(no subject)
Люди - это тексты. Или лучше так: люди - это книги. Их можно читать.
Бывают люди-книги, в которые погружаешься без остатка. Они увлекают, в них тонешь без остатка. Ими потом долго болеешь. Ходишь как хмельной. Даже термин такой выдумали для этого явления - "книжное похмелье". Правда, он для состояний после прочтения книг. Но если люди - это книги, то можно применить это и к человеку.
Бывают люди-книги, которые просматриваешь и ставишь обратно на полку. Не интересно.
Или вот люди-книги с яркими, красивыми картинками, дивным переплетом, прекрасные; и даже истории внутри них прекрасные, увлекательные. Но с ними почему-то не остаешься. Не цепляют.
Есть люди-книги, которые вдохновляют. В них заглянешь, вдохновишься и бежишь что-то делать/менять/думать/вдруг понимаешь что.../, и больше можешь даже не увидеть их, не почитать.
И есть такие, которые очень сильно меняют. Встретившись с такой/таким, ты уже в процессе чтения понимаешь, что всё - попал, и изменения неизбежны. Что после прочтения (а то и вовремя) ты встанешь и поймешь, что стал каким-то другим. Каким - непонятно пока что. Но точно не тем, кем был до этой встречи. Кожей, органами чувствуешь, как подкрадывается к тебе нечто новое, доселе неизвестное и меняет, меняет, меняет тебя...
Бывают люди-книги с картинками, а бывают - с формулами. Бывают с многочисленным текстом, а бывают - лишь с парой поэтичных предложений на страницу. А остальное - белый лист, пустые места.
Бывают люди-книги в мягком переплете, теплые такие, но неудобные. А бывают - в твердом, жестком, но именно их удобнее всего читать.
Некоторые остаются с тобой еще с самого детства, юности. Такие всегда верны. В них всегда есть что-то новое и родное. И в любом возрасте они кажутся гениальными.
Самые приятные - это люди-книги, которых вспоминаешь с удовольствием. Они чем-то трогают. Они совпадают с тобой - с состояниями, событиями, мыслями. Их можно просматривать. К ним можно возвращаться, перелистывая их страницы, перечитывая любимые места и делая закладки. Их можно читать вслух для других.
И я - тоже книга. Чья-то любимая. Или наоборот - странная. А то и вовсе - написанная дурным вкусом с точки зрения литературы. Может быть непонятная. А может - вдохновляющая.
Встречи эти с людьми-книгами всегда сопровождаются удивительными постукиваниями. Вслушайтесь: вот они, совсем рядом, тихие, еле слышимые, но уловимые. Поищите внутри себя, он есть, этот стук...
Это стучат клавиши печатной машинки, на которой неустанно некий Некто печатает все наши тексты-жизни. Тук-тук-тук, тук-тук-тук, согласные-согласные, гласные, точка. Тут - радостный знак восклицания. А вот тут корчится вопросительный. Здесь - безмолвные многоточия. Тут - стих, а тут - повесть, тут - ода, а здесь - эпитафия. Ни на секунду не смолкает постукивание. Мы живем, а он пишет, стуча. Записывает, успевая быть на двух полюсах одновременно. Я кричу ему: «Эй, дружочек! Ты там не устал за миллионы лет?» Но не вижу ни лица, ни очертаний, не слышу ни единого звука. Кроме звука стучащих клавиш.
Бывают люди-книги, в которые погружаешься без остатка. Они увлекают, в них тонешь без остатка. Ими потом долго болеешь. Ходишь как хмельной. Даже термин такой выдумали для этого явления - "книжное похмелье". Правда, он для состояний после прочтения книг. Но если люди - это книги, то можно применить это и к человеку.
Бывают люди-книги, которые просматриваешь и ставишь обратно на полку. Не интересно.
Или вот люди-книги с яркими, красивыми картинками, дивным переплетом, прекрасные; и даже истории внутри них прекрасные, увлекательные. Но с ними почему-то не остаешься. Не цепляют.
Есть люди-книги, которые вдохновляют. В них заглянешь, вдохновишься и бежишь что-то делать/менять/думать/вдруг понимаешь что.../, и больше можешь даже не увидеть их, не почитать.
И есть такие, которые очень сильно меняют. Встретившись с такой/таким, ты уже в процессе чтения понимаешь, что всё - попал, и изменения неизбежны. Что после прочтения (а то и вовремя) ты встанешь и поймешь, что стал каким-то другим. Каким - непонятно пока что. Но точно не тем, кем был до этой встречи. Кожей, органами чувствуешь, как подкрадывается к тебе нечто новое, доселе неизвестное и меняет, меняет, меняет тебя...
Бывают люди-книги с картинками, а бывают - с формулами. Бывают с многочисленным текстом, а бывают - лишь с парой поэтичных предложений на страницу. А остальное - белый лист, пустые места.
Бывают люди-книги в мягком переплете, теплые такие, но неудобные. А бывают - в твердом, жестком, но именно их удобнее всего читать.
Некоторые остаются с тобой еще с самого детства, юности. Такие всегда верны. В них всегда есть что-то новое и родное. И в любом возрасте они кажутся гениальными.
Самые приятные - это люди-книги, которых вспоминаешь с удовольствием. Они чем-то трогают. Они совпадают с тобой - с состояниями, событиями, мыслями. Их можно просматривать. К ним можно возвращаться, перелистывая их страницы, перечитывая любимые места и делая закладки. Их можно читать вслух для других.
И я - тоже книга. Чья-то любимая. Или наоборот - странная. А то и вовсе - написанная дурным вкусом с точки зрения литературы. Может быть непонятная. А может - вдохновляющая.
Встречи эти с людьми-книгами всегда сопровождаются удивительными постукиваниями. Вслушайтесь: вот они, совсем рядом, тихие, еле слышимые, но уловимые. Поищите внутри себя, он есть, этот стук...
Это стучат клавиши печатной машинки, на которой неустанно некий Некто печатает все наши тексты-жизни. Тук-тук-тук, тук-тук-тук, согласные-согласные, гласные, точка. Тут - радостный знак восклицания. А вот тут корчится вопросительный. Здесь - безмолвные многоточия. Тут - стих, а тут - повесть, тут - ода, а здесь - эпитафия. Ни на секунду не смолкает постукивание. Мы живем, а он пишет, стуча. Записывает, успевая быть на двух полюсах одновременно. Я кричу ему: «Эй, дружочек! Ты там не устал за миллионы лет?» Но не вижу ни лица, ни очертаний, не слышу ни единого звука. Кроме звука стучащих клавиш.