Пушкин в Михайловском
9 августа 1824 года Пушкин из Одессы приехал в Опочку, а отсюда на своих лошадях с кучером Петром отправился в Михайловское. Спустя 35 лет Михайловское посетил почитатель Пушкина К. А. Тимофеев, который заранее навёл справки, «есть ли в усадьбе кто-нибудь из дворовых, кто бы помнил Пушкина. Оказалось, жив ещё один старик Пётр, служивший кучером у Александра Сергеевича. Отыскали Петра. Старик он лет за 60, ещё бодрый, говорит хорошо, толково и, как видно, очень понимает, что за генерал был его барин». Рассказы кучера Петра Парфёнова, обстоятельно записанные К. А. Тимофеевым, дают живое представление о народном восприятии «доброго барина» и передают бытующие о нём предания и легенды.
«- Скучал он тут жить-то?
- Да, стало быть, скучал; не поймёшь его, впрочем, мудрёный он тут был, скажет иногда не ведь что, ходил эдак чудно: красная рубашка на нём, кушаком подвязана, штаны широкие, белая шляпа на голове: волос не стриг, ногтей не стриг, бороды не брил - подстрижет эдак макушечку, да и ходит. Палка у него завсегда железная в руках, девять функтов весу; уйдёт в поля, палку кверху бросает, ловит её на лету, словно тамбурмажор. А не то дома вот с утра из пистолетов жарит, в погреб, вот тут за баней, да раз сто эдак и выпалит в утро-то.
- Ну, а слышно ль было вам, за что его в Михайловское-то вытребовали?
- Да говорили, что, мол, Александр Сергеевич на слова востёр был, спуску это не любил давать. Да он и здесь тоже себя не выдавал. Ярмарка тут в монастыре бывает в девятую пятницу перед Петровками; ну, народу много собирается; и он туда хаживал, как есть, бывало, как дома: рубаха красная, не брит, не стрижен, чудно так, палка железная в руках; придёт в народ, тут гулянье, а он сядет наземь, соберёт к себе нищих, слепцов, они ему песни поют, стихи сказывают. Так вот было раз, ещё спервоначалу, приехал туда капитан-исправник на ярмарку: ходит, смотрит, что за человек чудной в красной рубахе с нищими сидит. Посылает старосту спросить: кто, мол, такой? А Александр-то Сергеевич тоже на него смотрит, зло так, да и говорит эдак скоро (грубо так он всегда говорил): “Скажи капитану-исправнику, что он меня не боится, и я его не боюсь, а если надо ему меня знать, так я - Пушкин”. Капитан ничто взяло, с тем и уехал, а Александр Сергеевич бросил слепцам беленькую да тоже домой пошёл».