Обожествление царя в допленной Иудее
В обществах древнего Ближнего Востока (Месопотамии, Анатолии, Египта, Сиропалестины и т.д.) взгляд на царя как на в определённой степени божественное существо был общераспространён. Присущ он был и допленному Иудейскому царству, о чём, несмотря на позднейшие правки, сохранила многочисленные свидетельства Еврейская Библия.
Особенно богаты такими свидетельствами Псалмы, например: «Некогда говорил ты в видении праведным своим, и сказал: “Я оказал помощь сильному (gibbor), возвысил избранного из народа. Я обрёл Давида, раба моего, елеем моей святости (šemen qodši) помазал его… И положу на Море руку его, и на Реки - десницу его. Он будет звать меня: ты отец мой (’aḇi), бог мой (’eli) и скала моего спасения. И я сделаю его первенцем (bəḵor), Вышним (‘elyon) для царей земли, до века (le-‘olam) сохраню ему милость мою, и завет мой с ним будет верен. И продолжу навечно (la-‘ad) семя его, и престол его - как дни неба”» (Пс. 88, 20-21, 26-30).
Первоначальным источником этого оракула был Ваал, о чём, в первую очередь, свидетельствует обещание даровать царю победу над Морем и Реками. В угаритских текстах побеждённый Ваалом бог Йамму именуется «князь-Море, судья-Река» (zbl ym ṯpṭ nhr) (KTU, 1.2.IV.23-27 и др.). Далее, божество обещает сделать царя «Вышним для царей земли». В угаритских текстах «Вышним» (‘ly, без конечной нунации) именуется Ваал: «На землю пролей дождь, Ваал, и на поле пролей дождь, Вышний (‘ly)! Приятен земле дождь Ваала и полю - дождь Вышнего (‘ly)» (KTU, 1.16.III.5-8). Таким образом, царь в 88-м Псалме наделяется качествами Ваала. Кроме того, бог (’el) называется отцом (’aḇ) царя, а царь - первородным сыном (bəḵor) бога.
Сходные представления отражает рассказ из 6-й главы Книги Бытия: «Сыны божии (bəne ha-’elohim) увидели дочерей человеческих (bənot ha-’adam), что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал… В то время были на земле исполины (nəp̄ilim), именно же после того, как сыны божии (bəne ha-’elohim) стали входить к дочерям человеческим (bənot ha-’adam), и они стали рождать им: это сильные (gibborim), от века (me-‘olam) славные люди» (Быт. 6, 2, 4). 88-й Псалом называет обожествляемого царя словом «сильный» (gibbor), которым в только что процитированном отрывке именуются дети «сынов божиих» (т.е. богов) и человеческих женщин. Есть основания полагать, что у допленных иудеев это слово было обычным обозначением божественного правителя.
Ещё одним общим термином, встречающимся в процитированных отрывках из 88-го Псалма и 6-й главы Книги Бытия, является слово «век» (‘olam). Оно также употребляется в 44-м Псалме, который с 88-м Псалмом объединяют темы избрания из многих, помазания, дарования вечной власти и, что самое главное, божественности царя, поскольку царь здесь напрямую именуется «богом» (’elohim): «Престол твой, боже (’elohim), во век и век (‘olam wa‘ed); жезл правоты - жезл царства твоего. Ты возлюбил правду и возненавидел беззаконие, посему помазал тебя, боже (’elohim), твой бог (’eloheḵa) елеем радости из соучастников твоих» (Пс. 44, 7-8).
«Век» или «вечность» (‘olam) в ханаанейской (в т.ч. иудейской) религии были свойством богов. Царь как божественное существо был также ему причастен, что выражалось, среди прочего, в представлении о бессмертии царя: «Он (т.е. царь) просил у тебя (т.е. бога) жизни; ты дал ему долготу дней на век и век (‘olam wa‘ed)» (Пс. 20, 5); «Приложи дни ко дням царя, лета его в род и род, да восседает он вечно (‘olam) пред богом (’elohim)» (Пс. 60, 7-8). Эмпирическая смертность царя не препятствовала подобному представлению.
Взгляд древних ханаанеян на данный вопрос отражён в угаритской поэме о Керете. Царь Керет - сын верховного бога Эла: «Бык, отец твой (т.е. Керета), Эл» (KTU, 1.14.II.76-77 и др.), «Бык, отец его (т.е. Керета), Эл (ṯr ’abh ’il)» (KTU, 1.14.IV.169 и др.). Тем не менее его поражает смертельный недуг, приводящий его к порогу смерти. Сын Керета Илихау оплакивает умирающего отца: «Жизнью твоею, отец наш, мы радуемся, бессмертием (blmt) твоим веселимся! … Неужели, отец, как смертные, ты умрёшь (kmtm tmtn)? … Отец мой несчастный! Как же сказать: это - сын Эла (bn ’il), Керет, родич Благостного и Святого (špḥ lṭpn wqdš)? Родич Благостного пусть живёт!» (KTU, 1.16.I.14-23). Похожими словами Керета оплакивает его дочь: «Жизнью твоею, отец наш, мы радуемся, бессмертием (blmt) твоим веселимся! … Неужели, отец, как смертные, ты умрёшь (kmtm tmtn)? … Отец мой несчастный! Разве боги умирают (’u ’ilm tmtn)? Родич Благостного пусть живёт!» (KTU, 1.16.II.98-106).
По молитвам Керета и его родни Эл возвращает ему здоровье и спасает от смерти. Данное повествование бросает для нас свет на сложность представлений о смерти и бессмертии в мире древнего Ханаана, где умирать могли не только божественные правители, но и сами боги (Ваал и даже сам бог смерти Мот). Такая же сложность представлений, безусловно, была присуща и древним иудеям.
Помимо бессмертия, свойством царя как бога является мудрость, ср. слова фекоитянки Давиду: «Господин мой (’adoni) царь - как посланец божий (mal’aḵ ha-’elohim), и может слышать (т.е. различать) доброе и злое (ha-ṭoḇ wə-ha-ra‘)… Господин мой (’adoni) мудр, как мудр посланец божий (mal’aḵ ha-’elohim), чтобы знать (la-da‘at) всё, что на земле» (2 Цар. 14, 17, 20). Точно такими же словами Книга Бытия говорит о «знании добра и зла» как божественной прерогативе: «И сказал бог Яхве: вот, Адам стал как один из нас, зная добро и зло (la-da‘at ṭoḇ wa-ra‘)» (Быт. 3, 22). Кроме того, выражение «посланец божий» (mal’aḵ ha-’elohim) или «посланец Яхве» (mal’aḵ yhwh) означает в ЕБ божество, ср. использование слов «бог» и «посланец Яхве» как синонимов: «Дом Давида будет как бог (’elohim), как посланец Яхве (mal’aḵ yhwh)» (Зах. 12, 8).
Если в поэме о Керете, как мы видели выше, отцом царя был Эл, а в оригинале 88-го Псалма - Ваал, то в более поздних текстах ЕБ, созданных в эпоху, когда Эла и Ваала уже частично вытеснил, частично поглотил Яхве, отцом обожествляемого царя именуется уже этот бог: «Восстают цари земли, и князья совещаются вместе против Яхве и против помазанника его… Сидящий на небесах посмеётся, господин мой (’adonay) поругается им. Тогда скажет им во гневе своём и яростью своею приведёт их в смятение: “Я поставил царя моего над Сионом, святою горою моею”. Возвещу определение: Яхве сказал мне: “Ты сын мой; я сегодня родил тебя”» (Пс. 2, 2, 4-7, 11-12).
Сходную тематику имеет 109-й Псалом, текст которого дошёл до нас в повреждённом виде и вызывает многочисленные споры: «Сказал Яхве господину моему (’adoni): сиди одесную меня, доколе не положу врагов твоих в подножие ног твоих. Жезл силы твоей пошлёт Яхве с Сиона: господствуй среди врагов твоих. В день силы твоей народ твой готов во благолепии святыни; из чрева прежде денницы подобно росе рождение твое» (Пс. 109, 1-3). Несмотря на явные египетские влияния (восседание одесную божества, попирание врагов ногами, уподобление рождения росе) данный текст отражает ханаанейское представление о божественном происхождении монарха.
К обсуждаемой нами теме имеют непосредственное отношения знаменитые высказывания Исайи о Еммануиле, которые в христианстве истолковываются как мессианские эсхатологические пророчества о Боговоплощении. В действительности, как показывает их рассмотрение в историческом контексте, речь в них идёт лишь о рождении божественного царя Иудеи во времена самого Исайи.
«Пророчества» о Еммануиле датируются временем так называемой «сиро-ефраимитской» войны (ок. 734-732 гг. до н.э.). Причиной её послужило то, что царства Сирии («Арам») и Израиля («Ефрем»), уже бывшие к тому времени данниками Ассирии, восстали против ассирийского царя Тиглат-Паласара III и попытались привлечь к своему союзу Иудею, однако иудейский царь Ахаз отказался к ним присоединиться. Тогда сирийский царь Рецин и израильский царь Факей пошли на Иудею войной, чтобы свергнуть Ахаза и посадить на его место некоего арамея («сына Тавеилова»). Они нанесли Ахазу поражение и осадили его в Иерусалиме.
Именно в это время пророк Исайя является к иудейскому царю, чтобы сообщить ему от имени Яхве, что его враги не достигнут своей цели и что ему даётся знамение: «Се, дева зачала и родит сына, и нарекут имя ему: Еммануил (“С нами бог”)» (Ис. 7, 14). Еврейское слово ‘alma, переведённое здесь на русский как «дева», означает не обязательно девственницу, но молодую женщину, и здесь несомненно относится к жене Ахаза (Исайя использует слово «дева» с определённым артиклем, т.е. говорит о хорошо известной царю женщине), а ребёнок, которого она должна родить, является его сыном. Вопрос о наследнике, по всей видимости, был для Ахаза в этот момент критическим, поскольку один его сын погиб в битве с израильтянами (2 Пар. 28, 7), а другого он принёс в жертву: «[Ахаз] сына своего провёл (he‘eḇir) через огонь» (4 Цар. 16, 3). Никакие подробности последнего события не сообщаются, но наиболее вероятно, что Ахаз, подобно моавитскому царю Меше (4 Цар. 3, 27), вознёс своего сына во всесожжение в самый отчаянный для себя момент войны.
Возможно, ответом на это благочестивое деяние Ахаза и было уверение Яхве в поддержке, переданное через Исайю. Сам Исайя считал человеческие жертвоприношения вполне приемлемой частью яхвистского культа, судя по пророчеству, в котором он изображает Яхве зажигающим тофет пламенем своих уст: «Вот, Яхве идёт издали, горит лик его, и пламя его сильно, уста его исполнены негодования, и язык его, как огонь пожирающий… Ибо тофет его давно уже устроен; он приготовлен для царя, глубок и широк; в костре его много огня и дров; дыхание Яхве, как поток серы, зажжёт его» (Ис. 30, 27, 33). Зачатие женой Ахаза сына знаменует, что на престоле Иудеи его сменит сын, а не чужак, т.е. Яхве остаётся с домом Давида и сохраняет своё обетование ему. Именно в этом смысл символического имени, которым называет ребёнка Исайя (Еммануил - «С нами бог»).
О том, что под Еммануилом имеется в виду не какой-то персонаж из далёкого будущего, а сын Ахаза, который сменит его на престоле Иудеи, свидетельствует последующее пророчество Исайи о том, что грядущая река ассирийского вторжения «пойдёт по Иудее, наводнит её и высоко поднимется - дойдёт до шеи; и распростертие крыльев её будет во всю широту земли твоей, Еммануил!» (Ис. 8, 8). Большинство исследователей полагают, что
Еммануил - это будущий царь Езекия, некоторые считают, что им может быть какой-то другой сын Ахаза, для нас же этот вопрос не имеет существенного значения.
Яхве обещает Ахазу, что раньше, чем его ребёнок вступит в сознательный возраст (станет «разуметь отвергать худое и избирать доброе»), земля врагов Ахаза будет опустошена (Ис. 7, 16). В действительности иудейского царя от сирийцев и израильтян спас Тиглат-Паласар, но, чтобы добиться его поддержки, Ахазу пришлось признать себя его рабом и выплатить ему огромную дань: «И послал Ахаз послов к Феглаффелласару, царю ассирийскому, сказать: раб твой и сын твой я; приди и спаси меня от руки царя сирийского и от руки царя израильского, восставших на меня. И взял Ахаз серебро и золото, какое нашлось в доме Яхве и в сокровищницах дома царского, и послал царю ассирийскому в дар» (4 Цар. 16, 7-8).
Откликнувшись на призыв Ахаза, ассирийцы выступили против Дамаска и Самарии. Сирийский царь Рецин был убит, а его государство присоединено к Ассирии. Израильский царь Факей тоже был разгромлен, но ассирийцы ограничились аннексией лишь северной части Израиля - областей Завулона и Неффалима. С этими событиями связано второе важное для нас пророчество Исайи. Он обещает, что народ захваченных ассирийцами областей («земли Завулоновой и земли Неффалимовой») «увидит свет великий», потому что власть ассирийцев кончится: «Ибо ярмо, тяготившее его, и жезл, поражавший его, и трость притеснителя его ты сокрушишь, как в день Мадиама» (Ис. 9, 4).
Осуществление этих надежд Исайя связывает с новорожденным царевичем из дома Давида: «Ибо младенец родился нам, сын дан нам; княжение (miśra) на плечах его, и нарекут имя ему: чудный советник (pele yo‘eṣ), бог сильный (’el gibbor), отец вечный (’aḇi ‘ad), князь мира (śar šalom). Умножению княжения (miśra) и мира (šalom) нет предела на престоле Давида и в царстве его, чтобы утвердить его и укрепить его судом и правдою отныне и до века (‘ad ‘olam). Ревность Яхве Воинств сделает это» (Ис. 9, 6-7). Очевидно, что речь идёт об упоминавшемся ранее «Еммануиле», который, согласно предсказанию Исайи, после вступления на престол объединит под своей властью Иудейское и Израильское царства.
Как уже было сказано, в рождении Еммануила «девой» нет ничего чудесного, потому что слово ‘alma не имело строгого смысла «девственница» (как, впрочем, не имело его и часто противопоставляемое ему слово bətula). Тем не менее пророчество в Ис. 7, 14 вполне могло подразумевать божественную природу ребёнка, поскольку дословное совпадение с отрывком из него обнаружено в угаритском мифе о бракосочетании лунного бога Йариху и богини Никкаль (шум. < NIN.GAL): «Се, дева родит сына» (hl ġlmt tld bn) (KTU, 1.24.7); ср.: «Се, дева… родит сына» (hn h‘lm… yldt bn) (Ис. 7, 14).
Гораздо более очевидно наделяет младенца божественной природой пророчество в Ис. 9, 6-7. Он напрямую именуется «богом сильным», причём тот же самый эпитет в следующей главе применяется к Яхве: «Остаток Израиля и спасшиеся из дома Иакова… возложат упование на Яхве, святого Израилева, чистосердечно. Остаток обратится, остаток Иакова - к богу сильному (’el gibbor)» (Ис. 10, 20-21). Мы уже видели в Пс. 88, 20 применение термина «сильный» (gibbor) к обожествляемому царю, наделённому ваалистскими качествами. В данном же случае царь ассоциируется с Элом, о чём свидетельствует именование его элистским выражением «отец вечный».
В угаритских текстах слово gbr встречается только в качестве личного имени, но не в качестве божественного эпитета. Возможно, оно использовалось в подобном качестве в не дошедших до нас угаритских источниках, либо же развилось в божественный эпитет за пределами Угарита. На еврейской почве выражение «бог сильный» (’el gibbor) с обратным порядком составляющих впоследствии превратилось в имя «архангела» Гавриила (gaḇri ’el: «Бог сильный» или «Сильный мой - бог»), впервые упоминаемого в Дан. 8, 16 и 9, 21.
Как мы видим, взгляды исторического пророка Исайи, жившего в конце VIII в., находятся вполне в русле ближневосточных представлений о божественном царе, свойственных также иудейской допленной религии в целом. Сохранение подобных представлений можно проследить и в послепленную эпоху. Так, девтерономические авторы, хотя и вводят новую для иудаизма тему ограничения власти царя его заветом с Яхве, тем не менее по-прежнему используют риторику божественного отцовства, например, в пророчестве Нафана Давиду: «Я восставлю после тебя (т.е. Давида) семя твоё, которое произойдёт из чресл твоих, и упрочу царство его. Он построит дом имени моему, и я утвержу престол царства его навек. Я буду ему отцом, и он будет мне сыном» (2 Цар. 7, 12-14). Сходная риторика присутствует и у послепленных пророков, так, пророк Захария приписывает божественное качество дому Давида в целом во времена грядущей обороны Иерусалима от народов: «В тот день защищать будет Яхве жителей Иерусалима, и самый слабый между ними в тот день будет как Давид, а дом Давида будет как бог (’elohim), как посланец Яхве (mal’aḵ yhwh) перед ними» (Зах. 12, 8).
Особенно богаты такими свидетельствами Псалмы, например: «Некогда говорил ты в видении праведным своим, и сказал: “Я оказал помощь сильному (gibbor), возвысил избранного из народа. Я обрёл Давида, раба моего, елеем моей святости (šemen qodši) помазал его… И положу на Море руку его, и на Реки - десницу его. Он будет звать меня: ты отец мой (’aḇi), бог мой (’eli) и скала моего спасения. И я сделаю его первенцем (bəḵor), Вышним (‘elyon) для царей земли, до века (le-‘olam) сохраню ему милость мою, и завет мой с ним будет верен. И продолжу навечно (la-‘ad) семя его, и престол его - как дни неба”» (Пс. 88, 20-21, 26-30).
Первоначальным источником этого оракула был Ваал, о чём, в первую очередь, свидетельствует обещание даровать царю победу над Морем и Реками. В угаритских текстах побеждённый Ваалом бог Йамму именуется «князь-Море, судья-Река» (zbl ym ṯpṭ nhr) (KTU, 1.2.IV.23-27 и др.). Далее, божество обещает сделать царя «Вышним для царей земли». В угаритских текстах «Вышним» (‘ly, без конечной нунации) именуется Ваал: «На землю пролей дождь, Ваал, и на поле пролей дождь, Вышний (‘ly)! Приятен земле дождь Ваала и полю - дождь Вышнего (‘ly)» (KTU, 1.16.III.5-8). Таким образом, царь в 88-м Псалме наделяется качествами Ваала. Кроме того, бог (’el) называется отцом (’aḇ) царя, а царь - первородным сыном (bəḵor) бога.
Сходные представления отражает рассказ из 6-й главы Книги Бытия: «Сыны божии (bəne ha-’elohim) увидели дочерей человеческих (bənot ha-’adam), что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал… В то время были на земле исполины (nəp̄ilim), именно же после того, как сыны божии (bəne ha-’elohim) стали входить к дочерям человеческим (bənot ha-’adam), и они стали рождать им: это сильные (gibborim), от века (me-‘olam) славные люди» (Быт. 6, 2, 4). 88-й Псалом называет обожествляемого царя словом «сильный» (gibbor), которым в только что процитированном отрывке именуются дети «сынов божиих» (т.е. богов) и человеческих женщин. Есть основания полагать, что у допленных иудеев это слово было обычным обозначением божественного правителя.
Ещё одним общим термином, встречающимся в процитированных отрывках из 88-го Псалма и 6-й главы Книги Бытия, является слово «век» (‘olam). Оно также употребляется в 44-м Псалме, который с 88-м Псалмом объединяют темы избрания из многих, помазания, дарования вечной власти и, что самое главное, божественности царя, поскольку царь здесь напрямую именуется «богом» (’elohim): «Престол твой, боже (’elohim), во век и век (‘olam wa‘ed); жезл правоты - жезл царства твоего. Ты возлюбил правду и возненавидел беззаконие, посему помазал тебя, боже (’elohim), твой бог (’eloheḵa) елеем радости из соучастников твоих» (Пс. 44, 7-8).
«Век» или «вечность» (‘olam) в ханаанейской (в т.ч. иудейской) религии были свойством богов. Царь как божественное существо был также ему причастен, что выражалось, среди прочего, в представлении о бессмертии царя: «Он (т.е. царь) просил у тебя (т.е. бога) жизни; ты дал ему долготу дней на век и век (‘olam wa‘ed)» (Пс. 20, 5); «Приложи дни ко дням царя, лета его в род и род, да восседает он вечно (‘olam) пред богом (’elohim)» (Пс. 60, 7-8). Эмпирическая смертность царя не препятствовала подобному представлению.
Взгляд древних ханаанеян на данный вопрос отражён в угаритской поэме о Керете. Царь Керет - сын верховного бога Эла: «Бык, отец твой (т.е. Керета), Эл» (KTU, 1.14.II.76-77 и др.), «Бык, отец его (т.е. Керета), Эл (ṯr ’abh ’il)» (KTU, 1.14.IV.169 и др.). Тем не менее его поражает смертельный недуг, приводящий его к порогу смерти. Сын Керета Илихау оплакивает умирающего отца: «Жизнью твоею, отец наш, мы радуемся, бессмертием (blmt) твоим веселимся! … Неужели, отец, как смертные, ты умрёшь (kmtm tmtn)? … Отец мой несчастный! Как же сказать: это - сын Эла (bn ’il), Керет, родич Благостного и Святого (špḥ lṭpn wqdš)? Родич Благостного пусть живёт!» (KTU, 1.16.I.14-23). Похожими словами Керета оплакивает его дочь: «Жизнью твоею, отец наш, мы радуемся, бессмертием (blmt) твоим веселимся! … Неужели, отец, как смертные, ты умрёшь (kmtm tmtn)? … Отец мой несчастный! Разве боги умирают (’u ’ilm tmtn)? Родич Благостного пусть живёт!» (KTU, 1.16.II.98-106).
По молитвам Керета и его родни Эл возвращает ему здоровье и спасает от смерти. Данное повествование бросает для нас свет на сложность представлений о смерти и бессмертии в мире древнего Ханаана, где умирать могли не только божественные правители, но и сами боги (Ваал и даже сам бог смерти Мот). Такая же сложность представлений, безусловно, была присуща и древним иудеям.
Помимо бессмертия, свойством царя как бога является мудрость, ср. слова фекоитянки Давиду: «Господин мой (’adoni) царь - как посланец божий (mal’aḵ ha-’elohim), и может слышать (т.е. различать) доброе и злое (ha-ṭoḇ wə-ha-ra‘)… Господин мой (’adoni) мудр, как мудр посланец божий (mal’aḵ ha-’elohim), чтобы знать (la-da‘at) всё, что на земле» (2 Цар. 14, 17, 20). Точно такими же словами Книга Бытия говорит о «знании добра и зла» как божественной прерогативе: «И сказал бог Яхве: вот, Адам стал как один из нас, зная добро и зло (la-da‘at ṭoḇ wa-ra‘)» (Быт. 3, 22). Кроме того, выражение «посланец божий» (mal’aḵ ha-’elohim) или «посланец Яхве» (mal’aḵ yhwh) означает в ЕБ божество, ср. использование слов «бог» и «посланец Яхве» как синонимов: «Дом Давида будет как бог (’elohim), как посланец Яхве (mal’aḵ yhwh)» (Зах. 12, 8).
Если в поэме о Керете, как мы видели выше, отцом царя был Эл, а в оригинале 88-го Псалма - Ваал, то в более поздних текстах ЕБ, созданных в эпоху, когда Эла и Ваала уже частично вытеснил, частично поглотил Яхве, отцом обожествляемого царя именуется уже этот бог: «Восстают цари земли, и князья совещаются вместе против Яхве и против помазанника его… Сидящий на небесах посмеётся, господин мой (’adonay) поругается им. Тогда скажет им во гневе своём и яростью своею приведёт их в смятение: “Я поставил царя моего над Сионом, святою горою моею”. Возвещу определение: Яхве сказал мне: “Ты сын мой; я сегодня родил тебя”» (Пс. 2, 2, 4-7, 11-12).
Сходную тематику имеет 109-й Псалом, текст которого дошёл до нас в повреждённом виде и вызывает многочисленные споры: «Сказал Яхве господину моему (’adoni): сиди одесную меня, доколе не положу врагов твоих в подножие ног твоих. Жезл силы твоей пошлёт Яхве с Сиона: господствуй среди врагов твоих. В день силы твоей народ твой готов во благолепии святыни; из чрева прежде денницы подобно росе рождение твое» (Пс. 109, 1-3). Несмотря на явные египетские влияния (восседание одесную божества, попирание врагов ногами, уподобление рождения росе) данный текст отражает ханаанейское представление о божественном происхождении монарха.
К обсуждаемой нами теме имеют непосредственное отношения знаменитые высказывания Исайи о Еммануиле, которые в христианстве истолковываются как мессианские эсхатологические пророчества о Боговоплощении. В действительности, как показывает их рассмотрение в историческом контексте, речь в них идёт лишь о рождении божественного царя Иудеи во времена самого Исайи.
«Пророчества» о Еммануиле датируются временем так называемой «сиро-ефраимитской» войны (ок. 734-732 гг. до н.э.). Причиной её послужило то, что царства Сирии («Арам») и Израиля («Ефрем»), уже бывшие к тому времени данниками Ассирии, восстали против ассирийского царя Тиглат-Паласара III и попытались привлечь к своему союзу Иудею, однако иудейский царь Ахаз отказался к ним присоединиться. Тогда сирийский царь Рецин и израильский царь Факей пошли на Иудею войной, чтобы свергнуть Ахаза и посадить на его место некоего арамея («сына Тавеилова»). Они нанесли Ахазу поражение и осадили его в Иерусалиме.
Именно в это время пророк Исайя является к иудейскому царю, чтобы сообщить ему от имени Яхве, что его враги не достигнут своей цели и что ему даётся знамение: «Се, дева зачала и родит сына, и нарекут имя ему: Еммануил (“С нами бог”)» (Ис. 7, 14). Еврейское слово ‘alma, переведённое здесь на русский как «дева», означает не обязательно девственницу, но молодую женщину, и здесь несомненно относится к жене Ахаза (Исайя использует слово «дева» с определённым артиклем, т.е. говорит о хорошо известной царю женщине), а ребёнок, которого она должна родить, является его сыном. Вопрос о наследнике, по всей видимости, был для Ахаза в этот момент критическим, поскольку один его сын погиб в битве с израильтянами (2 Пар. 28, 7), а другого он принёс в жертву: «[Ахаз] сына своего провёл (he‘eḇir) через огонь» (4 Цар. 16, 3). Никакие подробности последнего события не сообщаются, но наиболее вероятно, что Ахаз, подобно моавитскому царю Меше (4 Цар. 3, 27), вознёс своего сына во всесожжение в самый отчаянный для себя момент войны.
Возможно, ответом на это благочестивое деяние Ахаза и было уверение Яхве в поддержке, переданное через Исайю. Сам Исайя считал человеческие жертвоприношения вполне приемлемой частью яхвистского культа, судя по пророчеству, в котором он изображает Яхве зажигающим тофет пламенем своих уст: «Вот, Яхве идёт издали, горит лик его, и пламя его сильно, уста его исполнены негодования, и язык его, как огонь пожирающий… Ибо тофет его давно уже устроен; он приготовлен для царя, глубок и широк; в костре его много огня и дров; дыхание Яхве, как поток серы, зажжёт его» (Ис. 30, 27, 33). Зачатие женой Ахаза сына знаменует, что на престоле Иудеи его сменит сын, а не чужак, т.е. Яхве остаётся с домом Давида и сохраняет своё обетование ему. Именно в этом смысл символического имени, которым называет ребёнка Исайя (Еммануил - «С нами бог»).
О том, что под Еммануилом имеется в виду не какой-то персонаж из далёкого будущего, а сын Ахаза, который сменит его на престоле Иудеи, свидетельствует последующее пророчество Исайи о том, что грядущая река ассирийского вторжения «пойдёт по Иудее, наводнит её и высоко поднимется - дойдёт до шеи; и распростертие крыльев её будет во всю широту земли твоей, Еммануил!» (Ис. 8, 8). Большинство исследователей полагают, что
Еммануил - это будущий царь Езекия, некоторые считают, что им может быть какой-то другой сын Ахаза, для нас же этот вопрос не имеет существенного значения.
Яхве обещает Ахазу, что раньше, чем его ребёнок вступит в сознательный возраст (станет «разуметь отвергать худое и избирать доброе»), земля врагов Ахаза будет опустошена (Ис. 7, 16). В действительности иудейского царя от сирийцев и израильтян спас Тиглат-Паласар, но, чтобы добиться его поддержки, Ахазу пришлось признать себя его рабом и выплатить ему огромную дань: «И послал Ахаз послов к Феглаффелласару, царю ассирийскому, сказать: раб твой и сын твой я; приди и спаси меня от руки царя сирийского и от руки царя израильского, восставших на меня. И взял Ахаз серебро и золото, какое нашлось в доме Яхве и в сокровищницах дома царского, и послал царю ассирийскому в дар» (4 Цар. 16, 7-8).
Откликнувшись на призыв Ахаза, ассирийцы выступили против Дамаска и Самарии. Сирийский царь Рецин был убит, а его государство присоединено к Ассирии. Израильский царь Факей тоже был разгромлен, но ассирийцы ограничились аннексией лишь северной части Израиля - областей Завулона и Неффалима. С этими событиями связано второе важное для нас пророчество Исайи. Он обещает, что народ захваченных ассирийцами областей («земли Завулоновой и земли Неффалимовой») «увидит свет великий», потому что власть ассирийцев кончится: «Ибо ярмо, тяготившее его, и жезл, поражавший его, и трость притеснителя его ты сокрушишь, как в день Мадиама» (Ис. 9, 4).
Осуществление этих надежд Исайя связывает с новорожденным царевичем из дома Давида: «Ибо младенец родился нам, сын дан нам; княжение (miśra) на плечах его, и нарекут имя ему: чудный советник (pele yo‘eṣ), бог сильный (’el gibbor), отец вечный (’aḇi ‘ad), князь мира (śar šalom). Умножению княжения (miśra) и мира (šalom) нет предела на престоле Давида и в царстве его, чтобы утвердить его и укрепить его судом и правдою отныне и до века (‘ad ‘olam). Ревность Яхве Воинств сделает это» (Ис. 9, 6-7). Очевидно, что речь идёт об упоминавшемся ранее «Еммануиле», который, согласно предсказанию Исайи, после вступления на престол объединит под своей властью Иудейское и Израильское царства.
Как уже было сказано, в рождении Еммануила «девой» нет ничего чудесного, потому что слово ‘alma не имело строгого смысла «девственница» (как, впрочем, не имело его и часто противопоставляемое ему слово bətula). Тем не менее пророчество в Ис. 7, 14 вполне могло подразумевать божественную природу ребёнка, поскольку дословное совпадение с отрывком из него обнаружено в угаритском мифе о бракосочетании лунного бога Йариху и богини Никкаль (шум. < NIN.GAL): «Се, дева родит сына» (hl ġlmt tld bn) (KTU, 1.24.7); ср.: «Се, дева… родит сына» (hn h‘lm… yldt bn) (Ис. 7, 14).
Гораздо более очевидно наделяет младенца божественной природой пророчество в Ис. 9, 6-7. Он напрямую именуется «богом сильным», причём тот же самый эпитет в следующей главе применяется к Яхве: «Остаток Израиля и спасшиеся из дома Иакова… возложат упование на Яхве, святого Израилева, чистосердечно. Остаток обратится, остаток Иакова - к богу сильному (’el gibbor)» (Ис. 10, 20-21). Мы уже видели в Пс. 88, 20 применение термина «сильный» (gibbor) к обожествляемому царю, наделённому ваалистскими качествами. В данном же случае царь ассоциируется с Элом, о чём свидетельствует именование его элистским выражением «отец вечный».
В угаритских текстах слово gbr встречается только в качестве личного имени, но не в качестве божественного эпитета. Возможно, оно использовалось в подобном качестве в не дошедших до нас угаритских источниках, либо же развилось в божественный эпитет за пределами Угарита. На еврейской почве выражение «бог сильный» (’el gibbor) с обратным порядком составляющих впоследствии превратилось в имя «архангела» Гавриила (gaḇri ’el: «Бог сильный» или «Сильный мой - бог»), впервые упоминаемого в Дан. 8, 16 и 9, 21.
Как мы видим, взгляды исторического пророка Исайи, жившего в конце VIII в., находятся вполне в русле ближневосточных представлений о божественном царе, свойственных также иудейской допленной религии в целом. Сохранение подобных представлений можно проследить и в послепленную эпоху. Так, девтерономические авторы, хотя и вводят новую для иудаизма тему ограничения власти царя его заветом с Яхве, тем не менее по-прежнему используют риторику божественного отцовства, например, в пророчестве Нафана Давиду: «Я восставлю после тебя (т.е. Давида) семя твоё, которое произойдёт из чресл твоих, и упрочу царство его. Он построит дом имени моему, и я утвержу престол царства его навек. Я буду ему отцом, и он будет мне сыном» (2 Цар. 7, 12-14). Сходная риторика присутствует и у послепленных пророков, так, пророк Захария приписывает божественное качество дому Давида в целом во времена грядущей обороны Иерусалима от народов: «В тот день защищать будет Яхве жителей Иерусалима, и самый слабый между ними в тот день будет как Давид, а дом Давида будет как бог (’elohim), как посланец Яхве (mal’aḵ yhwh) перед ними» (Зах. 12, 8).