"Арабская весна" в Сирии (часть II)
Владимир Ахмедов
«Арабская весна» в Сирии.
(Часть II)
В ходе этих событий впервые заявили о себе координационные комитеты, созданные во всех местах страны, где проходили акции протеста. Сформулированные ими требования предполагали широкую демократизацию политической системы, принятие новых законов о партиях, о выборах, независимость судебной системы, изменение порядка выборов президента, ограничение сроков президентства по образцам египетской революции. Примечательно, что одним из важных пунктов этой программы была реформа спецслужб и создание новых органов безопасности, способных помочь осуществлению демократических реформ в САР. При этом немало оппозиционеров продолжало считать, что изменения в стране могли быть осуществлены сверху. Именно поэтому в ходе прошедших выступлений в ряде сирийских городов демонстранты наряду с требованиями «свободы» и «отставки режима» выкрикивали «мирная, мирная». При этом в большинстве случаев требования «отставки режима» носили адресный характер и в меньшей степени касались лично Башара Асада. Оппозиция требовала отставки, прежде всего «силового» окружения президента, которое как она считала должно ответить за сотни убитых и раненых в результате неправомерного применения силы против мирных демонстрантов.
В мае 2011 года стало очевидным, что силовая составляющая играет ключевую роль в политике власти по отношению к народным протестам. В рамках действовавшей политической системы иной реакции власти на подобные события было сложно ожидать. В условиях новой президентской власти Башара Асада продолжали сохраняться основные параметры прежней модели государственного устройства, созданной его отцом Хафезом Асадом за 30 летний период (1970-2000 гг.) правления страной. Отличительной особенностью выстроенной Х. Асадом модели являлась институализированная форма авторитаризма и сильное с точки зрения безопасности государство. Устойчивость власти в САР базировалась на следующих основных опорах - алавитская община и семейный клан Асадов, ПАСВ, армия и спецслужбы, государственный бюрократический аппарат и новая национальная буржуазия. Они обладали надежными каналами управления государством, были способны защитить режим в случае необходимости и обеспечивали в целом мирное сосуществование правящих элит. В тоже время возведенная им властная конструкция отличалась рядом потенциальных уязвимостей. Во-первых, ее основу составляли слож¬ные сочленения межобщинных, клановых, семейных равновесий, в свою оче¬редь, построенных на межличностных взаимных обязательствах. Во-вторых, она была полностью приспособлена под одного человека Х. Асада, который мог гарантировать ее целостность. В-третьих, по своим основным параметрам она была сориентирована на требования, уходящей на наших глазах эпохи. На протяжении последних 40 лет характер военно-гражданских отношений в САР определялся приоритетным мнением военных в процессе принятия решений по ключевым вопросам внутренней и внешней политики страны. Поэтому не было ничего удивительного в том, что управление кризисом было полностью отдано в руки военных, прежде всего специальных служб. Именно они и определяли на всех последующих этапах развития кризиса не только судьбу режима, но и всей Сирии. При этом нужно иметь в виду, что на рубеже 2007-2009 гг. в Сирии стали происходить весьма неоднозначные и острые процессы. Вряд ли их можно было определить как борьбу за власть, с учетом отсутствия в Сирии серьезной альтернативы Б. Асаду. Речь скорее могла идти об обострении соперничества в правящей военно-политической элите, как реакции на сложные внутренние и внешние вызовы и попытки ответа на них путем укрепления своих позиций в окружении президента для оказания выгодного им влияния на власть в определении путей развития страны. В тоже время подобная ситуация свидетельствовала о появлении первых признаков кризиса «верхов» в САР, который резко обострился в условиях подъема движения «низов».
Вместо того чтобы не допустить выхода конфликтной ситуации за рамки правового, политического поля и попытаться урегулировать возникший кризис мирными средствами, путем диалога, власть прибегла к жесткому подавлению выступлений. Режим фактически не попытался использовать альтернативные механизмы урегулирования кризиса. Одним из таких механизмов являлась правящая ПАСВ, которая объединяла в своих рядах от 1,5 до 2 млн. человек и образовывала консолидирующий центр мобилизационной модели общества, созданной отцом нынешнего сирийского президента. Конечно, за последние десять лет ПАСВ существенно утратила популярность в сирийском обществе, особенно среди молодежи, и так и не смогла на практике реализовать постоянно предпринимавшиеся ею попытки реформироваться в духе происходивших в Сирии изменений. Но она сохраняла большой политический потенциал, а ее организации пронизывали все страты сирийского общества. Однако со времени начала волнений высший партийный орган Региональное Руководство хотя и неоднократно собирался на свои заседания, но проводил их в закрытом режиме. Поведенческий стереотип различных политических институтов государства в условиях жестко структурированной и вертикально выстроенной модели политического устройства мотивировался транслировавшейся сверху установкой - протестные движения суть результат заговора врагов Сирии.
В этой связи, необходимо отметить, что, если и был заговор , то основной расчет делался на слабости и просчеты режима, и недоучет им особенностей новой, революционной ситуации в регионе. Достаточно было организовать антиправительственные выступления на периферии и спровоцировать режим на ошибочные действия. А дальше вступали в силу естественные факторы - нерешенность социально-экономических проблем, безработица, максимализм молодежи, которая составляла половину населения и хотела всего и сразу и т.п. Заговорщикам оставалось внимательно наблюдать за происходящим и не давать угаснуть пламеню борьбы.
Таким образом, действия сирийских властей в острой кризисной ситуации оказались малоэффективным в плане перевода конфликта в политическое поле для его разрешения правовыми, политическими средствами, путем налаживания диалога с оппозицией. Усиление силовой составляющей в политике власти по управлению сложившейся ситуацией ускорило структурный кризис режима, внесло раскол в ряды правящих элит и обрушило программу реформ под предлогом укрепления стабильности и безопасности. Результатом подобной политики стал последующий рост протестных движений, повышение градуса борьбы, увеличение количества жертв среди демонстрантов и сил правопорядка и, как следствие, всего этого сужение социальной базы поддержки режима, его ускоренная делегитимизация внутри страны и за ее пределами. В апреле США, ЕС и генсек ООН осудили действия сирийских властей. А в мае впервые в СБ ООН был поставлен вопрос о принятии резолюции осуждающей действия сирийского режима.
События июня 2011 г ознаменовали новый этап в развитии сирийского восстания. В первой половине июня правительственные войска провели крупную спецоперацию по зачистке сел и городов на западе Сирии в пограничных с Ливаном районах и на севере вблизи от турецкой границы. Возможно, она и имела некоторый успех с военной точки зрения, но, в конечном счете, обернулась политическим и морально-нравственным поражением режима. Жестокие действия режима по подавлению восстания привели к большим потерям не только среди военных, но и мирных граждан. Случаи перехода солдат и офицеров на сторону восставших для их защиты не только участились, но и приняли постоянный характер. Таким образом, некогда единая военная корпорация дала трещину. Это подрывало основную опору режима в лице армии и грозило Сирии скатыванием в гражданскую войну. В подавлении в основном участвовали подразделения Дивизии республиканской гвардии (ДРГ), 4-ой дивизия спецвойск и отряды «шабиха» , командование которыми осуществлял брат президента Махер Асад Эти подразделения на 85-90% были укомплектованы личным составом из числа алавитов. Численность этих элитных подразделений составляла приблизительно 1\3 от общего состава вооруженных сил. Именно их представителей сирийская оппозиция обвиняла в убийстве сирийских солдат и офицеров, отказавшихся стрелять в мирных демонстрантов. В результате разрастания внутриармейского конфликта он постепенно становился конфессионально окрашенным. Как следствие этого в общество был послан не только сигнал гражданского раскола, но и розни по конфессиональному признаку. Об этом косвенно свидетельствовала география проведения спецоперации, ее некоторые особенности и результаты. Так, зачистке подверглись в основном города, расположенные в районах, примыкающих к местам традиционного проживания алавитов, с преимущественно суннитским населением, окруженные селами, куда на протяжении последних десятилетий мигрировали алавиты. Операция проводилась в местах, расположенных по линии Аккар ( Ливан), на север (граница с Турцией) далее на восток (Хомс, Хама). Во время операции жителям алавитских сел, военные раздавали оружие. Беженцы, численность которых к середине лета 2011 г. составила несколько десятков тысяч человек, были преимущественно суннитами. Как подтвердили события февраля-марта 2012 г. еще тогда (в 2011 г.) режим в своих действиях руководствовался соображениями конфессиональной географии. Для власти было важно удержать контроль над районом по линии Хомс-Халеб, а также в районах Арида -Тель Калах, который в дальнейшем мог стать передовой линией обороны алавитов в противоборстве с суннитами. Однако реализовать подобные планы было крайне сложно. За последние десятилетия население этих районов сильно перемешалось, и отделить «своих» от «чужих» было весьма непросто. К тому же большинство жителей этих районов находились в одинаково неважных условиях и не испытывали большой любви к режиму Асада.
Характерно, что сирийский режим с момента прихода к власти в 1970 году Хафеза Асада позиционировался и старался вести политику исключительно как светский. Он базировался на баасистской трактовке идеологии арабского единства с элементами социализма, опирался на армию, где как в «плавильном котле» стирались все конфессиональные и религиозные различия, и действовала мощная партийная организация. Действительно, многие властные позиции занимали выходцы из нескольких алавитских кланов, среди которых первенствовали кланы Асадов и Махлюфов. Но это вовсе не значило, что алавиты во власти отражали интересы всей алавитской общины Сирии и пользовались ее безусловной поддержкой. Лишь 25% из них связывали свою судьбу и жизнь с режимом. Остальные либо старались использовать свое алавитское происхождение для продвижения бизнеса или карьеры в госсекторе, а многие никак не были связаны с режимом. Да и руководители из числа алавитов уже были далеко не те, что раньше. Даже противники Хафеза Асада были вынуждены признавать его скромность и аскетизм, непритязательность в быту. Если учесть, что алавиты пришли к власти в Сирии на рубеже 60-70-х гг. XX столетия из бедности при поддержке малоимущих суннитов из сел в борьбе с разжиревшей при османах и французах сирийской аристократией, то эти мелочи при определенных обстоятельствах могли значить много. При Хафезе Асаде простые алавиты были во многом солидарны со своими высокопоставленными одноплеменниками и были готовы защищать их ради общего дела. После прихода к власти в 2000 г. Башар окружил себя своими родными и их близкими родственниками, расставив их на самые важные и доходные посты в государстве. Так, могущественный кузен президента Рами Махлюф фактически подмял под себя практически весь доходный бизнес в стране. Таким образом, оказалась нарушена тщательно выстроенная Хафезом Асадом негласная система распределения социальных ролей между конфессиями по типу общественного договора. Основная суть ее сводилась к тому, что алавиты доминировали в армии и спецслужбах, а сунниты вольготно себя чувствовали в экономике и бизнесе в обмен на лояльность власти алавитов. При этом суннитская экономическая и бизнес элита осознавала себя больше как партнеры, нежели клиенты алавитов в общем деле управления государством. К началу второго президентского срока (2007) Башара Асада, на который он фактически сам себя переназначил, нарушив ранее данные им обязательства провести альтернативные выборы, все изменилось с точностью до наоборот. На фоне приближающегося экономического коллапса в результате кризиса суннитская буржуазия все меньше была склонна поддерживать режим. Это не замедлило сказаться в прежде относительно спокойных Халебе и Дамаске, где со второй половины лета 2011 г. на улицы стало выходить все больше людей с лозунгами отставки Асада. Акции протеста приняли перманентный характер. Их главным лозунгом стало свержение режима. Значительно выросла численность мирных демонстраций. В некоторые дни число их участников превышало 1 млн. человек. Увеличилось и число погибших среди протестующих до 1600 человек, из которых 2\3 это были люди в возрасте до 35 лет. Среди них было около 100 детей.
20 июня сирийский президент выступил с телевизионным обращением к сирийскому народу. Асад заявил, что народ его любит. Протестующих он разделил на три категории. Первые - «заблудшие» граждане, смущенные подстрекателями и заговорщиками. Вторых он причислил к уголовникам. А третьих назвал бандитами и саботажниками. Асад ни словом не обмолвился о революционной молодежи. Вопреки ожиданиям президент не пообещал в ближайшее время собрать парламент, чтобы отменить статью 8 конституции. Вместо этого он около часа говорил о реформах, которые собирался провести в течение ближайших 6 месяцев. В тоже время он подтвердил прежний курс режима на силовое подавление восстания. Асад также заявил, что если протесты не прекратятся, то через 2-3 месяца экономика может не выдержать. Действительно, по некоторым данным в сирийской казне к середине лета 2011 года золотовалютных запасов оставалось на 17 млрд. долларов. Это позволяло власти импортировать продовольствие и предметы первой необходимости в течение еще 7 месяцев. Возможно, отчасти поэтому уже через день Асад объявил о второй всеобщей амнистии.
«Арабская весна» в Сирии.
(Часть II)
В ходе этих событий впервые заявили о себе координационные комитеты, созданные во всех местах страны, где проходили акции протеста. Сформулированные ими требования предполагали широкую демократизацию политической системы, принятие новых законов о партиях, о выборах, независимость судебной системы, изменение порядка выборов президента, ограничение сроков президентства по образцам египетской революции. Примечательно, что одним из важных пунктов этой программы была реформа спецслужб и создание новых органов безопасности, способных помочь осуществлению демократических реформ в САР. При этом немало оппозиционеров продолжало считать, что изменения в стране могли быть осуществлены сверху. Именно поэтому в ходе прошедших выступлений в ряде сирийских городов демонстранты наряду с требованиями «свободы» и «отставки режима» выкрикивали «мирная, мирная». При этом в большинстве случаев требования «отставки режима» носили адресный характер и в меньшей степени касались лично Башара Асада. Оппозиция требовала отставки, прежде всего «силового» окружения президента, которое как она считала должно ответить за сотни убитых и раненых в результате неправомерного применения силы против мирных демонстрантов.
В мае 2011 года стало очевидным, что силовая составляющая играет ключевую роль в политике власти по отношению к народным протестам. В рамках действовавшей политической системы иной реакции власти на подобные события было сложно ожидать. В условиях новой президентской власти Башара Асада продолжали сохраняться основные параметры прежней модели государственного устройства, созданной его отцом Хафезом Асадом за 30 летний период (1970-2000 гг.) правления страной. Отличительной особенностью выстроенной Х. Асадом модели являлась институализированная форма авторитаризма и сильное с точки зрения безопасности государство. Устойчивость власти в САР базировалась на следующих основных опорах - алавитская община и семейный клан Асадов, ПАСВ, армия и спецслужбы, государственный бюрократический аппарат и новая национальная буржуазия. Они обладали надежными каналами управления государством, были способны защитить режим в случае необходимости и обеспечивали в целом мирное сосуществование правящих элит. В тоже время возведенная им властная конструкция отличалась рядом потенциальных уязвимостей. Во-первых, ее основу составляли слож¬ные сочленения межобщинных, клановых, семейных равновесий, в свою оче¬редь, построенных на межличностных взаимных обязательствах. Во-вторых, она была полностью приспособлена под одного человека Х. Асада, который мог гарантировать ее целостность. В-третьих, по своим основным параметрам она была сориентирована на требования, уходящей на наших глазах эпохи. На протяжении последних 40 лет характер военно-гражданских отношений в САР определялся приоритетным мнением военных в процессе принятия решений по ключевым вопросам внутренней и внешней политики страны. Поэтому не было ничего удивительного в том, что управление кризисом было полностью отдано в руки военных, прежде всего специальных служб. Именно они и определяли на всех последующих этапах развития кризиса не только судьбу режима, но и всей Сирии. При этом нужно иметь в виду, что на рубеже 2007-2009 гг. в Сирии стали происходить весьма неоднозначные и острые процессы. Вряд ли их можно было определить как борьбу за власть, с учетом отсутствия в Сирии серьезной альтернативы Б. Асаду. Речь скорее могла идти об обострении соперничества в правящей военно-политической элите, как реакции на сложные внутренние и внешние вызовы и попытки ответа на них путем укрепления своих позиций в окружении президента для оказания выгодного им влияния на власть в определении путей развития страны. В тоже время подобная ситуация свидетельствовала о появлении первых признаков кризиса «верхов» в САР, который резко обострился в условиях подъема движения «низов».
Вместо того чтобы не допустить выхода конфликтной ситуации за рамки правового, политического поля и попытаться урегулировать возникший кризис мирными средствами, путем диалога, власть прибегла к жесткому подавлению выступлений. Режим фактически не попытался использовать альтернативные механизмы урегулирования кризиса. Одним из таких механизмов являлась правящая ПАСВ, которая объединяла в своих рядах от 1,5 до 2 млн. человек и образовывала консолидирующий центр мобилизационной модели общества, созданной отцом нынешнего сирийского президента. Конечно, за последние десять лет ПАСВ существенно утратила популярность в сирийском обществе, особенно среди молодежи, и так и не смогла на практике реализовать постоянно предпринимавшиеся ею попытки реформироваться в духе происходивших в Сирии изменений. Но она сохраняла большой политический потенциал, а ее организации пронизывали все страты сирийского общества. Однако со времени начала волнений высший партийный орган Региональное Руководство хотя и неоднократно собирался на свои заседания, но проводил их в закрытом режиме. Поведенческий стереотип различных политических институтов государства в условиях жестко структурированной и вертикально выстроенной модели политического устройства мотивировался транслировавшейся сверху установкой - протестные движения суть результат заговора врагов Сирии.
В этой связи, необходимо отметить, что, если и был заговор , то основной расчет делался на слабости и просчеты режима, и недоучет им особенностей новой, революционной ситуации в регионе. Достаточно было организовать антиправительственные выступления на периферии и спровоцировать режим на ошибочные действия. А дальше вступали в силу естественные факторы - нерешенность социально-экономических проблем, безработица, максимализм молодежи, которая составляла половину населения и хотела всего и сразу и т.п. Заговорщикам оставалось внимательно наблюдать за происходящим и не давать угаснуть пламеню борьбы.
Таким образом, действия сирийских властей в острой кризисной ситуации оказались малоэффективным в плане перевода конфликта в политическое поле для его разрешения правовыми, политическими средствами, путем налаживания диалога с оппозицией. Усиление силовой составляющей в политике власти по управлению сложившейся ситуацией ускорило структурный кризис режима, внесло раскол в ряды правящих элит и обрушило программу реформ под предлогом укрепления стабильности и безопасности. Результатом подобной политики стал последующий рост протестных движений, повышение градуса борьбы, увеличение количества жертв среди демонстрантов и сил правопорядка и, как следствие, всего этого сужение социальной базы поддержки режима, его ускоренная делегитимизация внутри страны и за ее пределами. В апреле США, ЕС и генсек ООН осудили действия сирийских властей. А в мае впервые в СБ ООН был поставлен вопрос о принятии резолюции осуждающей действия сирийского режима.
События июня 2011 г ознаменовали новый этап в развитии сирийского восстания. В первой половине июня правительственные войска провели крупную спецоперацию по зачистке сел и городов на западе Сирии в пограничных с Ливаном районах и на севере вблизи от турецкой границы. Возможно, она и имела некоторый успех с военной точки зрения, но, в конечном счете, обернулась политическим и морально-нравственным поражением режима. Жестокие действия режима по подавлению восстания привели к большим потерям не только среди военных, но и мирных граждан. Случаи перехода солдат и офицеров на сторону восставших для их защиты не только участились, но и приняли постоянный характер. Таким образом, некогда единая военная корпорация дала трещину. Это подрывало основную опору режима в лице армии и грозило Сирии скатыванием в гражданскую войну. В подавлении в основном участвовали подразделения Дивизии республиканской гвардии (ДРГ), 4-ой дивизия спецвойск и отряды «шабиха» , командование которыми осуществлял брат президента Махер Асад Эти подразделения на 85-90% были укомплектованы личным составом из числа алавитов. Численность этих элитных подразделений составляла приблизительно 1\3 от общего состава вооруженных сил. Именно их представителей сирийская оппозиция обвиняла в убийстве сирийских солдат и офицеров, отказавшихся стрелять в мирных демонстрантов. В результате разрастания внутриармейского конфликта он постепенно становился конфессионально окрашенным. Как следствие этого в общество был послан не только сигнал гражданского раскола, но и розни по конфессиональному признаку. Об этом косвенно свидетельствовала география проведения спецоперации, ее некоторые особенности и результаты. Так, зачистке подверглись в основном города, расположенные в районах, примыкающих к местам традиционного проживания алавитов, с преимущественно суннитским населением, окруженные селами, куда на протяжении последних десятилетий мигрировали алавиты. Операция проводилась в местах, расположенных по линии Аккар ( Ливан), на север (граница с Турцией) далее на восток (Хомс, Хама). Во время операции жителям алавитских сел, военные раздавали оружие. Беженцы, численность которых к середине лета 2011 г. составила несколько десятков тысяч человек, были преимущественно суннитами. Как подтвердили события февраля-марта 2012 г. еще тогда (в 2011 г.) режим в своих действиях руководствовался соображениями конфессиональной географии. Для власти было важно удержать контроль над районом по линии Хомс-Халеб, а также в районах Арида -Тель Калах, который в дальнейшем мог стать передовой линией обороны алавитов в противоборстве с суннитами. Однако реализовать подобные планы было крайне сложно. За последние десятилетия население этих районов сильно перемешалось, и отделить «своих» от «чужих» было весьма непросто. К тому же большинство жителей этих районов находились в одинаково неважных условиях и не испытывали большой любви к режиму Асада.
Характерно, что сирийский режим с момента прихода к власти в 1970 году Хафеза Асада позиционировался и старался вести политику исключительно как светский. Он базировался на баасистской трактовке идеологии арабского единства с элементами социализма, опирался на армию, где как в «плавильном котле» стирались все конфессиональные и религиозные различия, и действовала мощная партийная организация. Действительно, многие властные позиции занимали выходцы из нескольких алавитских кланов, среди которых первенствовали кланы Асадов и Махлюфов. Но это вовсе не значило, что алавиты во власти отражали интересы всей алавитской общины Сирии и пользовались ее безусловной поддержкой. Лишь 25% из них связывали свою судьбу и жизнь с режимом. Остальные либо старались использовать свое алавитское происхождение для продвижения бизнеса или карьеры в госсекторе, а многие никак не были связаны с режимом. Да и руководители из числа алавитов уже были далеко не те, что раньше. Даже противники Хафеза Асада были вынуждены признавать его скромность и аскетизм, непритязательность в быту. Если учесть, что алавиты пришли к власти в Сирии на рубеже 60-70-х гг. XX столетия из бедности при поддержке малоимущих суннитов из сел в борьбе с разжиревшей при османах и французах сирийской аристократией, то эти мелочи при определенных обстоятельствах могли значить много. При Хафезе Асаде простые алавиты были во многом солидарны со своими высокопоставленными одноплеменниками и были готовы защищать их ради общего дела. После прихода к власти в 2000 г. Башар окружил себя своими родными и их близкими родственниками, расставив их на самые важные и доходные посты в государстве. Так, могущественный кузен президента Рами Махлюф фактически подмял под себя практически весь доходный бизнес в стране. Таким образом, оказалась нарушена тщательно выстроенная Хафезом Асадом негласная система распределения социальных ролей между конфессиями по типу общественного договора. Основная суть ее сводилась к тому, что алавиты доминировали в армии и спецслужбах, а сунниты вольготно себя чувствовали в экономике и бизнесе в обмен на лояльность власти алавитов. При этом суннитская экономическая и бизнес элита осознавала себя больше как партнеры, нежели клиенты алавитов в общем деле управления государством. К началу второго президентского срока (2007) Башара Асада, на который он фактически сам себя переназначил, нарушив ранее данные им обязательства провести альтернативные выборы, все изменилось с точностью до наоборот. На фоне приближающегося экономического коллапса в результате кризиса суннитская буржуазия все меньше была склонна поддерживать режим. Это не замедлило сказаться в прежде относительно спокойных Халебе и Дамаске, где со второй половины лета 2011 г. на улицы стало выходить все больше людей с лозунгами отставки Асада. Акции протеста приняли перманентный характер. Их главным лозунгом стало свержение режима. Значительно выросла численность мирных демонстраций. В некоторые дни число их участников превышало 1 млн. человек. Увеличилось и число погибших среди протестующих до 1600 человек, из которых 2\3 это были люди в возрасте до 35 лет. Среди них было около 100 детей.
20 июня сирийский президент выступил с телевизионным обращением к сирийскому народу. Асад заявил, что народ его любит. Протестующих он разделил на три категории. Первые - «заблудшие» граждане, смущенные подстрекателями и заговорщиками. Вторых он причислил к уголовникам. А третьих назвал бандитами и саботажниками. Асад ни словом не обмолвился о революционной молодежи. Вопреки ожиданиям президент не пообещал в ближайшее время собрать парламент, чтобы отменить статью 8 конституции. Вместо этого он около часа говорил о реформах, которые собирался провести в течение ближайших 6 месяцев. В тоже время он подтвердил прежний курс режима на силовое подавление восстания. Асад также заявил, что если протесты не прекратятся, то через 2-3 месяца экономика может не выдержать. Действительно, по некоторым данным в сирийской казне к середине лета 2011 года золотовалютных запасов оставалось на 17 млрд. долларов. Это позволяло власти импортировать продовольствие и предметы первой необходимости в течение еще 7 месяцев. Возможно, отчасти поэтому уже через день Асад объявил о второй всеобщей амнистии.