Vladimir Akhmedov. Russian’s Role in Syria.
Vladimir Akhmedov
Russian’s Role in Syria. До недавнего времени мало кто сомневался в превосходстве России и правящего режима в Сирии. Да и сегодня вряд ли стоит оспаривать военный приоритет Москвы в этой арабской стране. Однако в сложившейся сегодня в Сирии ситуации Москва не может полностью полагаться только лишь на фактор силы, свое военное превосходство с точки зрения реализации собственного сценария политического урегулирования. Она вынуждена вернуться к политическим консультациям с региональными и международными игроками на поле сирийского конфликта. Собственно позиция России всегда базировалась на принципах политических договоренностей и консультаций. В то же время, как нам переставляется, наше неоспоримое военное превосходство в Сирии, позволяло надеяться на то, что мы сможем реализовать наш собственный сценарий политического транзита и определить его основные параметры.
Однако развитие ситуации в Сирии и изменение прежних параметров безопасности, которые во многом определяли формат политического урегулирования, заставляют по-новому взглянуть на этот вопрос, прежде всего, с точки зрения сохранения российского приоритета в деле урегулирования сирийского конфликта.
С начала 2018 года в развитии сирийского кризиса произошли ряд важных и внезапных изменений. Прежде всего, они определялись ростом вооруженной конфронтации противоборствующих сторон. Активным вмешательством в этот процесс ряда крупных региональных и международных игроков, которые с большой долей вероятности были готовы применить силу для изменения сложившегося баланса сил и реализации своих интересов на этапе политического урегулирования.
В сложившейся ситуации вряд ли возможно говорить об абсолютном доминировании какого-либо из участников конфликта в деле полного переформатирования местной военно-политической инфраструктуры в соответствии с собственной национальной стратегией.
Данная ситуация заставляет основных участников конфликта менять прежние подходы к проблеме удержания своих прежних позиций в контексте быстро меняющихся местных реалий и новой роли своих партнеров и оппонентов на поле сирийского урегулирования.
Со времени начала операции в САР, России, благодаря, своим новейшим вооружениям и подготовленном военным кадрам, удалось обеспечить свои позиции в стране. Москва смогла установить практически полный контроль над воздушным пространством Сирии, укрепиться на ряде территорий «полезной Сирии» и обезопасить свои позиции в районе Средиземноморского прибрежного пояса с севера на юг.
Более того, Россия сумела практически полностью исключить из планов вооруженной оппозиции понятие «контролируемых ею районов». Вернуть значительную часть сирийской территории под контроль сирийского правительства. Практически исключить из переговорной повестки по Сирии вопрос о Башаре Асаде.
В то же время, в силу вышеотмеченных обстоятельств, в военно-политической географии Сирии стало с недавних пор все больше появляться районов под контролем других международных и региональных сил. Частично причины сложившегося положения могут корениться в допущенных сирийским режимом просчетах еще до начала операции ВКС РФ. Так не совсем оправдала себя принятая режимом логика «силового взаимодействия» с протестным движением, недооценка постепенно нараставшей угрозы со стороны ближайших соседей и ряд других моментов.
Все это привело к избыточной интернализации конфликта и дало возможность активного вмешательства внешних сил в сердцевину сирийского кризиса и даже манипулирования им наряде этапов.
В результате сегодня любой политический и военный выигрыш выглядит не столь очевидными и в любой момент могут стать предметов политического торга и необходимости выработки консенсуса.
Усилия сирийского правительства стабилизировать ситуацию за счет активных боевых действий одновременно на ряде направлений с целью ограничения территории, занимаемой вооруженной оппозицией, не гарантируют сегодня достижения исключительного позитивного результата.
Инициированные Москвой в мае 2017 года при поддержке основных международных и региональных игроков идеи создания «зон деэскалации», несомненно, сыграли свою положительную роль в снижении напряженности в ряде районов Сирии. Однако они пока не смогли обеспечить необходимые условия для расширения зоны влияния сирийских властей, особенно в районах «полезной Сирии». Число стран-гарантов, призванных обеспечивать порядок в указанных зонах было явно недостаточным. Поэтому для контроля над ситуацией в восточных районах Хомса и Восточной Гуты пришлось обращаться к Египту. С одной стороны, ввод новых игроков в этот процесс может снизить риск новых вооруженных обострений. С другой, это расширяет круг участников политических переговоров, которые естественно захотят диктовать свои условия.
Всего, по данным сирийской оппозиции (требующим дополнительной проверки) на конец 2017- начало 2018 г.г. указанные зоны охватывали около 304 населенных пункта, в 43-х из которых 14% вооруженной оппозиции были представлены отрядами ССА и исламских бригад, в 189 - 60% так же составили подразделения ССА и исламские бригады и в 73 - 24% отрядов ИГИЛ.
Необходимо учитывать, тот факт, что России приходилось идти на ряд уступок и компромиссов. чтобы добиться согласованного решения о создании указанных «зон».
Сегодня, после изменения ситуации в стране и позиции стран-гарантов выполнение ранее достигнутых соглашений по зонам не выглядит столь однозначным.
Несмотря на то, что Анкара пытается аккуратно выполнять возложенные на нее обязанности, ей нередко приходится маневрировать между США, Россией и Ираном, чтобы соблюсти ранее достигнутые договоренности с этими странами.
Нельзя не учитывать и тот факт, что страны-гаранты «трехстороннего соглашения по безопасности» («зоны деэскалации), в конечном счете не смогли не воспользоваться представившимся им шансом извлечь для себя выгоду причем на легальных основаниях.
Парадоксально, но фактически некоторым отрядам вооруженной оппозиции удалось упрочить свои позиции в ряде сирийских районов, особенно тех, которые оказались в зоне турецкой ответственности. Известно, что Анкара активно задействовала в своей операции «Щит Евфрата» отряды ССА, при этом, угрожая срывом соглашений, Турция стремиться расширитьзону своего влияния и дальше на севере Сирии,заняв стратегически важные районы типа Африн, в провинциях Идлеба, где базируются отряды «Тахрир аш-Шам» и «Тахрир ас-Сурийя».
Фактическое сохранение различных отрядов вооруженной оппозиции в ряде ключевых районов Сирии, непременно скажется в будущем на взаимоотношениях центральной власти с периферией.
Например, на юге Сирии США категорически не согласны с границами размежевания находящихся там сил России и Ирана. Американская администрация выступает однозначно против участия Ирана в этом проекте как страны-гаранта, что может попросту сорвать его выполнение. Нельзя не учитывать и отрицательную позицию Израиля, который однозначно опасается усиления военного присутствия Ирана и ливанской «Хезболлы» на юге страны.
В этой связи нельзя однозначно отметать вероятность начала крупномасштабного конфликта, который может начаться в районе Деръа и охватить другие районы страны и соседние государства.
Так, по некоторым данным, с момента начала сирийского восстания Израиль нанес по сирийской территории около 80 ударов с воздуха и суши. А «Sky Wars» в феврале 2018 г., участие в которых принимали силы ВВС Израиля, ВВС и ПВО ССА, иранские беспилотники, только подтверждают всю опасность и непредсказуемость ситуации.
По мере приближения июля 2018г., когда должны быть окончательно выполнены Астанинские соглашения о зоне безопасности на юге, растет степень вероятности обострения обстановки в этом районе. Сегодня 50% Деръа контролируется оппозицией. Успехи ССА в Восточной Гуте и планы продвижения правительственных войск на юг, не оставляют оппозиции выбора ударить первыми, чтобы таким образом попытаться сохранить баланс сил. В этом случае будут затронуты интересы США на из базе «ат-Танф». Недавно туда Пентагон направил дополнительно 200 единиц боевого персонала. В последнее время США нарастили свое военное присутствие в Сирии. Американские военные, так или иначе, контролируют 10 районов Сирии, дислоцируются на 2-х базах ВВС и 8 опорных пунктах, которые формально находятся под контролем подразделений Сил защиты порядка и неплохо представлены в районах к востоку и северо-востоку от Евфрата. При этом США контролируют до 80% сирийской нефти.
Складывающая ситуация не может не беспокоить Москву. Для того, чтобы сохранить достигнутое, России, очевидно, придется усилить присутствие своих ВКС в районах Хамы, Идлеба, Восточной Гуты. Одновременно, Москва, по данным сирийской оппозиции и утечкам из рядов ССА, стала активно внедрять свой персонал и обученных в России сирийских военных в наиболее боеспособные подразделения сирийской армии и сил безопасности. Это дает России возможность фактически мониторить их деятельность, а в ряде случаев, и управлять ею.
Установив контроль над силовым блоком, Москва уже фактически осуществила переходный период, который осталось оформить политическими договоренностями на международном уровне. Поскольку, вне зависимости от того, кто завтра будет править Сирией, реальный механизм власти останется в руках сирийской армии и спецслужб. Имея там прочные позиции, Москва способна оказать влияние на принятие любого важного для нее политического решения на любом уроне сирийской иерархальной приамиды.
Но, очевидно, потому, что наши военные в большинстве своем - это «вежливые люди», мы постоянно добиваемся легитимации фактической ситуации, через принятие согласованных решений о выборах и конституции.
На самом деле, вопрос о выработке новых параметров безопасности, в рамках которых Москва могла бы законно утвердить свое первенство и достижения в Сирии, является на сегодняшний день ключевым.
Действительно, сегодня многое зависит от того , как Россия, Турция и Иран будут менять прежние договоренности о системе безопасности в Сирии. Как известно происходит это на фоне обострения ситуации в стране, что еще больше осложняет задачу.
Сегодня в САР, по некоторым данным, находится до 80 иностранных баз и опорных пунктов. У США - 11 (Ракъа. Хасаке, Алеппо, провинция Дамаска). Турция - 10 (Аллепо, Идлеб). Россия - 10 (Алеппо, Хама, Хомс, провинция Дамаск, Кунейтра, Деръа). Иран - 15 (Алеппо, Хама, Хомс, провинция Дамаск, город Дамаск, Кунейтра, Деръа).
Таким образом, как следует из сказанного, решение сирийского вопроса на данном этапе определяется во многом странами из упомянутого выше списка. Именно они должны выработать новые параметры безопасности, которые обеспечат выполнение политических договоренностей по Сирии. И отношения России и США здесь играют ключевую роль.
Vladimir M. AKHMEDOV, PhD (History), Senior Research Fellow, Institute of Oriental Studies RAS, Moscow
ORCID ID: 0000-0002-4952-296
Russian’s Role in Syria. До недавнего времени мало кто сомневался в превосходстве России и правящего режима в Сирии. Да и сегодня вряд ли стоит оспаривать военный приоритет Москвы в этой арабской стране. Однако в сложившейся сегодня в Сирии ситуации Москва не может полностью полагаться только лишь на фактор силы, свое военное превосходство с точки зрения реализации собственного сценария политического урегулирования. Она вынуждена вернуться к политическим консультациям с региональными и международными игроками на поле сирийского конфликта. Собственно позиция России всегда базировалась на принципах политических договоренностей и консультаций. В то же время, как нам переставляется, наше неоспоримое военное превосходство в Сирии, позволяло надеяться на то, что мы сможем реализовать наш собственный сценарий политического транзита и определить его основные параметры.
Однако развитие ситуации в Сирии и изменение прежних параметров безопасности, которые во многом определяли формат политического урегулирования, заставляют по-новому взглянуть на этот вопрос, прежде всего, с точки зрения сохранения российского приоритета в деле урегулирования сирийского конфликта.
С начала 2018 года в развитии сирийского кризиса произошли ряд важных и внезапных изменений. Прежде всего, они определялись ростом вооруженной конфронтации противоборствующих сторон. Активным вмешательством в этот процесс ряда крупных региональных и международных игроков, которые с большой долей вероятности были готовы применить силу для изменения сложившегося баланса сил и реализации своих интересов на этапе политического урегулирования.
В сложившейся ситуации вряд ли возможно говорить об абсолютном доминировании какого-либо из участников конфликта в деле полного переформатирования местной военно-политической инфраструктуры в соответствии с собственной национальной стратегией.
Данная ситуация заставляет основных участников конфликта менять прежние подходы к проблеме удержания своих прежних позиций в контексте быстро меняющихся местных реалий и новой роли своих партнеров и оппонентов на поле сирийского урегулирования.
Со времени начала операции в САР, России, благодаря, своим новейшим вооружениям и подготовленном военным кадрам, удалось обеспечить свои позиции в стране. Москва смогла установить практически полный контроль над воздушным пространством Сирии, укрепиться на ряде территорий «полезной Сирии» и обезопасить свои позиции в районе Средиземноморского прибрежного пояса с севера на юг.
Более того, Россия сумела практически полностью исключить из планов вооруженной оппозиции понятие «контролируемых ею районов». Вернуть значительную часть сирийской территории под контроль сирийского правительства. Практически исключить из переговорной повестки по Сирии вопрос о Башаре Асаде.
В то же время, в силу вышеотмеченных обстоятельств, в военно-политической географии Сирии стало с недавних пор все больше появляться районов под контролем других международных и региональных сил. Частично причины сложившегося положения могут корениться в допущенных сирийским режимом просчетах еще до начала операции ВКС РФ. Так не совсем оправдала себя принятая режимом логика «силового взаимодействия» с протестным движением, недооценка постепенно нараставшей угрозы со стороны ближайших соседей и ряд других моментов.
Все это привело к избыточной интернализации конфликта и дало возможность активного вмешательства внешних сил в сердцевину сирийского кризиса и даже манипулирования им наряде этапов.
В результате сегодня любой политический и военный выигрыш выглядит не столь очевидными и в любой момент могут стать предметов политического торга и необходимости выработки консенсуса.
Усилия сирийского правительства стабилизировать ситуацию за счет активных боевых действий одновременно на ряде направлений с целью ограничения территории, занимаемой вооруженной оппозицией, не гарантируют сегодня достижения исключительного позитивного результата.
Инициированные Москвой в мае 2017 года при поддержке основных международных и региональных игроков идеи создания «зон деэскалации», несомненно, сыграли свою положительную роль в снижении напряженности в ряде районов Сирии. Однако они пока не смогли обеспечить необходимые условия для расширения зоны влияния сирийских властей, особенно в районах «полезной Сирии». Число стран-гарантов, призванных обеспечивать порядок в указанных зонах было явно недостаточным. Поэтому для контроля над ситуацией в восточных районах Хомса и Восточной Гуты пришлось обращаться к Египту. С одной стороны, ввод новых игроков в этот процесс может снизить риск новых вооруженных обострений. С другой, это расширяет круг участников политических переговоров, которые естественно захотят диктовать свои условия.
Всего, по данным сирийской оппозиции (требующим дополнительной проверки) на конец 2017- начало 2018 г.г. указанные зоны охватывали около 304 населенных пункта, в 43-х из которых 14% вооруженной оппозиции были представлены отрядами ССА и исламских бригад, в 189 - 60% так же составили подразделения ССА и исламские бригады и в 73 - 24% отрядов ИГИЛ.
Необходимо учитывать, тот факт, что России приходилось идти на ряд уступок и компромиссов. чтобы добиться согласованного решения о создании указанных «зон».
Сегодня, после изменения ситуации в стране и позиции стран-гарантов выполнение ранее достигнутых соглашений по зонам не выглядит столь однозначным.
Несмотря на то, что Анкара пытается аккуратно выполнять возложенные на нее обязанности, ей нередко приходится маневрировать между США, Россией и Ираном, чтобы соблюсти ранее достигнутые договоренности с этими странами.
Нельзя не учитывать и тот факт, что страны-гаранты «трехстороннего соглашения по безопасности» («зоны деэскалации), в конечном счете не смогли не воспользоваться представившимся им шансом извлечь для себя выгоду причем на легальных основаниях.
Парадоксально, но фактически некоторым отрядам вооруженной оппозиции удалось упрочить свои позиции в ряде сирийских районов, особенно тех, которые оказались в зоне турецкой ответственности. Известно, что Анкара активно задействовала в своей операции «Щит Евфрата» отряды ССА, при этом, угрожая срывом соглашений, Турция стремиться расширитьзону своего влияния и дальше на севере Сирии,заняв стратегически важные районы типа Африн, в провинциях Идлеба, где базируются отряды «Тахрир аш-Шам» и «Тахрир ас-Сурийя».
Фактическое сохранение различных отрядов вооруженной оппозиции в ряде ключевых районов Сирии, непременно скажется в будущем на взаимоотношениях центральной власти с периферией.
Например, на юге Сирии США категорически не согласны с границами размежевания находящихся там сил России и Ирана. Американская администрация выступает однозначно против участия Ирана в этом проекте как страны-гаранта, что может попросту сорвать его выполнение. Нельзя не учитывать и отрицательную позицию Израиля, который однозначно опасается усиления военного присутствия Ирана и ливанской «Хезболлы» на юге страны.
В этой связи нельзя однозначно отметать вероятность начала крупномасштабного конфликта, который может начаться в районе Деръа и охватить другие районы страны и соседние государства.
Так, по некоторым данным, с момента начала сирийского восстания Израиль нанес по сирийской территории около 80 ударов с воздуха и суши. А «Sky Wars» в феврале 2018 г., участие в которых принимали силы ВВС Израиля, ВВС и ПВО ССА, иранские беспилотники, только подтверждают всю опасность и непредсказуемость ситуации.
По мере приближения июля 2018г., когда должны быть окончательно выполнены Астанинские соглашения о зоне безопасности на юге, растет степень вероятности обострения обстановки в этом районе. Сегодня 50% Деръа контролируется оппозицией. Успехи ССА в Восточной Гуте и планы продвижения правительственных войск на юг, не оставляют оппозиции выбора ударить первыми, чтобы таким образом попытаться сохранить баланс сил. В этом случае будут затронуты интересы США на из базе «ат-Танф». Недавно туда Пентагон направил дополнительно 200 единиц боевого персонала. В последнее время США нарастили свое военное присутствие в Сирии. Американские военные, так или иначе, контролируют 10 районов Сирии, дислоцируются на 2-х базах ВВС и 8 опорных пунктах, которые формально находятся под контролем подразделений Сил защиты порядка и неплохо представлены в районах к востоку и северо-востоку от Евфрата. При этом США контролируют до 80% сирийской нефти.
Складывающая ситуация не может не беспокоить Москву. Для того, чтобы сохранить достигнутое, России, очевидно, придется усилить присутствие своих ВКС в районах Хамы, Идлеба, Восточной Гуты. Одновременно, Москва, по данным сирийской оппозиции и утечкам из рядов ССА, стала активно внедрять свой персонал и обученных в России сирийских военных в наиболее боеспособные подразделения сирийской армии и сил безопасности. Это дает России возможность фактически мониторить их деятельность, а в ряде случаев, и управлять ею.
Установив контроль над силовым блоком, Москва уже фактически осуществила переходный период, который осталось оформить политическими договоренностями на международном уровне. Поскольку, вне зависимости от того, кто завтра будет править Сирией, реальный механизм власти останется в руках сирийской армии и спецслужб. Имея там прочные позиции, Москва способна оказать влияние на принятие любого важного для нее политического решения на любом уроне сирийской иерархальной приамиды.
Но, очевидно, потому, что наши военные в большинстве своем - это «вежливые люди», мы постоянно добиваемся легитимации фактической ситуации, через принятие согласованных решений о выборах и конституции.
На самом деле, вопрос о выработке новых параметров безопасности, в рамках которых Москва могла бы законно утвердить свое первенство и достижения в Сирии, является на сегодняшний день ключевым.
Действительно, сегодня многое зависит от того , как Россия, Турция и Иран будут менять прежние договоренности о системе безопасности в Сирии. Как известно происходит это на фоне обострения ситуации в стране, что еще больше осложняет задачу.
Сегодня в САР, по некоторым данным, находится до 80 иностранных баз и опорных пунктов. У США - 11 (Ракъа. Хасаке, Алеппо, провинция Дамаска). Турция - 10 (Аллепо, Идлеб). Россия - 10 (Алеппо, Хама, Хомс, провинция Дамаск, Кунейтра, Деръа). Иран - 15 (Алеппо, Хама, Хомс, провинция Дамаск, город Дамаск, Кунейтра, Деръа).
Таким образом, как следует из сказанного, решение сирийского вопроса на данном этапе определяется во многом странами из упомянутого выше списка. Именно они должны выработать новые параметры безопасности, которые обеспечат выполнение политических договоренностей по Сирии. И отношения России и США здесь играют ключевую роль.
Vladimir M. AKHMEDOV, PhD (History), Senior Research Fellow, Institute of Oriental Studies RAS, Moscow
ORCID ID: 0000-0002-4952-296