(no subject)
Секрет любых длительных отношений - заставлять скучать. Никому это не удается лучше, чем Флорентийскому институту (грустная шутка), но в самом деле в моих отношениях с городом, непростых и почти невротических, наступил, наконец, момент ricambio. Или просто я, повзрослев и convertito l'amore paterno nella passione irrestibile per Firenze, научилась просить и принимать от него только то, что следует.
Я ехала с вокзала и потом шла по набережной со скучающим видом. Впереди было полтора серых дня, выходных, и я думала, чем занять себя, кроме выставок и музеев... и уже через полчаса не могла надышаться и наглядеться ею. Я собиралась в лето - и очутилась в весне, настоящей, капризной, когда после огненного заката льет не переставая, и у собора по щиколотку воды, а назавтра сияет небо, сверкает зелень и светится до белизны фасад школы напротив. В весне, которой не заставала уже три года, от которой отвыкла и погубила по дурости две пары туфель. В весне, по которой смертельно тоскую на каждое Благовещение, потому что она одна - олицетворение моей юности. И какое же счастье, что первоначальный архивно-библиотечный план, не предполагавший поездки во Флоренцию, был решительно изменен.
Розы, ирисы (почему я не замечала, что май - это время роз?), выставка Билла Виолы - настоящее исполнение моей мечты, очевидной и незамысловатой, но как прекрасна его "Комната Катерины". Хождения по Барджелло в отличной компании, холодный дождь в Боболях, записка на дверях Бадии, что вечером прочтет лекцию Антонио Натали (Боже, как они подключали проектор!), уморительные диалоги о моей несостоявшейся кинематографической эпопее, о которой не понаслышке знает аж Кабинет рисунков. Виа Гибеллина и виа Анжелико с каждым вечером кажутся всё короче, всё быстрее переключается светофор на пьяцца Беккария, всё гуще толпа гуляющих у Сант Амброджо. И, как кажется, стало больше, намного больше людей, оживились общественные лектории, монастырские библиотеки...
Вместе с моей электричкой в Пизу сегодня утром уходил поезд в Кьюзи. По радио объявляли остановки: Понтассьеве, Ареццо, Кастильон Фьорентино, Кортона, Кастильон дель Лаго - всё обожаемые, частично еще не виденные места. И это значит, что всё впереди.
В остальном - Турин я люблю безмерно, освоила наконец-то его как город и немало удивлена, как мы семь лет назад столько всего увидели за неполный день (вообще спасибо Музею архитектуры - я научилась ходить без дела и наслаждаться застройкой). Когда-нибудь обязательно туда вернусь - покататься по резиденциям и посмотреть музеи. В этот раз повезло только с выставкой двух отреставрированных полиптихов Феррари и Джовеноне, которые по окончании этой выставки вновь разберут и раздадут провинциальным церквам, в которых они очутились. Кстати, жаль, что у нас не пишут про Ренессанс в Пьемонте - замечательная ведь живопись. Знаменитый Египетский музей после обновления - это устрашающий диснейленд с галдящими малышами в фойе и мумиями в самой разнообразной кондиции в каждом зале. Нет, я всё понимаю, но всё же желательно находить баланс между немецким любованием чистой формой и популяризацией крайнего толка, напрочь снимающей, например, ритуально-мистические аспекты (к слову о ритуале, стенопись, где корове, ласкавшей теленка на соседней стене, режут горло, дополняет впечатление от мумий великолепно).
А еще я невероятно рада была пожить в Ферраре. Провести в ней дольше двух дней, не сойдя с ума, вероятно, непросто, потому что три раза на дню идешь по тем же однообразным улицам, пытаясь хоть как-нибудь избежать Джовекки. Но как раз с новой Феррарой - с Бьяджо Россетти - связано мое первое профессиональное потрясение из тех самых времен первых лекций в МУАРе, когда то, что ты помнил смутным и утомительным, оказывается упоительным и кристально ясным. И вот теперь благодаря ей в моей жизни была крохотная старенькая августинка, рассказывающая об ослике и о том, как Иисус поднимается на крест по лестнице, в Сант Антонио ин Полезине, два величественных куста алых роз, будто из сказки, на могиле Джорджо Бассани - и надгробия его героев в росистой траве, и розовая беседка в палаццо Лудовико Моро, тоже совсем как из сказки, пронизанная солнцем, медовая, маслянистая и жужжащая на все лады.
Я ехала с вокзала и потом шла по набережной со скучающим видом. Впереди было полтора серых дня, выходных, и я думала, чем занять себя, кроме выставок и музеев... и уже через полчаса не могла надышаться и наглядеться ею. Я собиралась в лето - и очутилась в весне, настоящей, капризной, когда после огненного заката льет не переставая, и у собора по щиколотку воды, а назавтра сияет небо, сверкает зелень и светится до белизны фасад школы напротив. В весне, которой не заставала уже три года, от которой отвыкла и погубила по дурости две пары туфель. В весне, по которой смертельно тоскую на каждое Благовещение, потому что она одна - олицетворение моей юности. И какое же счастье, что первоначальный архивно-библиотечный план, не предполагавший поездки во Флоренцию, был решительно изменен.
Розы, ирисы (почему я не замечала, что май - это время роз?), выставка Билла Виолы - настоящее исполнение моей мечты, очевидной и незамысловатой, но как прекрасна его "Комната Катерины". Хождения по Барджелло в отличной компании, холодный дождь в Боболях, записка на дверях Бадии, что вечером прочтет лекцию Антонио Натали (Боже, как они подключали проектор!), уморительные диалоги о моей несостоявшейся кинематографической эпопее, о которой не понаслышке знает аж Кабинет рисунков. Виа Гибеллина и виа Анжелико с каждым вечером кажутся всё короче, всё быстрее переключается светофор на пьяцца Беккария, всё гуще толпа гуляющих у Сант Амброджо. И, как кажется, стало больше, намного больше людей, оживились общественные лектории, монастырские библиотеки...
Вместе с моей электричкой в Пизу сегодня утром уходил поезд в Кьюзи. По радио объявляли остановки: Понтассьеве, Ареццо, Кастильон Фьорентино, Кортона, Кастильон дель Лаго - всё обожаемые, частично еще не виденные места. И это значит, что всё впереди.
В остальном - Турин я люблю безмерно, освоила наконец-то его как город и немало удивлена, как мы семь лет назад столько всего увидели за неполный день (вообще спасибо Музею архитектуры - я научилась ходить без дела и наслаждаться застройкой). Когда-нибудь обязательно туда вернусь - покататься по резиденциям и посмотреть музеи. В этот раз повезло только с выставкой двух отреставрированных полиптихов Феррари и Джовеноне, которые по окончании этой выставки вновь разберут и раздадут провинциальным церквам, в которых они очутились. Кстати, жаль, что у нас не пишут про Ренессанс в Пьемонте - замечательная ведь живопись. Знаменитый Египетский музей после обновления - это устрашающий диснейленд с галдящими малышами в фойе и мумиями в самой разнообразной кондиции в каждом зале. Нет, я всё понимаю, но всё же желательно находить баланс между немецким любованием чистой формой и популяризацией крайнего толка, напрочь снимающей, например, ритуально-мистические аспекты (к слову о ритуале, стенопись, где корове, ласкавшей теленка на соседней стене, режут горло, дополняет впечатление от мумий великолепно).
А еще я невероятно рада была пожить в Ферраре. Провести в ней дольше двух дней, не сойдя с ума, вероятно, непросто, потому что три раза на дню идешь по тем же однообразным улицам, пытаясь хоть как-нибудь избежать Джовекки. Но как раз с новой Феррарой - с Бьяджо Россетти - связано мое первое профессиональное потрясение из тех самых времен первых лекций в МУАРе, когда то, что ты помнил смутным и утомительным, оказывается упоительным и кристально ясным. И вот теперь благодаря ей в моей жизни была крохотная старенькая августинка, рассказывающая об ослике и о том, как Иисус поднимается на крест по лестнице, в Сант Антонио ин Полезине, два величественных куста алых роз, будто из сказки, на могиле Джорджо Бассани - и надгробия его героев в росистой траве, и розовая беседка в палаццо Лудовико Моро, тоже совсем как из сказки, пронизанная солнцем, медовая, маслянистая и жужжащая на все лады.