Четырнадцать, двадцать, лето!
Однажды
я родила одного ребенка. А потом - еще. Прошло сколько-то времени: дети отрастили косы, интересы, воображение. А уж любовь к природе, блинам и музыке - ого-го. А сколько еще в мире таких вещей - не счесть: детская литература, музейное дело, рисование, совместное разгребание углов с разными штучками. А также: йогурты, шнурки, полянки, асфальт, белое, острое, из костей вишенок, матросы, соль, киты, деньги, платьица, тюльпаны, мальчики, серебро, гризли, пучок редиски, Андерсен, хоры, Рождество, тополя, мед, ручьи... Сколько всего на свете - и это любовь. Худо-бедно к этому часу я все это в них впихнула. Без особых, впрочем, усилий. Вспоминаем руководство Оли: все хорошее приходит к нам само. И вот оно буквально к нам примчалось, сбив ног - такое напористое, как конь-огонь, и прекрасное, как то, что в нашей жизни присутствует незримо, но вполне ощутимо. Не потрогать лапою, но можно почувствовать затылком: ты есть. Вот это с нами и случилось.
Что такое - поездка с детьми? Я мало что в этом понимала. У меня не слишком сильная концентрация внимания, а здесь нужно столько дел провернуть: деньги-бумаги-внимательность. Детей в карман не посадишь - в них одного только роста больше, чем по метру. А еще нервы на них копи, чаяния предугадывай. Мамаши поймут: три триллиона желаний в одну секунду, основа которых: есть-пить-писать. Перед тем, как мы собрались в гости на юг Швеции, я приставала к Любе на предмет ну хотя бы самой крошечной зависти. Она от меня отмахнулась: как можно завидовать - тебе же будет тяжко, как в родах. Кажется, ты забыла, что везешь с собой Еву, которая не оценит твоих намечтанных и наспанных в цветных снах европ. Кстати говоря, да - Еву можно спокойно брать только в Юрьево, и то она проявит темперамент. Так, чтоб все голуби улетели прочь, а я только умильно восхищалась со стороны своей же грустью от её криков. Ей нужно пастухом подрабатывать, погонщиком каких-нибудь медведей или кабанов. За своего они ее не примут, но, пожалуй, слушать станут. Орет она, в общем, очень здорово. Как Соловей-разбойник. Копенгаген все ж таки подальше Юрьева, и с этим что-то нужно делать. Я перебрала сто тысяч вариантов, но остановилась на одном: надо купить самолетные билеты. Безо всяких дополнительных условий. Пусть Ева в воздухе вещает на ультразвуке, поживем - увидим.
Честно-то говоря, я ей сообщила, что целых две недели, даже больше, не надо ходить в это прекрасное, но абсолютно казенное заведение: детсад. И моя радость от предвкушения праздника быстренько перевесила бытовые страхи, как девочки перенесут полет и, в случае чего, голод. Ева прониклась: денечки до отпуска мы подсчитывали вслух. И позже в поездке она выдаст результат дивных подсчетов: четырнадцать, двадцать, лето! Да, это так. И лето тоже было. Оно набрасывалось на нас моими бесчисленными платьями и теплым ветром. И пухлогубыми нарциссами, и всеми миллиардами подснежников. На холмах, в лесах, и парках. Вот одна дивная история была. Совершенно неприлично веселые, очень русские, мы плелись с Варей с горы, которая дала нам возможность увидеть, как на ладошке, весь Гетеборг и море. Казалось, что солнце - это золотой петушок, который можно потрогать и взять с полочки, как леденец, просто протянув руку. Мы пели «Два барана». Мы были обуты, одеты, причесаны так буднично, как будто жили над этой гробницей викингов, ну, может, сто тыщ лет. Не знаю точно. И Варя мне как даст в лоб фразою. Я прямо полетела и ввысь, и к морю одновременно. Она сказала, она сказала… Очень одну вещь. Я такое вслух не могу. Я вам - только на ушко. Но это был момент совершенно волшебного сближения. Я вернулась на восемь лет назад, когда моя крошечка, завернутая в грустные-счастливые тряпки роддома, пила из меня молоко, и даже еще не лопотала. Это я лопотала, и лепетала от счастья, что сама, не веря в свои силы, выдала этому миру такую красивую красоту почти четыре кило весом. Вот что случилось на этой горе. Близость. Ради этого стоило бросить школу в середине четверти, преодолеть кучу страхов, из которых даже самые нелепые, кажутся такими близкими - страшишься их в свое удовольствие. Сегодня мой товарищ - Женя зовут - так мне и сказал: подепрессуй в свое удовольствие. Пройдет. После отдыха - всегда так. Это да. Мое состояние - окаянное. Честно: я ценю хорошее, все вижу, слышу и очень, кажется, хорошо воспринимаю. У меня просто нет волшебного выключателя, который помог бы мне отойти от этой радости в сторону, дистанцироваться, удалиться с почетом и достоинством, чтобы поездка стала просто красивым воспоминанием, просто частью жизни, истории. Неужели я так могу?.. Конечно, нет. Я сейчас могу только как Ева: кричать да плакать. Мне что-то такое сходство не очень. И вот я, тетя-немотя, пытаюсь взять себя в руки. Разбираю карточки: вот это город, называется Копенгаген. Ни к чему слова - он просто красивый. А это уже Гетеборг - здесь жила моя дорогая новая шляпа, девчоночьи копеешные туфельки, которые мне хватило ума обуть им в лес, и еще всякие штуки. Здесь очень хорошая атмосфера: ветер, скалы и белое. Марстранд. Шквал парусных лодок. Здесь я нарисовала дельфина, и почувствовала что-то от Италии. Смо/ёген. Белее белого. Просто коробочка стирального порошка. Здесь я пила чай из такой чашки-крошки, о которую просто жизненно важно было согреть руки. Здесь было все, что я люблю. И, когда Оля любит, это, конечно, - полный гитлеркапут. Смешно сказать: я еще полюбила своих детей. Такое недопустимо, наверное, ведь должно быть все отмерено, отвешено и отдано с рожденья. А вот и фиг. Оказалось, что в нас, взрослых, умных, грустных людях, есть ресурс нерастревоженной любви. Откуда? Наверное, оттуда. И такое большое за это спасибо! Я знаю, что Ты есть. В каждом кульке жареной картошки и молочном коктейле, в каждой чашке эспрессо и корзинке с цветами, в растрепанных джинсах на всю улицу на уровне третьего этажа, в попрошайке, которой так радостно сидится на одной из центральных улиц такого нешумного, медового города. Это я все про Гетеборг. Ты - есть. И я знаю, что пора заткнуться: уже понятно, что дети мои - Варя, Ева - поездку оценили, и очень повзрослели. Я не знаю, как раздвигаются горизонты, но могу себе представить, как это здорово, когда во время перелета можно сделать контрольную по математике, а потом тебя дарят кота. Кота Патрика. Про Стокгольм я рассказывать не стану - это страшно для меня. Страшно красиво. И вот осталось еще поблагодарить. Есть… обстоятельства с человеческим лицом, без которых этой поездки просто не было бы. Эти обстоятельства мучительны, и великолепны. И раз уж Ты есть, сделай так, чтобы из обстоятельств осталась только красота. И все мы зажили в счастье и покое. На зеленом холме, где тепло, видно море, солнце и поцелуи. Поцелуи слов.
я родила одного ребенка. А потом - еще. Прошло сколько-то времени: дети отрастили косы, интересы, воображение. А уж любовь к природе, блинам и музыке - ого-го. А сколько еще в мире таких вещей - не счесть: детская литература, музейное дело, рисование, совместное разгребание углов с разными штучками. А также: йогурты, шнурки, полянки, асфальт, белое, острое, из костей вишенок, матросы, соль, киты, деньги, платьица, тюльпаны, мальчики, серебро, гризли, пучок редиски, Андерсен, хоры, Рождество, тополя, мед, ручьи... Сколько всего на свете - и это любовь. Худо-бедно к этому часу я все это в них впихнула. Без особых, впрочем, усилий. Вспоминаем руководство Оли: все хорошее приходит к нам само. И вот оно буквально к нам примчалось, сбив ног - такое напористое, как конь-огонь, и прекрасное, как то, что в нашей жизни присутствует незримо, но вполне ощутимо. Не потрогать лапою, но можно почувствовать затылком: ты есть. Вот это с нами и случилось.
Что такое - поездка с детьми? Я мало что в этом понимала. У меня не слишком сильная концентрация внимания, а здесь нужно столько дел провернуть: деньги-бумаги-внимательность. Детей в карман не посадишь - в них одного только роста больше, чем по метру. А еще нервы на них копи, чаяния предугадывай. Мамаши поймут: три триллиона желаний в одну секунду, основа которых: есть-пить-писать. Перед тем, как мы собрались в гости на юг Швеции, я приставала к Любе на предмет ну хотя бы самой крошечной зависти. Она от меня отмахнулась: как можно завидовать - тебе же будет тяжко, как в родах. Кажется, ты забыла, что везешь с собой Еву, которая не оценит твоих намечтанных и наспанных в цветных снах европ. Кстати говоря, да - Еву можно спокойно брать только в Юрьево, и то она проявит темперамент. Так, чтоб все голуби улетели прочь, а я только умильно восхищалась со стороны своей же грустью от её криков. Ей нужно пастухом подрабатывать, погонщиком каких-нибудь медведей или кабанов. За своего они ее не примут, но, пожалуй, слушать станут. Орет она, в общем, очень здорово. Как Соловей-разбойник. Копенгаген все ж таки подальше Юрьева, и с этим что-то нужно делать. Я перебрала сто тысяч вариантов, но остановилась на одном: надо купить самолетные билеты. Безо всяких дополнительных условий. Пусть Ева в воздухе вещает на ультразвуке, поживем - увидим.
Честно-то говоря, я ей сообщила, что целых две недели, даже больше, не надо ходить в это прекрасное, но абсолютно казенное заведение: детсад. И моя радость от предвкушения праздника быстренько перевесила бытовые страхи, как девочки перенесут полет и, в случае чего, голод. Ева прониклась: денечки до отпуска мы подсчитывали вслух. И позже в поездке она выдаст результат дивных подсчетов: четырнадцать, двадцать, лето! Да, это так. И лето тоже было. Оно набрасывалось на нас моими бесчисленными платьями и теплым ветром. И пухлогубыми нарциссами, и всеми миллиардами подснежников. На холмах, в лесах, и парках. Вот одна дивная история была. Совершенно неприлично веселые, очень русские, мы плелись с Варей с горы, которая дала нам возможность увидеть, как на ладошке, весь Гетеборг и море. Казалось, что солнце - это золотой петушок, который можно потрогать и взять с полочки, как леденец, просто протянув руку. Мы пели «Два барана». Мы были обуты, одеты, причесаны так буднично, как будто жили над этой гробницей викингов, ну, может, сто тыщ лет. Не знаю точно. И Варя мне как даст в лоб фразою. Я прямо полетела и ввысь, и к морю одновременно. Она сказала, она сказала… Очень одну вещь. Я такое вслух не могу. Я вам - только на ушко. Но это был момент совершенно волшебного сближения. Я вернулась на восемь лет назад, когда моя крошечка, завернутая в грустные-счастливые тряпки роддома, пила из меня молоко, и даже еще не лопотала. Это я лопотала, и лепетала от счастья, что сама, не веря в свои силы, выдала этому миру такую красивую красоту почти четыре кило весом. Вот что случилось на этой горе. Близость. Ради этого стоило бросить школу в середине четверти, преодолеть кучу страхов, из которых даже самые нелепые, кажутся такими близкими - страшишься их в свое удовольствие. Сегодня мой товарищ - Женя зовут - так мне и сказал: подепрессуй в свое удовольствие. Пройдет. После отдыха - всегда так. Это да. Мое состояние - окаянное. Честно: я ценю хорошее, все вижу, слышу и очень, кажется, хорошо воспринимаю. У меня просто нет волшебного выключателя, который помог бы мне отойти от этой радости в сторону, дистанцироваться, удалиться с почетом и достоинством, чтобы поездка стала просто красивым воспоминанием, просто частью жизни, истории. Неужели я так могу?.. Конечно, нет. Я сейчас могу только как Ева: кричать да плакать. Мне что-то такое сходство не очень. И вот я, тетя-немотя, пытаюсь взять себя в руки. Разбираю карточки: вот это город, называется Копенгаген. Ни к чему слова - он просто красивый. А это уже Гетеборг - здесь жила моя дорогая новая шляпа, девчоночьи копеешные туфельки, которые мне хватило ума обуть им в лес, и еще всякие штуки. Здесь очень хорошая атмосфера: ветер, скалы и белое. Марстранд. Шквал парусных лодок. Здесь я нарисовала дельфина, и почувствовала что-то от Италии. Смо/ёген. Белее белого. Просто коробочка стирального порошка. Здесь я пила чай из такой чашки-крошки, о которую просто жизненно важно было согреть руки. Здесь было все, что я люблю. И, когда Оля любит, это, конечно, - полный гитлеркапут. Смешно сказать: я еще полюбила своих детей. Такое недопустимо, наверное, ведь должно быть все отмерено, отвешено и отдано с рожденья. А вот и фиг. Оказалось, что в нас, взрослых, умных, грустных людях, есть ресурс нерастревоженной любви. Откуда? Наверное, оттуда. И такое большое за это спасибо! Я знаю, что Ты есть. В каждом кульке жареной картошки и молочном коктейле, в каждой чашке эспрессо и корзинке с цветами, в растрепанных джинсах на всю улицу на уровне третьего этажа, в попрошайке, которой так радостно сидится на одной из центральных улиц такого нешумного, медового города. Это я все про Гетеборг. Ты - есть. И я знаю, что пора заткнуться: уже понятно, что дети мои - Варя, Ева - поездку оценили, и очень повзрослели. Я не знаю, как раздвигаются горизонты, но могу себе представить, как это здорово, когда во время перелета можно сделать контрольную по математике, а потом тебя дарят кота. Кота Патрика. Про Стокгольм я рассказывать не стану - это страшно для меня. Страшно красиво. И вот осталось еще поблагодарить. Есть… обстоятельства с человеческим лицом, без которых этой поездки просто не было бы. Эти обстоятельства мучительны, и великолепны. И раз уж Ты есть, сделай так, чтобы из обстоятельств осталась только красота. И все мы зажили в счастье и покое. На зеленом холме, где тепло, видно море, солнце и поцелуи. Поцелуи слов.