Ольга Черемшанова
Ольга Александровна Чижова (1904-1970), писавшая стихи под псевдонимом Черемшанова, родилась на Урале, несколько лет в детстве прожила в Петербурге, где увлеклась балетом. Революция застала её в Уфе, в 1918 г. семья перебралась в Омск, где Ольга окончила школу и начала заниматься пением. Первые свои шаги в литературу Черемшанова сделала в обстановке недолгого художественного расцвета колчаковской столицы. В 1923 г. она из Сибири приехала в Москву, где некоторое время занималась в студии МХАТа, а в 1924 г. переехала в Петроград. Там Черемшанова поступила в драматическую студию и стала выступать на эстраде с мелодекламациями и исполнением характерных танцев. В 1925 г. вышел в свет её единственный поэтический сборник «Склеп» с предисловием Михаила Кузмина, хвалившего автора как «богато одарённую натуру, импульсивную и темпераментную».
Ольге Черемшановой посвящён цикл «Пальцы дней» в последней прижизненной книге Кузмина «Форель разбивает лёд». Она часто бывала на Спасской улице в гостях у Кузмина, а также у его близких друзей - Анны и Сергея Радловых. Несомненно, именно под их влиянием в поэзии Черемшановой с 1926 г. начинает мощно звучать хлыстовская тема. В обстановке усиливавшихся гонений на религиозный мистицизм публикация таких стихов была невозможно, поэтому прочесть и оценить их имели возможность лишь немногие знакомые, прежде всего сам Кузмин, о чём свидетельствует его дарственная надпись на «Александрийских песнях» от 1930 г.: «Милой Ольге Александровне Черемшановой после того, как она прочитала мне свои прекрасные тайные стихи о Богородице и прочие тайные вещи, искренне любящий М. Кузмин». Ей же на день рождения он посвятил одно из своих стихотворений:
О.А. Черемшановой
Был бы я художник, написал бы
Скит девичий за высоким тыном,
А вдали хребет павлиний дремлет,
Сторожит сибирское раздолье.
И сидит кремневая девица,
Лебедь черная окаменела,
Не глядит, не молвит, не внимает,
Песня новая уста замкнула,
Лишь воронкою со дна вскипает.
По кремню ударь, ударь, сударик!
Ты по печени ударь, по сердцу!
То-то искры, полымя, безумье!
Грозная вспорхнула голубица,
Табуны забыла кобылица,
Разметала гриву на просторе,
Засинело греческое море.
Черное вихрит богомоленье,
Стародавнее воскресло пенье,
Перекинулся пожар по крышам.
Что увидим, други, что услышим?
Дикий зной сухой гитаны,
В кастаньетах треск цикады,
Бахрома ресниц и шали,
Роза алая в зубах!
Ничего, что юбки рваны,
Много ли цыганке надо?
Бубны враз заворковали,
Словно горлица в горах!..
Вспомнила?.. О - лэ!!
Вздрогнула?.. О - лэ!!
Подземная память, как нож,
В дымную дыню дней!
И когда на оживленный дансинг,
Где-нибудь в Берлине или Вене,
Вы войдете в скромном туалете,
Праздные зеваки и виверы
Девушку кремневую увидят
И смутятся плоскодонным сердцем.
Отчего так чуждо и знакомо
Это пламя, скрытое под спудом,
Эта дикая, глухая воля,
Эти волны черного раденья?
На глазах как будто ночи ставни,
На устах замок висит заветный,
А коснитесь - передернет тело,
Словно мокрою рукой взялся за провод,
И твердят посупленные брови
О древнейшей, небывалой нови.
26 апреля 1927
В начале тридцатых годов исчезли последние литературные кружки, их бывшие участники умирали естественной или насильственной смертью или отправлялись в ссылки или концлагеря. Однако Черемшанова продолжала писать стихи - теперь уже только для себя, без расчёта не только на публикацию, но и на ознакомление с ними кого-либо способного их оценить. Она работала в Ленинградской филармонии, выступала с концертами в Сибири, служила в Ленинградском областном доме народного творчества. В 1943 г. была эвакуирована во Владимирскую область, после возвращения в Ленинград в 1947 г. снова работала в Доме народного творчества. В конце шестидесятых годов в её коммунальную квартиру на Крюковом канале зачастили молодые ленинградские филологи, интересовавшиеся русской литературой начала века. Для них она переписала и подарила им те из своих стихов, которые считала лучшими, благодаря чему мы имеем возможность составить представление о важной странице из истории русской религиозно-мистической поэзии, остававшейся до последнего времени почти полностью неизвестной.
БОЖЬЯ ТРОПА
Мне всех радостней роднее да милей
Воркование небесных голубей.
Я бреду по Божьей по тропе,
Держу посох я во правой во руке.
Сладко пенье золоченых громких труб -
Слово новое из чистых, ясных губ,
Белых риз холодный, снежный блеск,
Ног, несущихся в припляске, ярый плеск…
Расплелась у Богородицы коса -
Черны тученьки покрыли небеса,
А за тучами-то звезды, что хомут,
Словно кони нас незримые везут…
Мне телегою - молитвушка в ночи,
А оглобли - две радельные свечи.
Думы по небу далекому бредут…
Думы, думушки небесные клюют.
Расплелась у Богородицы коса,
Отворялися седьмые небеса,
Несказанные являлись чудеса…
I.26
Ленинград
НЕБЕСНЫЕ ВЕХИ
Радельные свечи - вехи
На потерянном Божьем пути,
Но не в радости, не в светлом смехе
Пойдет тот, кто призван идти.
Твою плоть
Будет холод колоть.
Никто не ответит на стук,
Никто не протянет рук.
Пусть взгляд твой застыл
В мерцанье призывных крыл -
Побьет тебя черный камень,
Спалит тебя хищный пламень,
За последней свечой
Твой покой.
За светлый порог,
Пророк!
Вехи, вехи,
В Божьем смехе.
«…Через мои, Богородицыны
Кровавые реки
Не преступят грешные человеки».
…Радельные свечи - вехи.
Радельные песни - вехи.
Для святой, для Божьей, для потехи,
Во архангельском, во светлом смехе,
Сокрушим грехи.
I.26
Ленинград
НАЗИДАНИЕ-ЗАПЕВ
Ох, ты, братец, порадей,
Своей плоти не жалей!
Отчего же свечи зажжены?..
Оттого мы в рай идти должны.
Ох, красив ты, Божий сад,
Сладок спелый виноград.
В саду божием цветы -
Я да ты.
Не запачкай белых риз -
Не гляди на землю вниз,
На земле на радостной
Нет утехи сладостной…
Ноги босы, грудь гола,
Тебе, Господи, хвала!
…Слышу серафимий смех,
Сгубим, сгубим лютый грех!
Ох, ты, братец, порадей,
Своей плоти не жалей!
IV.26
Ленинград
КРЫЛАТЫЙ КРУГ
В святом кружении душевном
Словно парус риза раздувается
В умилении моем душевном
Сердце Господу открывается…
Заплясала дева, заплясала,
Словно книгушки священны записала.
Во прыжках своих, в круженьях дивных…
Записала пером из крыльев серафимьих…
…Нежный трепет белых риз…
«Дева, дева, не кружись,
На нас, дева, оглянись!
За нас грешных помолись!»
- Кто меня, деву, любил?
Кто из груди моей кровь пил?
Кто меня духом высоким ласкал?
Кто меня, деву, целовал? - …
«Ох, тебе хвала, хвала!
Ты Христа нам зачала!»
Ох, мне трепетно, смятенно на груди…
Тоской небо хоть широкое пруди!
…Чую режет меня вострый нож,
…Мой сыночек на тебя будет похож…
…Где правда?.. Где ложь?.. -
«Не думай о смятенных страшных строках!
Не думай об искалечивших тебя руках…
От тебя, дева, любви своей не скрою -
Радуйся, благодатная, Господь с тобою!»
VIII.26
Ленинград
БОЖИЙ ХОРОВОД
Вереск жесток.
Мягок мох.
Милых деток
Кличет Бог.
Новой песней
Веселит.
Величать
Себя велит.
У небесных
У ворот
Пляшет Божий
Хоровод.
На гору-то,
На Фавор
Поднимите
Грешный взор.
Ворон черен.
Голубь сиз.
Нету чище
Белых риз.
Слово Божье -
Нам - завет.
Нам одним -
Один ответ:
Из души
Неправду вынь.
Слава Господу.
Аминь.
IX.28
ПРЕОБРАЖЕНИЕ БОГОРОДИЦЫ
Не волчиха потеряла родимую берлогушку -
Потеряла песню крепкую душа моя…
Я остригла с горечи черны волоса…
Пропади ты пропадом вся моя краса!
…Что осинушка пугливая промеж белоствольных березынек,
Что ворон черная промеж сизых горлинок,
Так и я в святом кругу
Злой врагинею стою…
…Чую я, детушки, ваши укорения
За все мои соблазны и прегрешения.
Только будет мне, легковерные, отмщение…
Узрите вы, отступники, мое преображение…
Я очищу свою кровь,
Взвижу духову любовь.
Снова будете, детушки, меня восхвалять,
Будете вы, детушки, мою кровь целовать.
Как взойду я, снова, на престольный порог,
Обнимет мою душу разъяренный Бог,
Отмщенью моему придет тут срок.
И за все свои грехи и соблазны
Всем вам отвечу по-разному!
………………………………………………………
Размахнитесь черные нагаечки,
Будьте тайными мне помагальщиками!
Усмирите греховную мою, соблазную плоть,
Помогите через вас мой грех перебороть,
Чтоб летать черной ворону в тучи вышние,
Чтоб волчихе, затерявшей песню крепкую,
Берлогушку затерянную найти…
Вздыбится на мне, волчихе, черная шерсть,
Победится новой песней душевная моя смерть.
Завивайтесь круче, черны волоса,
Принимайте, детушки, новы чудеса!!!
2.VII.29
Москва (Рогожское кладбище)
БОГОРОДИЦЫН КОНЬ
Кто притчам не верит - притуши огонь,
Тебе не покажется Богородицын конь.
Он-то - конь тот - чудотворный,
На объездах он проворный,
Копытом его всяки горести расколоты,
Копыта у него - горячее золото,
А подковы - чистый камень езумруд.
Как о грех те подковы ударяются -
Езумруд-камень чистосердых рассекается.
Чистят светлого коня щетками шелковыми -
Теми псалмами да стихирами новыми,
А скребница для его боков -
Прославленье Богородицы во веки веков.
Созывает нонче по утру Богородица своих детей
Держит она им речь, грозовых туч мрачней!
«Всем вам на послушанье и страх -
Конь мой нынче ночью зачах…
В корм его подсыпано, видать, нечистой лепости,
Верно, грех где обходит мои дальние крепости.
Нынче коня не седлать на объезд,
Как же мне объехать столько дольних мест?»
Детки милые всполошилися,
В ножки Богородице повалился:
«Уж ты наша Пречистая Богородица!
Соберутся на круг молельщики-лекаря,
Отмолют они недуг с твоего коня,
О коне, родимая, не тужи,
Торопись объезжать небесные рубежи!
Нас ты, деток, усмиряй,
Нас ты, деток, оседлай!
Будем вместо мы коня,
Будем слушать мы тебя».
Богородица деток тут оседлала,
Все свои крепости она объезжала,
Всех неверных она грозно покарала,
Верным по заслугам воздавала.
Благодать на милых деток изливала,
А седла Богородицына никто не видал,
А больной ее конь удила кусал.
5.I.30
Ленинград
БОГОРОДИЦЫНЫ ЧУДЕСА
Кто слышит и верит - тот слышь и верь:
Раскрылась тут тайная сионская дверь.
Взошла Богородица на престольный порог -
Отделит от тел наших предвечный порок.
Открывала Богородица уста -
И от этого всякий грешить устал.
Богородица наша нарядная,
До величаний, до тропарей она жадная.
В кандалы небесные очи ее закованы,
Херувимом одним уста ее целованы.
У ее сапожек вострые каблучки -
Затаптывает она ими всякие грехи.
На правой руке у нее четок ряд -
С Господнего пути не свернет назад.
А еще на руке у ей заветное кольцо.
Зрит она вечно укорное лицо.
Мукой это она очищается -
Нам во благости открывается.
От серег Богородицыных блеск нестерпим,
Дарил эти серьги ей сам херувим…
Утишают тучи взлет -
Богородица поет:
«Боже, Боже, помоги,
Рек моих не истощи!
Дай излить мне благодать -
Милых деток напитать.
Ты, супруг души моей,
Мне невидный благолей!
Уж супруг мой любимый, небесный!
Что-то песням в груди моей нонче тесно.
Натяни ты свой благодатный лук,
Ты пробей новым словом наш тесный круг,
Избавь ты нас бедных от всяких мук!
Выбей соблазны из вражьих рук!»
Утишают тучи взлет
Богородица поет…
Мы же в притчах не гадаем,
Чудеса мы принимаем.
Пьем из духова ключа,
Бела нам горит свеча.
А супруг-то невидимый
Тешит песней херувимьей,
Стрелу метку в нас он метит…
Кто из нас ему ответит?
Ранит песня все сердца,
К песням новым нет конца.
Херувимна ласка Богородицу обуяла,
Новой пляской Богородица заплясала.
Распахнулись ризы, взвились рукава.
Под ее припляской престол возликовал…
И не страшен нам стал соблазнов ров.
Слава нашей Богородице, слава, во веки веков.
11.I.30
Ленинград
ЧЕРНАЯ МОЛОТЬБА
Ох, на кладбище на черном
Колки сосенки шумят,
Колки сосенки шумят,
В пути праведны манят.
Только мне-то, чернобровушке,
Ко сосенкам не идти,
Как стою-то на неверном я,
На злом, на крутом пути.
Только есть лекарство на мою болесть,
Размечи о том ты, ветер, благую весть.
А вы, родимые, разойдитесь, умоляю вас.
Слушайте Богородицы вашей строгий приказ!
А ты, сестрица белокура,
Хороша ты и не хмура,
Ты тут горю пособи -
Коврик под ноги стели, -
На ковре на том разлягусь,
Обрету я снова благость,
А ты, мила, порадей -
Меня розгами ты бей…
От этой, от черной, от молотьбы,
Не уйдут грехи от своей судьбы.
Отделятся от тела, как зерно от колоса,
Восстану я в призыве духова голоса,
Снова крылья на душе моей темной взрастут,
Моей песней сердца умиленные запоют,
Сам меня Дух на престол пресветлый возведет,
Сам и ризы мои черные распахнет,
И узрите на теле моем знаки утишения
Вам, маловерным, на радость и поучение…
Раны те, да ссадины - Божьи письмена…
Учитесь искать в грехе Божьи имена.
КОНЕЦ ТРОПЫ
Верно, сердцем я стала совсем слепа:
В пустырь упирается Богородицына тропа.
Иссякают источники мои кровавые.
Карают и топчут меня неправые.
Поделили меж собой клочья моих риз,
Вы, все, что мною на тропе спаслись.
Не для меня сегодня свет свечей и лампад.
Заглянула душа моя в черный ад...
Испила я чашу до самого дна...
Оставалась на тропе я совсем одна...
Заблудилась песня на святом кругу -
Ни единого слова из нее не найду...
Наполняет мне уши зловещий шум,
Больно вискам от тяжелых дум.
Потеряла опору - Божье плечо,
А гореть в аду горячо... горячо...
Жажда черная сушит, палит уста...
Душа моя - отступница пустым пуста...
Заслонился от меня благодатный лик,
Обжигает нутро огневой мой крик.
Стала, зоркая сердцем, совсем слепа -
В пустырь упирается Богородицына тропа...
18.IV.30
Ленинград