Гитлер был готов пойти на мир со Сталиным еще летом 1943 года
Оригинал взят у mihooy в Гитлер был готов пойти на мир со Сталиным еще летом 1943 года
Операция «Цитадель» формально завершилась между Германией и СССР вничью. Но стратегически фюрер в ней проиграл.
По сути, сегодня ни у кого нет сомнений, что Курская битва стала еще одним гвоздем в гроб фашистской Германии после Сталинградской операции. Безусловно и то, что это была стратегическая победа, сломавшая боевой дух Вермахта и в результате открывшая наступлению советских войск на восток.
Но Курская битва могла бы и не произойти, и прежде всего, по политическим причинам. Так считает немецкий историк Вольф фон Ааакен, описавший в своей книге «Ведьмин котел на Восточном фронте» («Hexenkessel ostfront. Von Smolensk nach Breslau») геополитическую обстановку вокруг Курской битвы.
Основные мысли и аргументы немецкого историка представлены на портале «Русская планета» в материале «Почему Гитлер променял «окопную войну» на Курскую дугу?»
Проигрыш в Сталинградской битве поставил Гитлера перед вопросом: какую стратегию избрать на 1943 год? Подавляющее большинство немецких генералов было за глубокую оборону.
Многие из них прошли Первую мировую и хорошо знали, что «окопная война» - самое слабое место русской армии. Русские могут либо наступать, либо отступать. Генералы хотели вести так называемую мобильную оборонительную войну, с помощью которой они надеялись истощить советскую армию.
Но главная надежда верхушки вермахта была в том, что в результате такой «окопной войны» Сталин в середине 1943 года пойдет на сепаратный мир. В 1943 году Гитлер уже понимал, что он может завершить затянувшуюся войну с СССР только геополитическим маневром, иначе говоря, пойдя на мировую, надавив на СССР через контакты с союзниками. Которые, как известно, относились к Сталину крайне недоброжелательно.
В сценарии «окопной войны» немецких генералов поддерживал итальянский дуче Муссолини. Сразу после Сталинградской битвы, в феврале 1943-го, он выступил за переход к оборонительным действиям на востоке. Гитлер отверг это предложение.
В марте Муссолини снова обратился к фюреру с требованием не предпринимать наступательных действий на Восточном фронте и перенести их на 1944 год. Муссолини указывал, что главная задача для Италии и Германии - сохранить свои позиции в Северной Африке и не допустить там высадки англо-американского десанта и далее - на юге Европы. Для этого с Восточного фронта надо было снять минимум 10-15 дивизий (в перспективе - до 20-25), а также сотни самолетов и танков.
Гитлер снова отклонил требование Муссолини, и тот, разозленный, двумя неделями позже заявил о возможном сепаратном мире с Россией. На этот раз Гитлер не сказал ни «да», ни «нет». Видимо, он тоже начал склоняться к миру со Сталиным.
Но для более удачного торга с СССР ему нужна была хотя бы одна большая победа на Восточном фронте. Фюрер был уверен, что тогда Сталину будет некуда деваться, и он примет все условия Германии.
В пользу стратегии Гитлера в начале 1943 года говорило международное положение СССР. Все шло к тому, что Сталин мог потерять англо-саксонских союзников. 30 марта 1943 года британский премьер Черчилль уведомил Сталина, что движение конвоев с военными грузами из Британии в Советский Союз придется прекратить. Весь существующий тоннаж необходим для англо-американской высадки на Сицилию.
Сообщение Черчилля вызвало в Кремле бурю возмущения. Тревоги Сталина возрастали, а плохие новости шли одна за другой. 12 апреля 1943 года генерал-коллаборант Власов вторично обратился с открытым письмом к солдатам и офицерам РККА и всему советскому народу.
Это письмо, по мнению немецкого историка, не только произвело впечатление на армию, ближний тыл и советских людей, находившихся в оккупации. Оно очень обеспокоило США и Англию, у которых появилось подозрение, что русские являются опасными партнерами по коалиции.
Днем позже, 13 апреля 1943 года пришла самая плохая новость для Сталина, которая могла покончить с антигитлеровской коалицией. Речь шла о 8 тысячах польских офицеров, которые после поражения Польши в 1939-м очутились в СССР. В этот день стало известно о трагедии в Катыни.
Эксгумация могил в Катыни, 1943 год. Фото: РИА Новости, архив
Надо сказать, что польское правительство в изгнании никогда не оставляло попытки узнать о судьбе своих плененных офицеров. Посольство Польши в Москве 22 июня 1941 года сделало запрос о них. Затем польский посол Кот каждую неделю бомбардировал Кремль требованиями доложить о судьбе польских офицеров. Сталин лишь отговаривался.
3 декабря 1941 года он рассказал Коту версию, которую немецкий историк называет «самой глупой версией, которая только могла существовать»: якобы польских офицеров в начале войны привезли в лагеря на Дальний Восток, и оттуда все 8 тысяч пленных совершили побег через границу в марионеточное государство Манчжоу-Го. Отныне полякам следовало искать пленных офицеров у японцев и их маньчжурских сателлитов.
13 апреля 1943 года стало ясно, где эти польские офицеры. Немецкое радио сообщило, что нашло их захоронение. В западных странах этому не поверили, памятуя о жестокости самих немцев, способных на подобный зверский расстрел. Но немцы собрали военных экспертов из нейтральных стран Европы.
Глава польского правительства в изгнании (в Лондоне) Сикорский обратился в Международный Красный Крест в Женеве с просьбой исследовать тела польских офицеров. Специалисты из этой организации тоже подтвердили, что поляки были расстреляны до 1941 года.
После известий от медицинских экспертов польское правительство порвало отношения с советским. Ультраправые круги в Англии были возмущены этим фактом не менее, чем поляки. Большая польская община в США и Канаде требовала осудить правительство Сталина. (Интересно, что все эти антисталинские слоганы звучали в самый разгар Второй Мировой войны).
Столь явная позиция союзников еще больше разожгла недоверие, которое Сталин питал к США и Англии. Но он боялся потерять их и остаться один на один с Гитлером. Чтобы загладить свою вину и покончить с недоверием США и Англии, Сталин в мае 1943 года решился распустить Коминтерн. Но лидер СССР понимал, что не может бесконечно отступать по всем дипломатическим фронтам.
Как отмечает в своей книге Вольф фон Ааакен, в мае 1943-го Сталин отправил злую телеграмму Черчиллю, с вопросом, когда тот откроет второй фронт. Там были слова, которые доселе в дипломатической переписке не считались употребительными. Черчилль ответил не менее зло.
Так же агрессивно Сталин поговорил с американским послом в Москве Дэвисом. Тот тоже не спустил советскому лидеру такого тона. В результате Сталин отозвал из Лондона советского посла Майского. Такой же приказ был отдан советскому послу в Вашингтоне Литвинову. Сталин словно сам загонял себя в клетку, из которой не было выхода.
Совсем на грань разрыва отношений союзников поставил приказ Сталина командиру югославских партизан Тито, в котором говорилось, что в случае высадки союзников на Балканах он дает ему право выступить вместе с немцами против англичан и американцев.
Фюрер боялся масштабного танкового сражения, ведь на танках строилась его военная машина, и потери могли быть очень серьезными. Гитлер также надеялся, что союзники разорвут отношения со Сталиным, особенно после информации про Катынь. И потому тянул время, тем самым давая возможность советским войскам сосредотачивать силы у украинских границ.
Гитлер был хорошо осведомлен о дипломатических поражениях Сталина, следовавших одно за другим. Одна хорошая победа - и тот сломается окончательно, считал фюрер. Поэтому после долгих раздумий он приказал еще интенсивнее разрабатывать наступательный план «Цитадель».
Необходимость крупного сражения понимал и Сталин. После таких дипломатических провалов ему оставалось только выиграть крупное сражение, чтобы одновременно припугнуть Великобританию и США, а попутно свести на нет планы Рейхстага на «окопную войну». Сталин осознавал, что промедление грозит ему расторжением отношений с союзниками.
А германские генералы до последнего стояли на том, что большая битва с СССР под Курском не нужна. Генерал-инспектор танковых войск Гудериан, генерал Модель, генерал-фельдмаршал фон Манштейн, командующий группой армий «Центр» фон Клюге - все они в начале 1943 года говорили, что на Курской дуге надо успеть выступить либо до середины мая 1943-го, пока русские не накопили там достаточно сил, либо уже весной 1944-го.
Даже министр вооружений Шпеер докладывал Гитлеру о том, что новые танки еще не до конца испытаны, и если сейчас их ввести в бой, необходимо считаться с дополнительными потерями из-за возможных технических неисправностей. К примеру, самый современный танк того времени «Фердинанд» не успели оснастить пулеметом, и позже, в Курской битве, было видно, насколько это ослабило машину: танкисты были вынуждены бить снарядами по одиночным группам красноармейцев либо в атаке в качестве сопровождения использовать пехоту.
Но Гитлер как никто понимал, что для поддержания духа войск и самой Германии какое-то наступление нужно, и был согласен на ограниченную операцию на юго-востоке Украины, и даже начать «окопную войну». Но в конце мая произошел перелом в сознании Гитлера, и он все же решился на операцию «Цитадель» на Курской дуге.
Дальнейшее известно и хорошо описано в военных мемуарах и справочниках. 14 июля Гитлер приказал остановить операцию «Цитадель». Немцы считали, что на поле боя была достигнута ничья. Так оно и было, если смотреть на карту. Но стратегически Гитлер проиграл на Курской дуге.
10 июля 1943 года англичане и американцы, напуганные слухами о скором сепаратном мире между Сталиным и Гитлером, высадили десант на Сицилии. Да, это был неполноценный второй фронт, но англо-саксы понимали, что пусть лучше такой, чем продолжать дальше злить Сталина. А немецкий вермахт потерял под Курском танковый потенциал. Танки - в них заключалась мощь Германии, на них строилась тактика и стратегия вермахта. Без бронетехники немцы не имели шансов не только на наступление, но и на успешную оборону.
Так летом 1943-го Гитлер, не послушав своих генералов, проиграл и стратегически, и геополитически. Невозможен был теперь, особенно после высадки американцев в Европе, и сепаратный мир со Сталиным.
Операция «Цитадель» формально завершилась между Германией и СССР вничью. Но стратегически фюрер в ней проиграл.
По сути, сегодня ни у кого нет сомнений, что Курская битва стала еще одним гвоздем в гроб фашистской Германии после Сталинградской операции. Безусловно и то, что это была стратегическая победа, сломавшая боевой дух Вермахта и в результате открывшая наступлению советских войск на восток.
Но Курская битва могла бы и не произойти, и прежде всего, по политическим причинам. Так считает немецкий историк Вольф фон Ааакен, описавший в своей книге «Ведьмин котел на Восточном фронте» («Hexenkessel ostfront. Von Smolensk nach Breslau») геополитическую обстановку вокруг Курской битвы.
Основные мысли и аргументы немецкого историка представлены на портале «Русская планета» в материале «Почему Гитлер променял «окопную войну» на Курскую дугу?»
Проигрыш в Сталинградской битве поставил Гитлера перед вопросом: какую стратегию избрать на 1943 год? Подавляющее большинство немецких генералов было за глубокую оборону.
Многие из них прошли Первую мировую и хорошо знали, что «окопная война» - самое слабое место русской армии. Русские могут либо наступать, либо отступать. Генералы хотели вести так называемую мобильную оборонительную войну, с помощью которой они надеялись истощить советскую армию.
Но главная надежда верхушки вермахта была в том, что в результате такой «окопной войны» Сталин в середине 1943 года пойдет на сепаратный мир. В 1943 году Гитлер уже понимал, что он может завершить затянувшуюся войну с СССР только геополитическим маневром, иначе говоря, пойдя на мировую, надавив на СССР через контакты с союзниками. Которые, как известно, относились к Сталину крайне недоброжелательно.
В сценарии «окопной войны» немецких генералов поддерживал итальянский дуче Муссолини. Сразу после Сталинградской битвы, в феврале 1943-го, он выступил за переход к оборонительным действиям на востоке. Гитлер отверг это предложение.
В марте Муссолини снова обратился к фюреру с требованием не предпринимать наступательных действий на Восточном фронте и перенести их на 1944 год. Муссолини указывал, что главная задача для Италии и Германии - сохранить свои позиции в Северной Африке и не допустить там высадки англо-американского десанта и далее - на юге Европы. Для этого с Восточного фронта надо было снять минимум 10-15 дивизий (в перспективе - до 20-25), а также сотни самолетов и танков.
Гитлер снова отклонил требование Муссолини, и тот, разозленный, двумя неделями позже заявил о возможном сепаратном мире с Россией. На этот раз Гитлер не сказал ни «да», ни «нет». Видимо, он тоже начал склоняться к миру со Сталиным.
Но для более удачного торга с СССР ему нужна была хотя бы одна большая победа на Восточном фронте. Фюрер был уверен, что тогда Сталину будет некуда деваться, и он примет все условия Германии.
В пользу стратегии Гитлера в начале 1943 года говорило международное положение СССР. Все шло к тому, что Сталин мог потерять англо-саксонских союзников. 30 марта 1943 года британский премьер Черчилль уведомил Сталина, что движение конвоев с военными грузами из Британии в Советский Союз придется прекратить. Весь существующий тоннаж необходим для англо-американской высадки на Сицилию.
Сообщение Черчилля вызвало в Кремле бурю возмущения. Тревоги Сталина возрастали, а плохие новости шли одна за другой. 12 апреля 1943 года генерал-коллаборант Власов вторично обратился с открытым письмом к солдатам и офицерам РККА и всему советскому народу.
Это письмо, по мнению немецкого историка, не только произвело впечатление на армию, ближний тыл и советских людей, находившихся в оккупации. Оно очень обеспокоило США и Англию, у которых появилось подозрение, что русские являются опасными партнерами по коалиции.
Днем позже, 13 апреля 1943 года пришла самая плохая новость для Сталина, которая могла покончить с антигитлеровской коалицией. Речь шла о 8 тысячах польских офицеров, которые после поражения Польши в 1939-м очутились в СССР. В этот день стало известно о трагедии в Катыни.
Эксгумация могил в Катыни, 1943 год. Фото: РИА Новости, архив
Надо сказать, что польское правительство в изгнании никогда не оставляло попытки узнать о судьбе своих плененных офицеров. Посольство Польши в Москве 22 июня 1941 года сделало запрос о них. Затем польский посол Кот каждую неделю бомбардировал Кремль требованиями доложить о судьбе польских офицеров. Сталин лишь отговаривался.
3 декабря 1941 года он рассказал Коту версию, которую немецкий историк называет «самой глупой версией, которая только могла существовать»: якобы польских офицеров в начале войны привезли в лагеря на Дальний Восток, и оттуда все 8 тысяч пленных совершили побег через границу в марионеточное государство Манчжоу-Го. Отныне полякам следовало искать пленных офицеров у японцев и их маньчжурских сателлитов.
13 апреля 1943 года стало ясно, где эти польские офицеры. Немецкое радио сообщило, что нашло их захоронение. В западных странах этому не поверили, памятуя о жестокости самих немцев, способных на подобный зверский расстрел. Но немцы собрали военных экспертов из нейтральных стран Европы.
Глава польского правительства в изгнании (в Лондоне) Сикорский обратился в Международный Красный Крест в Женеве с просьбой исследовать тела польских офицеров. Специалисты из этой организации тоже подтвердили, что поляки были расстреляны до 1941 года.
После известий от медицинских экспертов польское правительство порвало отношения с советским. Ультраправые круги в Англии были возмущены этим фактом не менее, чем поляки. Большая польская община в США и Канаде требовала осудить правительство Сталина. (Интересно, что все эти антисталинские слоганы звучали в самый разгар Второй Мировой войны).
Столь явная позиция союзников еще больше разожгла недоверие, которое Сталин питал к США и Англии. Но он боялся потерять их и остаться один на один с Гитлером. Чтобы загладить свою вину и покончить с недоверием США и Англии, Сталин в мае 1943 года решился распустить Коминтерн. Но лидер СССР понимал, что не может бесконечно отступать по всем дипломатическим фронтам.
Как отмечает в своей книге Вольф фон Ааакен, в мае 1943-го Сталин отправил злую телеграмму Черчиллю, с вопросом, когда тот откроет второй фронт. Там были слова, которые доселе в дипломатической переписке не считались употребительными. Черчилль ответил не менее зло.
Так же агрессивно Сталин поговорил с американским послом в Москве Дэвисом. Тот тоже не спустил советскому лидеру такого тона. В результате Сталин отозвал из Лондона советского посла Майского. Такой же приказ был отдан советскому послу в Вашингтоне Литвинову. Сталин словно сам загонял себя в клетку, из которой не было выхода.
Совсем на грань разрыва отношений союзников поставил приказ Сталина командиру югославских партизан Тито, в котором говорилось, что в случае высадки союзников на Балканах он дает ему право выступить вместе с немцами против англичан и американцев.
Фюрер боялся масштабного танкового сражения, ведь на танках строилась его военная машина, и потери могли быть очень серьезными. Гитлер также надеялся, что союзники разорвут отношения со Сталиным, особенно после информации про Катынь. И потому тянул время, тем самым давая возможность советским войскам сосредотачивать силы у украинских границ.
Гитлер был хорошо осведомлен о дипломатических поражениях Сталина, следовавших одно за другим. Одна хорошая победа - и тот сломается окончательно, считал фюрер. Поэтому после долгих раздумий он приказал еще интенсивнее разрабатывать наступательный план «Цитадель».
Необходимость крупного сражения понимал и Сталин. После таких дипломатических провалов ему оставалось только выиграть крупное сражение, чтобы одновременно припугнуть Великобританию и США, а попутно свести на нет планы Рейхстага на «окопную войну». Сталин осознавал, что промедление грозит ему расторжением отношений с союзниками.
А германские генералы до последнего стояли на том, что большая битва с СССР под Курском не нужна. Генерал-инспектор танковых войск Гудериан, генерал Модель, генерал-фельдмаршал фон Манштейн, командующий группой армий «Центр» фон Клюге - все они в начале 1943 года говорили, что на Курской дуге надо успеть выступить либо до середины мая 1943-го, пока русские не накопили там достаточно сил, либо уже весной 1944-го.
Даже министр вооружений Шпеер докладывал Гитлеру о том, что новые танки еще не до конца испытаны, и если сейчас их ввести в бой, необходимо считаться с дополнительными потерями из-за возможных технических неисправностей. К примеру, самый современный танк того времени «Фердинанд» не успели оснастить пулеметом, и позже, в Курской битве, было видно, насколько это ослабило машину: танкисты были вынуждены бить снарядами по одиночным группам красноармейцев либо в атаке в качестве сопровождения использовать пехоту.
Но Гитлер как никто понимал, что для поддержания духа войск и самой Германии какое-то наступление нужно, и был согласен на ограниченную операцию на юго-востоке Украины, и даже начать «окопную войну». Но в конце мая произошел перелом в сознании Гитлера, и он все же решился на операцию «Цитадель» на Курской дуге.
Дальнейшее известно и хорошо описано в военных мемуарах и справочниках. 14 июля Гитлер приказал остановить операцию «Цитадель». Немцы считали, что на поле боя была достигнута ничья. Так оно и было, если смотреть на карту. Но стратегически Гитлер проиграл на Курской дуге.
10 июля 1943 года англичане и американцы, напуганные слухами о скором сепаратном мире между Сталиным и Гитлером, высадили десант на Сицилии. Да, это был неполноценный второй фронт, но англо-саксы понимали, что пусть лучше такой, чем продолжать дальше злить Сталина. А немецкий вермахт потерял под Курском танковый потенциал. Танки - в них заключалась мощь Германии, на них строилась тактика и стратегия вермахта. Без бронетехники немцы не имели шансов не только на наступление, но и на успешную оборону.
Так летом 1943-го Гитлер, не послушав своих генералов, проиграл и стратегически, и геополитически. Невозможен был теперь, особенно после высадки американцев в Европе, и сепаратный мир со Сталиным.