Тезисы по армяно-турецким отношениям
Сделал вот такие тезисы для одной международной конференции, - где-то месяц назад. Конференция вроде бы как откладывается, так что выставляю сюда. Не пропадать же добру. Написана как бы корректным языком, для "цивильной" аудитории, с соблюдением правил приличия и проч.
Армяно-турецкие отношения сквозь призму региональной системы безопасности Южного Кавказа.
Динамика процессов в регионе Южного Кавказа и мире в целом свидетельствует о том, что сложившийся в результате крушения СССР пост-советский период истории уверенно и жестко закрылся. Формируется новая реальность, и статус-кво в регионе Южного Кавказа начинает меняться, отражая складывающийся новый баланс сил. Необходимость осмысления существующей системы региональной безопасности Южного Кавказа и приведения ее в соответствие с новыми реалиями становится вызовом, отклик на который будет сформирован, вне зависимости от готовности к изменениям тех или иных стран и блоков.
Попытки дать оценку активизации армяно-турецкого диалога требуют учета наблюдаемой глобальной динамики и сложного регионального контекста, общие черты которого даются ниже. В начале 21 Иран и Турция смогли подтвердить заявки на возвращение статуса региональных сверхдержав, имеющих потенциал и амбиции проводить самостоятельную политику, направленную на защиту собственных многовековых интересов. Такое поведение встречает противодействие со стороны глобальных центров силы. Однако что не вызывает сомнений как в самом регионе, так и в глобальных центрах силы, - сегодня, сейчас на Южном Кавказе невозможно реализовать какие либо инициативы, не учитывающие интересы Ирана и Турции.
Республика Армения оказалась втянута в гонку вооружений, инициированную Азербайджаном, открыто заявляющего о своих намерениях вооруженным путем добиться пересмотра статус-кво, сложившегося в результате азербайджано-карабахской войны 1991-94 годов. При этом обе страны были вынуждены пожертвовать, в той или иной степени, возможностями социально-экономического развития, становления и укрепления своих обществ.
Грузия, благодаря неосмотрительности и недальновидности высшего политического руководства, попыток военного реванша, оказалась втянутой в агрессивную войну с катастрофическими для себя последствиями. В настоящее время Грузия пытается справиться хотя бы с некоторыми из последствий данного шага.
Южная Осетия и Абхазия в настоящее время находятся на этапе осмысления всех последствий нового статуса, принесшего с собой не только преимущества, но и новые и незнакомые вызовы и угрозы, когда признание со стороны ряда стран международного сообщества и даже одного из глобальных центров силы - России, вовсе не означает, окончательные гарантии суверенитета и независимости.
НКР последние 20 лет сумел решить проблему перехода от авторитарной, жесткой системы управления обществом военного времени к гражданскому, демократическому обществу. Пройденный путь позволяет констатировать, что Арцах ближе всех прочих государств региона подошел к возможности осуществить качественный скачок в уровне развития своей государственности. Фактически, НКР, это единственная из новых стран региона, которая сумела без потрясений, в рамках правовых процедур осуществить уже третий раз переизбрание Президента страны и Парламента. Заявка на скачок была зафиксирована, в том числе, в акте принятия на референдуме в 2006 году Конституции НКР. Параллельно Арцах решал задачу дальнейшего развития и укрепления эшелонированной системы обороны, способной противостоять агрессивным намерениям Азербайджана.
Таким образом, даже поверхностный взгляд позволяет констатировать, что Южный Кавказ представляет собой открытую сложную систему. Более того, специфика регионе не позволяет говорить о замкнутой системе и в нем присутствуют конкурирующие, а порой и противоположные интересы мировых центров силы. Природа сложных открытых систем говорит о том, что предпринимаемые акторами шаги, - дипломатические, информационные, военные, экономические, приводят к каскадам последствий и эффектов, разворачивающихся, в том числе, и на других аренах. Предпринимая шаги на дипломатической арене необходимо быть готовыми к отклику и реакции на экономической, военной и прочих аренах, изменению масштаба, когда двусторонние инициативы приобретают региональный и даже глобальный размах. В этих условиях невозможно говорить о способности того или иного центра силы, - глобального или регионального, отдельной страны или блока просчитать все последствия предпринимаемых шагов.
В этих условиях заявление Республики Армения и Турции о готовности установить дипломатические отношения и открыть границы без предусловий оказалось неожиданным и непрогнозируемым. Смелый шаг, все последствия которого по определению невозможно было бы предсказать, но позволяющий, по мнению сторон, вывести регион на новую ступень стабильности. Инициатива была поддержана практически всеми глобальными центрами силы и создавалось впечатление, что регион действительно стоит на пороге неожиданного прорыва.
То, что стороны по разному видят пути, при помощи которого данный прорыв должен осуществляться, каким образом на каких принципах будет достигаться стабильность не совсем четко осознавалось армянской стороной. Не до конца понимаемые мотивы и намерения сторон, неуничтожимая сложность региона, прочие факторы привели к провалу «блицкрига», «бури и натиска» в армяно-турецких отношениях. В складывающейся ситуации нужен анализ, позволяющий понять причины того, почему армяно-турецкий процесс оказывается в тупике. С данной точки зрения интерес представляют сами основы переговорного процесса, те принципы, на которых предполагалось осуществить прорыв.
Высшее руководство РА и Турция исходили из того, что они в состоянии прийти к соглашениям в рамках закрытых переговоров и затем поставить других акторов, свои общества перед свершимся фактом достигнутого соглашений. Поддержка ряда глобальных центров силы считалась достаточной гарантией возможности претворить в жизнь дипломатический прорыв. Вступая в переговоры и намереваясь сформировать новую региональную реальность, Турция и РА исходили из возможности игнорировать существующие реалии, свою способность преодолеть сопротивление внутри региона и своих обществах. Однако Южный Кавказ, Большой Ближний Восток в целом не та среда, где можно проводить волюнтаристские решения, идущие вразрез с многовековыми паттернами.
Вторая ошибка связана с применением с предиката «без предусловий». Его использование предполагает отказ сторон от «предыстории», вынесение истории из общего контекста переговоров. Однако Южный Кавказ, пропитанный историей, связями, зиждящимися на культуре, духовном родстве или антагонизме это представляется более чем сомнительным. Армяно-турецкие отношения не могут трактоваться как изолированная, закрытая система, в которой влияние среды, исторического и прочих контекстов может быть проигнорировано. Такой взгляд на регион и двусторонние отношения имеет мало шансов стать реальностью даже ценой потрясений и дестабилизации региона. Достаточно посмотреть на последние несколько веков политической истории региона, чтоб убедиться в этом.
Если предположить, что стороны, понимая невозможность распутать многовековые узлы, сознательно шли на разрубание гордиева узла армяно-турецких отношений, то такой шаг действительно был бы возможен только в рамках молниеносного и необратимого процесса. «Блицкриг» должен был позволить открыть новую, чистую страницу в отношениях между двумя народами и государствами. В этом случае документ, оформляющий политическую волю сторон, должен быть коротким, содержащим несколько ясных четких пунктов, не терпящих двусмысленности. Например: установить дипломатические отношения; б) открыть границы; в) запретить сторонам апелляции к истории: г) признать политические реалии, сложившиеся в регионе на момент подписания.
Но как сам текст протоколов, так и последующие действия сторон показали, что говорить о быстром процессе и «разрубании» не приходится. Подписанные протоколы содержат множество условий, которые позволяют как устанавливать отношения, так и разрывать их, как открывать границы так и снова закрывать, что делает бессмысленным рассуждения предполагающие необратимость инициированного процесса. В частности, протоколы содержат «исторические» пункты, что немедленно приводит к возвращения в процесс истории и проблемы «нуля». В какой временной точке «начинать» армяно-турецкие отношения, с какого листа? Какие записи на том или ином листе учитывать, а какие игнорировать, если это не новый и чистый лист, начинающийся в 2009 году? В начале 20 века, когда имел место Мец Егерн и разрушались Османская и Российские империи, в 1991 году, когда разрушился СССР и образовались новые государства региона, в 1994 году, когда закончилась азербайджано-карабахский конфликт, в 2008 году, когда закончилась 5-дневная война?
Таким образом, протоколы, оформленные в том виде, в котором имеет место быть, не могли не завести армяно-турецкий процесс в тупик. Высшее руководство Турции уже заявило о необходимости изменить среду безопасности Южного Кавказа, связывая его с процессом нагорно-карабахского урегулирования. Высшее руководство РА оказалось не в состоянии объяснить армянскому народу, каким образом можно нормализовать отношения с Турцией, не сворачивая вопрос международного признания Геноцида армян в конце 19 начале 20 веков. Армяно-турецкий процесс вполне объективно «увязает» в исторических, политических, военных реалиях региона. Невозможно перепрыгнуть пропасть в несколько шагов и оглядываясь назад.
Чтобы разблокировать процесс, перевести его в конструктивное русло необходимо констатировать, что предпринятая попытка оказалась неудачной и вернуться к переговорам. Проводя новые переговоры и обсуждая в двустороннем формате отношения между государствами понимать, что реализация достигнутых соглашений возможна только в рамках коллективной системы безопасности Южного Кавказа. Речь должна идти о двусторонних отношениях и переговорах в общем контексте системы коллективной безопасности Южного Кавказа. Делая первый шаг в направлении построения такой системы необходимо максимально дистанцироваться от исторического контекста, признав и приняв ту реальность, которая сложилась к 2010 году. При этом четко понимания, что каждая из сторон в этом случае имеет как потери, так и приобретения, и, идя на компромисс, получает шанс на стабильность и безопасность.
Это в свою очередь делает необходимым рассмотрение в общих чертах контуров системы коллективной безопасности Южного Кавказа. На сегодняшний день обсуждаемые проекты коллективной системы региональной безопасности Южного Кавказа интерпретируют регион в рамках линейной парадигмы. Более того, можно говорить о попытках дальнейшего упрощения картины, когда игнорируются отдельные элементы и сложившиеся реалии региона. Формируемая упрощенная картина сводится к выделению нескольких полюсов силы, которые рассматриваются как однородные «геометрические точки», не обладающие внутренней структурой и политикой. Точки соединяются в некоторую статичную структуру, на основе которой и выстраивается архитектура региональной системы безопасности. В основе коллективной системы региональной безопасности Южного Кавказа оказывается упрощенная линейная модель, для описания которой становится применимой не только «геометрия», но даже «арифметика».
Достаточно вспомнить инициативы последнего времени, которые сводились к «региональной арифметике»:
Инициатива Турции и русско-турецкая платформа [3+2], - три государства Южного Кавказа плюс Турция и Россия;
Инициатива Ирана [3+3], - три государства Южного Кавказа плюс соседние страны (Иран, Турция и Россия);
Также инициатива Ирана [3+3+1], - три государства Южного Кавказа плюс соседние страны (Иран, Турция и Россия) и ЕС.
В лучшем случае в предлагаемых проектах получает отражение не только арифметика, но и разнонаправленные вектора во внутренней и внешней политике акторов, когда становится уместным говорить о «региональной алгебре», системе уравнений или матрице, призванной схватить, отобразить и интерпретировать регион в рамках той или иной модели.
Однако метафора «региональной алгебры» также не выдерживает испытания реальностью, так как не в состоянии адекватно отразить ситуацию в регионе, который порой называют «Балканами Евразии». В данном случае мы обязаны говорить и рассуждать не в терминах статичных структур, архитектуры, но динамичной картины и процессов в сложной нелинейной системе и турбулентной среде. Взгляд на регион сквозь призму метафоры нелинейности и сложных адаптивных систем, позволяет четче сформулировать требования к проектируемой региональной системе безопасности. В первую очередь, становится ясным, что мы должны определиться с границами, структурными и функциональными элементами системы. При этом попытки, упростить или даже исключить тот или иной элемент или функции являются недопустимыми.
Можно говорить о следующих акторах, входящих в систему безопасности Южного Кавказа:
{[(3+2+1)+3]+2+1(?)},
Здесь,
(3+2+1) - три признанных государства Южного Кавказа, Южная осетия и Абхазия, имеющие смешанный статус, и непризнанная международным сообществом НКР;
+3 три соседних государства, - Россия, Иран и Турция;
+2 ЕС и США.
+1(?) - Китай. После последних инициатив в Центральной Азии необходимо задуматься о роли Китая.
Получающаяся картина, в рамках которой должна выстраиваться коллективная система региональной безопасности Южного Кавказа, возможно, покажется чересчур сложной. Однако специфика региона такова, что он достаточно быстро может подойти к точке самоорганизованной критичности, когда одно непродуманное движение или политический шаг могут привести к лавинообразным процессам, которые могут вырваться из-под контроля. Необходимо примириться с тем, что на Кавказе нет простых и ясных решений. Южный Кавказ был и остается регионом, для которого справедлив тезис стратегистов, что любая сложная проблема имеет простое, ясное - и неправильное решение. Задача, которая стоит сегодня перед политиками, региональным экспертным сообществом должна исходить из постулата «не навреди», стараясь, в первую очередь, исключить короткие, простые решения, перемещающие регион к кромке хаоса и катастрофическим сценариям.
Рачья Арзуманян
Армяно-турецкие отношения сквозь призму региональной системы безопасности Южного Кавказа.
Динамика процессов в регионе Южного Кавказа и мире в целом свидетельствует о том, что сложившийся в результате крушения СССР пост-советский период истории уверенно и жестко закрылся. Формируется новая реальность, и статус-кво в регионе Южного Кавказа начинает меняться, отражая складывающийся новый баланс сил. Необходимость осмысления существующей системы региональной безопасности Южного Кавказа и приведения ее в соответствие с новыми реалиями становится вызовом, отклик на который будет сформирован, вне зависимости от готовности к изменениям тех или иных стран и блоков.
Попытки дать оценку активизации армяно-турецкого диалога требуют учета наблюдаемой глобальной динамики и сложного регионального контекста, общие черты которого даются ниже. В начале 21 Иран и Турция смогли подтвердить заявки на возвращение статуса региональных сверхдержав, имеющих потенциал и амбиции проводить самостоятельную политику, направленную на защиту собственных многовековых интересов. Такое поведение встречает противодействие со стороны глобальных центров силы. Однако что не вызывает сомнений как в самом регионе, так и в глобальных центрах силы, - сегодня, сейчас на Южном Кавказе невозможно реализовать какие либо инициативы, не учитывающие интересы Ирана и Турции.
Республика Армения оказалась втянута в гонку вооружений, инициированную Азербайджаном, открыто заявляющего о своих намерениях вооруженным путем добиться пересмотра статус-кво, сложившегося в результате азербайджано-карабахской войны 1991-94 годов. При этом обе страны были вынуждены пожертвовать, в той или иной степени, возможностями социально-экономического развития, становления и укрепления своих обществ.
Грузия, благодаря неосмотрительности и недальновидности высшего политического руководства, попыток военного реванша, оказалась втянутой в агрессивную войну с катастрофическими для себя последствиями. В настоящее время Грузия пытается справиться хотя бы с некоторыми из последствий данного шага.
Южная Осетия и Абхазия в настоящее время находятся на этапе осмысления всех последствий нового статуса, принесшего с собой не только преимущества, но и новые и незнакомые вызовы и угрозы, когда признание со стороны ряда стран международного сообщества и даже одного из глобальных центров силы - России, вовсе не означает, окончательные гарантии суверенитета и независимости.
НКР последние 20 лет сумел решить проблему перехода от авторитарной, жесткой системы управления обществом военного времени к гражданскому, демократическому обществу. Пройденный путь позволяет констатировать, что Арцах ближе всех прочих государств региона подошел к возможности осуществить качественный скачок в уровне развития своей государственности. Фактически, НКР, это единственная из новых стран региона, которая сумела без потрясений, в рамках правовых процедур осуществить уже третий раз переизбрание Президента страны и Парламента. Заявка на скачок была зафиксирована, в том числе, в акте принятия на референдуме в 2006 году Конституции НКР. Параллельно Арцах решал задачу дальнейшего развития и укрепления эшелонированной системы обороны, способной противостоять агрессивным намерениям Азербайджана.
Таким образом, даже поверхностный взгляд позволяет констатировать, что Южный Кавказ представляет собой открытую сложную систему. Более того, специфика регионе не позволяет говорить о замкнутой системе и в нем присутствуют конкурирующие, а порой и противоположные интересы мировых центров силы. Природа сложных открытых систем говорит о том, что предпринимаемые акторами шаги, - дипломатические, информационные, военные, экономические, приводят к каскадам последствий и эффектов, разворачивающихся, в том числе, и на других аренах. Предпринимая шаги на дипломатической арене необходимо быть готовыми к отклику и реакции на экономической, военной и прочих аренах, изменению масштаба, когда двусторонние инициативы приобретают региональный и даже глобальный размах. В этих условиях невозможно говорить о способности того или иного центра силы, - глобального или регионального, отдельной страны или блока просчитать все последствия предпринимаемых шагов.
В этих условиях заявление Республики Армения и Турции о готовности установить дипломатические отношения и открыть границы без предусловий оказалось неожиданным и непрогнозируемым. Смелый шаг, все последствия которого по определению невозможно было бы предсказать, но позволяющий, по мнению сторон, вывести регион на новую ступень стабильности. Инициатива была поддержана практически всеми глобальными центрами силы и создавалось впечатление, что регион действительно стоит на пороге неожиданного прорыва.
То, что стороны по разному видят пути, при помощи которого данный прорыв должен осуществляться, каким образом на каких принципах будет достигаться стабильность не совсем четко осознавалось армянской стороной. Не до конца понимаемые мотивы и намерения сторон, неуничтожимая сложность региона, прочие факторы привели к провалу «блицкрига», «бури и натиска» в армяно-турецких отношениях. В складывающейся ситуации нужен анализ, позволяющий понять причины того, почему армяно-турецкий процесс оказывается в тупике. С данной точки зрения интерес представляют сами основы переговорного процесса, те принципы, на которых предполагалось осуществить прорыв.
Высшее руководство РА и Турция исходили из того, что они в состоянии прийти к соглашениям в рамках закрытых переговоров и затем поставить других акторов, свои общества перед свершимся фактом достигнутого соглашений. Поддержка ряда глобальных центров силы считалась достаточной гарантией возможности претворить в жизнь дипломатический прорыв. Вступая в переговоры и намереваясь сформировать новую региональную реальность, Турция и РА исходили из возможности игнорировать существующие реалии, свою способность преодолеть сопротивление внутри региона и своих обществах. Однако Южный Кавказ, Большой Ближний Восток в целом не та среда, где можно проводить волюнтаристские решения, идущие вразрез с многовековыми паттернами.
Вторая ошибка связана с применением с предиката «без предусловий». Его использование предполагает отказ сторон от «предыстории», вынесение истории из общего контекста переговоров. Однако Южный Кавказ, пропитанный историей, связями, зиждящимися на культуре, духовном родстве или антагонизме это представляется более чем сомнительным. Армяно-турецкие отношения не могут трактоваться как изолированная, закрытая система, в которой влияние среды, исторического и прочих контекстов может быть проигнорировано. Такой взгляд на регион и двусторонние отношения имеет мало шансов стать реальностью даже ценой потрясений и дестабилизации региона. Достаточно посмотреть на последние несколько веков политической истории региона, чтоб убедиться в этом.
Если предположить, что стороны, понимая невозможность распутать многовековые узлы, сознательно шли на разрубание гордиева узла армяно-турецких отношений, то такой шаг действительно был бы возможен только в рамках молниеносного и необратимого процесса. «Блицкриг» должен был позволить открыть новую, чистую страницу в отношениях между двумя народами и государствами. В этом случае документ, оформляющий политическую волю сторон, должен быть коротким, содержащим несколько ясных четких пунктов, не терпящих двусмысленности. Например: установить дипломатические отношения; б) открыть границы; в) запретить сторонам апелляции к истории: г) признать политические реалии, сложившиеся в регионе на момент подписания.
Но как сам текст протоколов, так и последующие действия сторон показали, что говорить о быстром процессе и «разрубании» не приходится. Подписанные протоколы содержат множество условий, которые позволяют как устанавливать отношения, так и разрывать их, как открывать границы так и снова закрывать, что делает бессмысленным рассуждения предполагающие необратимость инициированного процесса. В частности, протоколы содержат «исторические» пункты, что немедленно приводит к возвращения в процесс истории и проблемы «нуля». В какой временной точке «начинать» армяно-турецкие отношения, с какого листа? Какие записи на том или ином листе учитывать, а какие игнорировать, если это не новый и чистый лист, начинающийся в 2009 году? В начале 20 века, когда имел место Мец Егерн и разрушались Османская и Российские империи, в 1991 году, когда разрушился СССР и образовались новые государства региона, в 1994 году, когда закончилась азербайджано-карабахский конфликт, в 2008 году, когда закончилась 5-дневная война?
Таким образом, протоколы, оформленные в том виде, в котором имеет место быть, не могли не завести армяно-турецкий процесс в тупик. Высшее руководство Турции уже заявило о необходимости изменить среду безопасности Южного Кавказа, связывая его с процессом нагорно-карабахского урегулирования. Высшее руководство РА оказалось не в состоянии объяснить армянскому народу, каким образом можно нормализовать отношения с Турцией, не сворачивая вопрос международного признания Геноцида армян в конце 19 начале 20 веков. Армяно-турецкий процесс вполне объективно «увязает» в исторических, политических, военных реалиях региона. Невозможно перепрыгнуть пропасть в несколько шагов и оглядываясь назад.
Чтобы разблокировать процесс, перевести его в конструктивное русло необходимо констатировать, что предпринятая попытка оказалась неудачной и вернуться к переговорам. Проводя новые переговоры и обсуждая в двустороннем формате отношения между государствами понимать, что реализация достигнутых соглашений возможна только в рамках коллективной системы безопасности Южного Кавказа. Речь должна идти о двусторонних отношениях и переговорах в общем контексте системы коллективной безопасности Южного Кавказа. Делая первый шаг в направлении построения такой системы необходимо максимально дистанцироваться от исторического контекста, признав и приняв ту реальность, которая сложилась к 2010 году. При этом четко понимания, что каждая из сторон в этом случае имеет как потери, так и приобретения, и, идя на компромисс, получает шанс на стабильность и безопасность.
Это в свою очередь делает необходимым рассмотрение в общих чертах контуров системы коллективной безопасности Южного Кавказа. На сегодняшний день обсуждаемые проекты коллективной системы региональной безопасности Южного Кавказа интерпретируют регион в рамках линейной парадигмы. Более того, можно говорить о попытках дальнейшего упрощения картины, когда игнорируются отдельные элементы и сложившиеся реалии региона. Формируемая упрощенная картина сводится к выделению нескольких полюсов силы, которые рассматриваются как однородные «геометрические точки», не обладающие внутренней структурой и политикой. Точки соединяются в некоторую статичную структуру, на основе которой и выстраивается архитектура региональной системы безопасности. В основе коллективной системы региональной безопасности Южного Кавказа оказывается упрощенная линейная модель, для описания которой становится применимой не только «геометрия», но даже «арифметика».
Достаточно вспомнить инициативы последнего времени, которые сводились к «региональной арифметике»:
Инициатива Турции и русско-турецкая платформа [3+2], - три государства Южного Кавказа плюс Турция и Россия;
Инициатива Ирана [3+3], - три государства Южного Кавказа плюс соседние страны (Иран, Турция и Россия);
Также инициатива Ирана [3+3+1], - три государства Южного Кавказа плюс соседние страны (Иран, Турция и Россия) и ЕС.
В лучшем случае в предлагаемых проектах получает отражение не только арифметика, но и разнонаправленные вектора во внутренней и внешней политике акторов, когда становится уместным говорить о «региональной алгебре», системе уравнений или матрице, призванной схватить, отобразить и интерпретировать регион в рамках той или иной модели.
Однако метафора «региональной алгебры» также не выдерживает испытания реальностью, так как не в состоянии адекватно отразить ситуацию в регионе, который порой называют «Балканами Евразии». В данном случае мы обязаны говорить и рассуждать не в терминах статичных структур, архитектуры, но динамичной картины и процессов в сложной нелинейной системе и турбулентной среде. Взгляд на регион сквозь призму метафоры нелинейности и сложных адаптивных систем, позволяет четче сформулировать требования к проектируемой региональной системе безопасности. В первую очередь, становится ясным, что мы должны определиться с границами, структурными и функциональными элементами системы. При этом попытки, упростить или даже исключить тот или иной элемент или функции являются недопустимыми.
Можно говорить о следующих акторах, входящих в систему безопасности Южного Кавказа:
{[(3+2+1)+3]+2+1(?)},
Здесь,
(3+2+1) - три признанных государства Южного Кавказа, Южная осетия и Абхазия, имеющие смешанный статус, и непризнанная международным сообществом НКР;
+3 три соседних государства, - Россия, Иран и Турция;
+2 ЕС и США.
+1(?) - Китай. После последних инициатив в Центральной Азии необходимо задуматься о роли Китая.
Получающаяся картина, в рамках которой должна выстраиваться коллективная система региональной безопасности Южного Кавказа, возможно, покажется чересчур сложной. Однако специфика региона такова, что он достаточно быстро может подойти к точке самоорганизованной критичности, когда одно непродуманное движение или политический шаг могут привести к лавинообразным процессам, которые могут вырваться из-под контроля. Необходимо примириться с тем, что на Кавказе нет простых и ясных решений. Южный Кавказ был и остается регионом, для которого справедлив тезис стратегистов, что любая сложная проблема имеет простое, ясное - и неправильное решение. Задача, которая стоит сегодня перед политиками, региональным экспертным сообществом должна исходить из постулата «не навреди», стараясь, в первую очередь, исключить короткие, простые решения, перемещающие регион к кромке хаоса и катастрофическим сценариям.
Рачья Арзуманян