Мой любимый бутерброд
Вы вот не знаете мою маму, а я знаю. Она мне первого января наливает в рюмку шампанского, и уточняет бесхитростно: что тебе подарить на день рождения? Ладно хоть не на Варину свадьбу. Но мама такой же, как и я, мастер церемоний - уж чего придумает, того не перешибешь. И она спросила так, для порядку. В ее голове уже жесткий план. Цепочку и кольцо они мне дарили, серьги цыганскими кольцами с каменьями - тоже. Но мало ли золота на свете. Надо еще добывать. И началась у нас беседа длиною почти пять месяцев. Рассказываю ей, какие у Вари оценки, как Ева наряжается в тридцать третье платье за одно только субботнее утро, как Дмитрий Иваныч ко мне приходит, чтоб гитаре поучить... Она слушает-слушает, таится, а потом, как ошпарит: ТЫ РЕШИЛА, какое золото хочешь на день рождения? Уж я и злилась, и головой трясла, и ругалась всяко. И, наконец, в один чудесный день, мне несказанно повезло. Мама была в райцентре, совершала покупки, позвонила и сообщила, что подарит мне... мясорубку! Стена пала, и теперь этот прибор, как ревущий боров, возвышается белоснежно над нами, и кнопок на нем умных больше, чем в компьютере. Я котлеты пожарила. С луком и белыми сухарями. И как я раньше без аппарата жила. Само золото.
Еда в моей жизни. Я, собственно, мало чего обожаю. Детей своих родных, спагетти, и любовь. Живу, получается, инстинктами, без мудрств особенных. Так вышло. Еды мне нужно мало. Но есть я люблю - сильно-сильно. И все, что в этом есть, тоже люблю: магазин "Фарфор" на Десятинной, "АВС", естественно, и такие корявые чашечки в "Магните" по шестьсот рублей. Скатерти полосатые люблю, и вилки с кручеными хвостиками в виноградных ягодинах, белые тарелки из "Икеи". Люблю "Соул китчен", "Неотразимую Марту", "Пир Бабетты", в общем, ясно вам. Люблю Джереми, и прочую популярность вокруг еды. Высоцкую только не люблю. Когда у Михалкова яблок художественно накидано в фильмах - тоже люблю. Люблю в горячую сковороду - белого вина. Люблю по улице - с буханкой хлеба, и чтоб сгрызть. Сначала корку, подкорку, мякиш. А оставшийся гробик из хрусткой корочки - посолить изнутри, и окончательно слопать. Вот еда - вся моя жизнь. Покупки еды люблю - каждый день. Если бы мы делали централизованные закупки по рецептам умных сайтов, я бы сошла с ума. Одиннадцать тысяч лет назад Сережа шел с одной работы на другую, чтобы мы могли съездить на море. Ночью встречаю его. Кормлю. На глазах в масле катается по сковороде цветная капуста. Я быстро режу зелень, колю скорлупку, и резко выливаю в кипяток яйца. Чтоб они в изящное пашот образовались. И вот ему очень, наверное, вкусно. Витамины все-таки, усердие, кулинаризм, приложенный интеллект. Я счастлива таким красивым ужином. Он все это употребил с улыбкою, и давай, говорит, Оля, пожарим колбасы.
Еда, которую вы не пробовали. У нее нет названия, потому что она изобретенная где-то в недрах моей семьи и детства. А у нас кулинаров не было в роду. Бабушка строила большую дорогу, мама считала цифры в администрации, папа поднимал целину. У папиных родителей был свой хлеб. Он выходил из печки гигантстким колесом, и по вскусу был немного кисловат. Дедушка варил пиво на Ильин день, и уже в пять лет я его пила-перепила, и ни чего со мной не сделалась нехорошего. Перед пивом выходил один субпродукт - сусло. Жирное, теплое, сладкое, густое, черное. Чистый мазут. Папа у нас отвечал за мясные блюда, мама - за пироги. И вот папа изобрел такой бульон без названия. Нужно круглые картошки варить одновременно в бульоне с кусками свиньи, схожими по размеру с картошкой. Соли туда, и лука. И никаких перцев и прочих ароматов. Все. Подается отдельно. Бульон - в плошке. Картошка с мясом - в кастрюле. Деликатесным был бульон - исчезал за три секунды. Ни на одной кухне я больше не встречала это блюдо. А у мамы была печь, которая когда-то занимала полдома. Пока горел огонь, варилась картошка. А пироги пекли на углях. К этим углям мама еще ставила поднос или сковороду, в которую мы складывали картошки, которые чистить нужно только горячими - чтобы перетолочь ее покрепче. Дальше - яйцо с молоком, и запеканка шла к пирогам по ту сторону заслонки. Еще у мамы было топленое молоко с корочкой, овсяный кисель, сладкое тесто по краям железного ведра, капустные пироги. Но самое незабываемое - сыр. Первое молоко коровы, когда у нее родится теленок, - самое жирное. Мама в него даже соль не клала. Наливала в форму и запекала. Сережа говорит, что это такое страшное блюдо. Живое. Точно.
Один раз у нас отменили уроки. Мы надели джинсы, сели в автобус и всей школой поехали в поле. Нужно было с земли поднять полосы срезанного льна, который побурел и высох на дожде и солнце. Мы вязали снопы, пели "Агату Кристи", и плели интриги перед школьной дискотекой. И там было одно такое единственное дерево - на поле в двадцать гектаров. Мы сидели под ним на сухой траве. Солнца не было. Только небо и бесконечные полосы льна, который, подрубленным, въелся в свои же корни. Мы были дети, и мы устали, но работы - завались. Вдруг услышали, как где-то неподалеку в автомобильной истерике брякает железо, и визжат какие-то механизмы. Это автобус, и пьяный водитель. Он вез нам чай в огромной бочке. И как же мы расстроились. Он мог погибнуть, большой автобус мог разбиться на кусочки, могли погибнуть все мы, окажись внутри. Но жальче всего было чая. Не знаю как, но остатки нам привезли - хватило каждому по полчашки. И еще было квадратное печенье цвета орехов с какой-то сладостной надписью. И это было - прекрасное чаепитие.
И не устанут повторять ее губы эти слова. Маме двадцать два. Папа на месяц моложе. Папа говорит: личико, как печенинка. В палате большое зеркало. Мама: "Это какой-то монгол. Девочка. Хочу хлеба с солью". И уснула. Не спи. Мне завтра целых тридцать три, мама. Хлеб с солью - мой любимый будерброд.
Еда в моей жизни. Я, собственно, мало чего обожаю. Детей своих родных, спагетти, и любовь. Живу, получается, инстинктами, без мудрств особенных. Так вышло. Еды мне нужно мало. Но есть я люблю - сильно-сильно. И все, что в этом есть, тоже люблю: магазин "Фарфор" на Десятинной, "АВС", естественно, и такие корявые чашечки в "Магните" по шестьсот рублей. Скатерти полосатые люблю, и вилки с кручеными хвостиками в виноградных ягодинах, белые тарелки из "Икеи". Люблю "Соул китчен", "Неотразимую Марту", "Пир Бабетты", в общем, ясно вам. Люблю Джереми, и прочую популярность вокруг еды. Высоцкую только не люблю. Когда у Михалкова яблок художественно накидано в фильмах - тоже люблю. Люблю в горячую сковороду - белого вина. Люблю по улице - с буханкой хлеба, и чтоб сгрызть. Сначала корку, подкорку, мякиш. А оставшийся гробик из хрусткой корочки - посолить изнутри, и окончательно слопать. Вот еда - вся моя жизнь. Покупки еды люблю - каждый день. Если бы мы делали централизованные закупки по рецептам умных сайтов, я бы сошла с ума. Одиннадцать тысяч лет назад Сережа шел с одной работы на другую, чтобы мы могли съездить на море. Ночью встречаю его. Кормлю. На глазах в масле катается по сковороде цветная капуста. Я быстро режу зелень, колю скорлупку, и резко выливаю в кипяток яйца. Чтоб они в изящное пашот образовались. И вот ему очень, наверное, вкусно. Витамины все-таки, усердие, кулинаризм, приложенный интеллект. Я счастлива таким красивым ужином. Он все это употребил с улыбкою, и давай, говорит, Оля, пожарим колбасы.
Еда, которую вы не пробовали. У нее нет названия, потому что она изобретенная где-то в недрах моей семьи и детства. А у нас кулинаров не было в роду. Бабушка строила большую дорогу, мама считала цифры в администрации, папа поднимал целину. У папиных родителей был свой хлеб. Он выходил из печки гигантстким колесом, и по вскусу был немного кисловат. Дедушка варил пиво на Ильин день, и уже в пять лет я его пила-перепила, и ни чего со мной не сделалась нехорошего. Перед пивом выходил один субпродукт - сусло. Жирное, теплое, сладкое, густое, черное. Чистый мазут. Папа у нас отвечал за мясные блюда, мама - за пироги. И вот папа изобрел такой бульон без названия. Нужно круглые картошки варить одновременно в бульоне с кусками свиньи, схожими по размеру с картошкой. Соли туда, и лука. И никаких перцев и прочих ароматов. Все. Подается отдельно. Бульон - в плошке. Картошка с мясом - в кастрюле. Деликатесным был бульон - исчезал за три секунды. Ни на одной кухне я больше не встречала это блюдо. А у мамы была печь, которая когда-то занимала полдома. Пока горел огонь, варилась картошка. А пироги пекли на углях. К этим углям мама еще ставила поднос или сковороду, в которую мы складывали картошки, которые чистить нужно только горячими - чтобы перетолочь ее покрепче. Дальше - яйцо с молоком, и запеканка шла к пирогам по ту сторону заслонки. Еще у мамы было топленое молоко с корочкой, овсяный кисель, сладкое тесто по краям железного ведра, капустные пироги. Но самое незабываемое - сыр. Первое молоко коровы, когда у нее родится теленок, - самое жирное. Мама в него даже соль не клала. Наливала в форму и запекала. Сережа говорит, что это такое страшное блюдо. Живое. Точно.
Один раз у нас отменили уроки. Мы надели джинсы, сели в автобус и всей школой поехали в поле. Нужно было с земли поднять полосы срезанного льна, который побурел и высох на дожде и солнце. Мы вязали снопы, пели "Агату Кристи", и плели интриги перед школьной дискотекой. И там было одно такое единственное дерево - на поле в двадцать гектаров. Мы сидели под ним на сухой траве. Солнца не было. Только небо и бесконечные полосы льна, который, подрубленным, въелся в свои же корни. Мы были дети, и мы устали, но работы - завались. Вдруг услышали, как где-то неподалеку в автомобильной истерике брякает железо, и визжат какие-то механизмы. Это автобус, и пьяный водитель. Он вез нам чай в огромной бочке. И как же мы расстроились. Он мог погибнуть, большой автобус мог разбиться на кусочки, могли погибнуть все мы, окажись внутри. Но жальче всего было чая. Не знаю как, но остатки нам привезли - хватило каждому по полчашки. И еще было квадратное печенье цвета орехов с какой-то сладостной надписью. И это было - прекрасное чаепитие.
И не устанут повторять ее губы эти слова. Маме двадцать два. Папа на месяц моложе. Папа говорит: личико, как печенинка. В палате большое зеркало. Мама: "Это какой-то монгол. Девочка. Хочу хлеба с солью". И уснула. Не спи. Мне завтра целых тридцать три, мама. Хлеб с солью - мой любимый будерброд.