сегодня те, кто кого самого искалечили девяностые и собственные родители. Напишу сегодня последний текст о торговле сиротами на запад для вправления мозгов тем, у кого они выпали наружу, и кто открыл для себя эту тему только с возможностью поорать про закон Магнитского и антиМагнитского.
Ничьи дети
Перед первым апреля на нас обрушилась реклама, изображающая ребёнка в зимней одежде под одеялом и измождённую тётеньку, которому этого ребёнка мы все вместе доверили. "В наших детских домах давно не было ремонта, пожалуйста, заплатите налоги!" - настаивал голос за кадром, но читалось совсем другое.
Ни для кого ни секрет, что в словосочетании "детский дом", реальным является только слово "детский". Большинство цивилизованных стран избавились от практики детских домов, поскольку их выпускники пожизненно испытывают трудности в установлении близких отношений с людьми. Они легко подчиняются и приспосабливаются к порядкам, определённым другими, не умеют принимать самостоятельные решения и брать на себя инициативу, что делает их потенциальными жертвами насилия и эксплуатации.
Между прочим, 23 статья Конвенции ООН о правах ребёнка, гласит, что все дети, включая умственно или физически отсталых, должны "жить полной и нормальной жизнью, обеспечивающей достоинство, поощряющей самообеспечение и облегчающей активное участие в жизни общества." А главный лозунг европейского общества "Спасение детей" утверждает: "Взрослые должны отказаться от части своих свобод, чтобы защитить права свободных детей".
Мы все охотно доверяем правительству ответственность за тех, кто больше всего нуждается в защите со стороны общества. Как же оно исполняет её? За последние пять лет принято почти сто нормативных актов, связанных с вопросами защиты детей, но на практике они не работают. Продолжается президентская программа "Дети России", о финансовой непрозрачности и неэффективности которой уже достаточно написано.
Московский исследовательский центр по правам человека до сих пор пытается добиться появления поста Комиссара по защите прав детей. Персонаж этот должен быть наделён возможностью неограниченной инспекции детских учереждений России, правом без предупреждения входить в любое из них и общаться с детьми без свидетелей. Но этот пост входит в компетенцию госдумы, а парламентарии нынешнего созыва больше заняты выбиванием собственных привилегий.
Подобный Комиссар необходим потому, что в стране в принципе отсутствует система контроля за правами детей. Министерства и ведомства призванные решать эти проблемы, сами себя и контролируют. В результате в России около двух миллионов беспризорников, большая часть которых имеет родителей. Около 10% детей школьного возраста нигде не учатся и на них падает более 40% подростковой преступности. В стране 600 000 детей-сирот, 95% из них имеет живых родителей, отказавшихся от родительских прав или прав лишённых. 200 000 детей содержатся в сиротских учереждениях, 20 000 из них ежегодно убегает из этих приютов. Одна треть выпускников подобных учереждений оказывается на скамье подсудимых, одна пятая - становится бомжами, одна десятая - кончает собой.
Давно известно, что детские дома и интернаты места разрушающие честь, достоинство, и здоровье ребёнка. Давно понятно, что заменить их должны семейные детские дома. Но на пути стеной стоят чиновники, ведь это связано с изъятием огромных бюджетных средств из бюджетов их ведомств и передачей денег непосредственно в семьи, принявшие детей. Парадоксальна финансовая логика, если вы усыновили ребёнка, вы не получаете от государства ни копейки. Если вы взяли его, установив опекунство, получаете такие деньги, чтобы растить его, что называется "в край". Но при этом на того же ребёнка, содержащегося в детском доме, государство отпускает ровно в три раза большие деньги, которые благополучно разворовываются по дороге. Короче, мы с вами, согласно той самой рекламе, на свои заплаченные налоги поддерживаем детские концлагеря во имя чиновничьих кошельков.
Некоторое время тому назад министерства и ведомства, занимающиеся тем, что называется "сиротский бизнес", считали истории собираемые правозащитниками придуманными и нетипичными. На одной из акций, где правозащитники и чиновники обменивались мнением я записала несколько таких историй.
Валерий Беляевсков - директор Тормосинского реабилитационного центра для детей в Волгоградской области был осуждён за жестокие "воспитательные методы". Имелось в виду физическое и психологическое насилие, инъекции психотропных препаратов качестве наказания, использование детского труда для собственных нужд и махинации с сиротскими льготами на жилплощадь. На процессе осуждённый сказал: "Никаких особых новшеств мы не придумали, в других детских домах используются такие же способы. Если бы не попался случайно, вообще бы ничего не было."
Директор Кризисного центра для детей "Хороший друг" города Люберцы Московской области Любовь Иноземцева была обвинена прокуратурой в жестоком обращении с детьми и использовании труда воспитанников в личных целях. По результатам прокурорской проверки было возбуждено уголовное дело, однако, его не передали в суд, поскольку Иноземцева попала под амнистию. Она до сих пор является директором "Хорошего друга", а дети всё продолжают бежать из этого заведения.
По поводу чеченских детей-сирот правозащитники С. Ковалёв и В.Борщёв убедили чеченскую сторону отдать их в Россию, но не нашлось инстанции, которая стала бы их забирать. В результате детей с территории военных действий вывезли журналисты.
Пятнадцатилетние девочки сбежали от сутенёрш в милицию. Милиция поместила их в интернат, но не возбудила уголовного дела по поводу сексуального насилия над детьми.
Недавно Генеральная прокуратура РФ предоставила результаты первой проверки того, как защищены права сирот в 29 регионах. И "декамерон", собранный правозащитниками, побледнел. Выяснилось, что в большинстве своём дети живут в условиях, осуждающе описанных дореволюционными писателями-реалистами.
Выяснилось, что например, повсеместно в рационах детей отсутствовали рыба, мясо, яйца, фрукты, кисломолочные продукты. Детским домам поставлялись неликвиды : обувь 43-45 размера, бельё 60-62 размера. Воспитанники Платоновского детдома Тамбовской области ходили в школу на босу ногу. Главный врач Истринского района Московской области, отказав Ново-Петровскому детскому дому в медицинской помощи, предложил "справляться своими силами". В Баширском районе Ульяновской области из соображений экономии сократили должность медсестры и врача Новодольского детского дома. Последние 2-3 года медосмотров не было у сирот Ставропольского, Приморского краёв, Амурской, Московской, Новосибирской, Ульяновской, Читинской областей, республики Тыва. В Карелии только за два года за применение силы уволено 8 сотрудников. В детдоме № 1 Новосибирской области воспитательница за кражу пачки сигарет заставила ребёнка жевать окурки, других детей на день лишила пищи.
Это небольшие выдержки из материалов проверки, в результате которой министр образования Александр Тихомиров предложил раздать детей семьям, а остальные детские дома перевести на самофинансирование. Что касается самофинансирования, то это честнее. Дети будут ухаживать за домашним скотом и копать картошку, хотя бы решиться проблема голода. Например, в прошлом году Верхне-Яшкульский интернат для детей больных туберкулёзом вообще не получил средств на питание и медобслуживание. А админимстрация Матросовской воспомогательной школы-интерната просто пошла за подаянием для детей в близлежащие дома.
Что касается раздачи детей в семьи, то для этого необходима серьёзная государственная программа. Почему люди стоят в очереди по 10 лет за младенцами, и так редко берут детей постарше? Во-первых, потому, что над нами витает пресловутая "тайна усыновления". Как глубоко патриархальная страна мы стесняемся быть усыновителями, а не "производителями" потомства. Наши дикарские общественные стереотипы оценивают физиологические возможности организма выше, чем духовные и душевные.
Во-вторых, потому, что основные психологические травмы, деформирующие всю последующую жизнь, человек получает в раннем детстве. А по их количеству наши сиротские приюты "впереди планеты всей".
В третьих, мы страшно инфантильны. И, разрушив решающее всё за нас тоталитарное государство, никак не научимся самостоятельно отвечать за себя и своего ребёнка. Где уж тут за чужого?
В четвёртых, нас обманывают. Государственные психолого-медико-педагогические комиссии с особым удовольствие ставят детям-сиротам диагнозы "олигофрения" и "задержка развития". Они заинтересованы в том, чтобы "похоронить детей заживо" потому, что сотрудникам учереждений работающих с "неполноценными детьми" платят больше, да и с воспитанниками можно не возиться : "дебилы, они есть дебилы." По данным независимых исследователей неправомерная диагностика "олигофрении" колеблется от 30 до 80%. Любой вундеркинд, помещённый в российский детский дом на год обнаружит потом на тестах "задержку развития" как защитную реакцию психики на окружающее.
Значит, выход есть. Для него необходимы, во-первых, промывание мозгов средствами СМИ по поводу престижа усыновления взрослых детей. Был же в дореволюционной России институт воспитанников и воспитанниц, давших миру массу талантливых и высокообразованных людей.
Во-вторых, создание консультационных психологических центров, ориентированных именно на проблемы усыновлённых детей.
В-третьих, ревизия всех медицинских диагнозов независимыми специалистами.
В четвёртых, увеличение суммы пособия на усыновлённого ребёнка в семью до размера суммы, выдаваемой на него в детский дом.
Вряд ли против кто-нибудь, кроме самого воровавшего у сирот. Но по тому, как мало и медленно делается в этом направлении, видно, какое количество голубых воришек Альхенов присосалось к системе взращивания детей, оставленных родителями. В результате этого мы все одобряем двойной стандарт, в котором взрослые живут в правовой логике российского 1998 года, а дети -в правовой логике российского 1937 года. "Либо программы плохие, либо чиновники никуда не годятся,"- сказал по этому поводу президент. Увы, и программы плохи, и чиновники никуда не годятся, да и президент не ахти, если ежегодно 20 000 маленьких россиян спасается бегством от пыток в государственных учереждениях.
Чьи это дети? Наши! Одни из нас рожают и бросают их. Другие мучают в детских домах. Третьи, заседая в парламенте, министерствах и ведомствах не защищают их права. Четвёртые воруют у них. Пятые, все остальные, допускают это. Скоро перевыборы в госдуму, давайте спросим у избранных депутатов, что они сделали за последний срок в связи с защитой прав детей. И разделим с ними ответственность за это. Ведь это мы их выбирали
Ничьи дети
Перед первым апреля на нас обрушилась реклама, изображающая ребёнка в зимней одежде под одеялом и измождённую тётеньку, которому этого ребёнка мы все вместе доверили. "В наших детских домах давно не было ремонта, пожалуйста, заплатите налоги!" - настаивал голос за кадром, но читалось совсем другое.
Ни для кого ни секрет, что в словосочетании "детский дом", реальным является только слово "детский". Большинство цивилизованных стран избавились от практики детских домов, поскольку их выпускники пожизненно испытывают трудности в установлении близких отношений с людьми. Они легко подчиняются и приспосабливаются к порядкам, определённым другими, не умеют принимать самостоятельные решения и брать на себя инициативу, что делает их потенциальными жертвами насилия и эксплуатации.
Между прочим, 23 статья Конвенции ООН о правах ребёнка, гласит, что все дети, включая умственно или физически отсталых, должны "жить полной и нормальной жизнью, обеспечивающей достоинство, поощряющей самообеспечение и облегчающей активное участие в жизни общества." А главный лозунг европейского общества "Спасение детей" утверждает: "Взрослые должны отказаться от части своих свобод, чтобы защитить права свободных детей".
Мы все охотно доверяем правительству ответственность за тех, кто больше всего нуждается в защите со стороны общества. Как же оно исполняет её? За последние пять лет принято почти сто нормативных актов, связанных с вопросами защиты детей, но на практике они не работают. Продолжается президентская программа "Дети России", о финансовой непрозрачности и неэффективности которой уже достаточно написано.
Московский исследовательский центр по правам человека до сих пор пытается добиться появления поста Комиссара по защите прав детей. Персонаж этот должен быть наделён возможностью неограниченной инспекции детских учереждений России, правом без предупреждения входить в любое из них и общаться с детьми без свидетелей. Но этот пост входит в компетенцию госдумы, а парламентарии нынешнего созыва больше заняты выбиванием собственных привилегий.
Подобный Комиссар необходим потому, что в стране в принципе отсутствует система контроля за правами детей. Министерства и ведомства призванные решать эти проблемы, сами себя и контролируют. В результате в России около двух миллионов беспризорников, большая часть которых имеет родителей. Около 10% детей школьного возраста нигде не учатся и на них падает более 40% подростковой преступности. В стране 600 000 детей-сирот, 95% из них имеет живых родителей, отказавшихся от родительских прав или прав лишённых. 200 000 детей содержатся в сиротских учереждениях, 20 000 из них ежегодно убегает из этих приютов. Одна треть выпускников подобных учереждений оказывается на скамье подсудимых, одна пятая - становится бомжами, одна десятая - кончает собой.
Давно известно, что детские дома и интернаты места разрушающие честь, достоинство, и здоровье ребёнка. Давно понятно, что заменить их должны семейные детские дома. Но на пути стеной стоят чиновники, ведь это связано с изъятием огромных бюджетных средств из бюджетов их ведомств и передачей денег непосредственно в семьи, принявшие детей. Парадоксальна финансовая логика, если вы усыновили ребёнка, вы не получаете от государства ни копейки. Если вы взяли его, установив опекунство, получаете такие деньги, чтобы растить его, что называется "в край". Но при этом на того же ребёнка, содержащегося в детском доме, государство отпускает ровно в три раза большие деньги, которые благополучно разворовываются по дороге. Короче, мы с вами, согласно той самой рекламе, на свои заплаченные налоги поддерживаем детские концлагеря во имя чиновничьих кошельков.
Некоторое время тому назад министерства и ведомства, занимающиеся тем, что называется "сиротский бизнес", считали истории собираемые правозащитниками придуманными и нетипичными. На одной из акций, где правозащитники и чиновники обменивались мнением я записала несколько таких историй.
Валерий Беляевсков - директор Тормосинского реабилитационного центра для детей в Волгоградской области был осуждён за жестокие "воспитательные методы". Имелось в виду физическое и психологическое насилие, инъекции психотропных препаратов качестве наказания, использование детского труда для собственных нужд и махинации с сиротскими льготами на жилплощадь. На процессе осуждённый сказал: "Никаких особых новшеств мы не придумали, в других детских домах используются такие же способы. Если бы не попался случайно, вообще бы ничего не было."
Директор Кризисного центра для детей "Хороший друг" города Люберцы Московской области Любовь Иноземцева была обвинена прокуратурой в жестоком обращении с детьми и использовании труда воспитанников в личных целях. По результатам прокурорской проверки было возбуждено уголовное дело, однако, его не передали в суд, поскольку Иноземцева попала под амнистию. Она до сих пор является директором "Хорошего друга", а дети всё продолжают бежать из этого заведения.
По поводу чеченских детей-сирот правозащитники С. Ковалёв и В.Борщёв убедили чеченскую сторону отдать их в Россию, но не нашлось инстанции, которая стала бы их забирать. В результате детей с территории военных действий вывезли журналисты.
Пятнадцатилетние девочки сбежали от сутенёрш в милицию. Милиция поместила их в интернат, но не возбудила уголовного дела по поводу сексуального насилия над детьми.
Недавно Генеральная прокуратура РФ предоставила результаты первой проверки того, как защищены права сирот в 29 регионах. И "декамерон", собранный правозащитниками, побледнел. Выяснилось, что в большинстве своём дети живут в условиях, осуждающе описанных дореволюционными писателями-реалистами.
Выяснилось, что например, повсеместно в рационах детей отсутствовали рыба, мясо, яйца, фрукты, кисломолочные продукты. Детским домам поставлялись неликвиды : обувь 43-45 размера, бельё 60-62 размера. Воспитанники Платоновского детдома Тамбовской области ходили в школу на босу ногу. Главный врач Истринского района Московской области, отказав Ново-Петровскому детскому дому в медицинской помощи, предложил "справляться своими силами". В Баширском районе Ульяновской области из соображений экономии сократили должность медсестры и врача Новодольского детского дома. Последние 2-3 года медосмотров не было у сирот Ставропольского, Приморского краёв, Амурской, Московской, Новосибирской, Ульяновской, Читинской областей, республики Тыва. В Карелии только за два года за применение силы уволено 8 сотрудников. В детдоме № 1 Новосибирской области воспитательница за кражу пачки сигарет заставила ребёнка жевать окурки, других детей на день лишила пищи.
Это небольшие выдержки из материалов проверки, в результате которой министр образования Александр Тихомиров предложил раздать детей семьям, а остальные детские дома перевести на самофинансирование. Что касается самофинансирования, то это честнее. Дети будут ухаживать за домашним скотом и копать картошку, хотя бы решиться проблема голода. Например, в прошлом году Верхне-Яшкульский интернат для детей больных туберкулёзом вообще не получил средств на питание и медобслуживание. А админимстрация Матросовской воспомогательной школы-интерната просто пошла за подаянием для детей в близлежащие дома.
Что касается раздачи детей в семьи, то для этого необходима серьёзная государственная программа. Почему люди стоят в очереди по 10 лет за младенцами, и так редко берут детей постарше? Во-первых, потому, что над нами витает пресловутая "тайна усыновления". Как глубоко патриархальная страна мы стесняемся быть усыновителями, а не "производителями" потомства. Наши дикарские общественные стереотипы оценивают физиологические возможности организма выше, чем духовные и душевные.
Во-вторых, потому, что основные психологические травмы, деформирующие всю последующую жизнь, человек получает в раннем детстве. А по их количеству наши сиротские приюты "впереди планеты всей".
В третьих, мы страшно инфантильны. И, разрушив решающее всё за нас тоталитарное государство, никак не научимся самостоятельно отвечать за себя и своего ребёнка. Где уж тут за чужого?
В четвёртых, нас обманывают. Государственные психолого-медико-педагогические комиссии с особым удовольствие ставят детям-сиротам диагнозы "олигофрения" и "задержка развития". Они заинтересованы в том, чтобы "похоронить детей заживо" потому, что сотрудникам учереждений работающих с "неполноценными детьми" платят больше, да и с воспитанниками можно не возиться : "дебилы, они есть дебилы." По данным независимых исследователей неправомерная диагностика "олигофрении" колеблется от 30 до 80%. Любой вундеркинд, помещённый в российский детский дом на год обнаружит потом на тестах "задержку развития" как защитную реакцию психики на окружающее.
Значит, выход есть. Для него необходимы, во-первых, промывание мозгов средствами СМИ по поводу престижа усыновления взрослых детей. Был же в дореволюционной России институт воспитанников и воспитанниц, давших миру массу талантливых и высокообразованных людей.
Во-вторых, создание консультационных психологических центров, ориентированных именно на проблемы усыновлённых детей.
В-третьих, ревизия всех медицинских диагнозов независимыми специалистами.
В четвёртых, увеличение суммы пособия на усыновлённого ребёнка в семью до размера суммы, выдаваемой на него в детский дом.
Вряд ли против кто-нибудь, кроме самого воровавшего у сирот. Но по тому, как мало и медленно делается в этом направлении, видно, какое количество голубых воришек Альхенов присосалось к системе взращивания детей, оставленных родителями. В результате этого мы все одобряем двойной стандарт, в котором взрослые живут в правовой логике российского 1998 года, а дети -в правовой логике российского 1937 года. "Либо программы плохие, либо чиновники никуда не годятся,"- сказал по этому поводу президент. Увы, и программы плохи, и чиновники никуда не годятся, да и президент не ахти, если ежегодно 20 000 маленьких россиян спасается бегством от пыток в государственных учереждениях.
Чьи это дети? Наши! Одни из нас рожают и бросают их. Другие мучают в детских домах. Третьи, заседая в парламенте, министерствах и ведомствах не защищают их права. Четвёртые воруют у них. Пятые, все остальные, допускают это. Скоро перевыборы в госдуму, давайте спросим у избранных депутатов, что они сделали за последний срок в связи с защитой прав детей. И разделим с ними ответственность за это. Ведь это мы их выбирали