(no subject)
При всей своей странности идея сыграть Курёхина в консерватории: смущение и скованность музыкантов, недоумение зрителей, и акустическое, и содержательное, невзирая, конечно, на абсолютное обоюдное доверие и поддержку - произвела на меня поразительный воспитательный эффект. Его просто необходимо было услышать там: не в "Доме", не на фестивале под синим небом, где обстановка так или иначе приближена к незабвенным перформансам, а в освященных стенах, задача которых - восстанавливать, переосмысливать и хранить.
Я не бог весть какой знаток Поп-механики - как, полагаю, и многие из тех, кто заполнил зал, но знаменитая до-мажорная тема, простая, упрямая, нарастающая неуклонно, в моем представлении - непреложное требование жизни, такое, когда хватают за плечи и начинают трясти, и изнутри в тебе нарастает и раздувается волна тепла. И вот неожиданно в этой музыке не нашлось места живому Курёхину - его безумию, лёгкости, меланхоличности, ироничности, сосредоточенности. Энергия этой музыки, если можно так говорить, стала другой, более однозначной, что ли: она неспроста была сыграна после Айги, на фоне которого со всей очевидностью показалась глубокой и сложной. И точно так же исчезли синкопы из "Трагедии в стиле минимализм".
Как ни странно, подобное не приходило мне в голову со старой музыкой, где разговор о границах интерпретации носит условный характер. Здесь эта разница темпераментов стала слышна отчетливо. Я безмерно признательна Айги за открытие и с удвоенной силой радуюсь, что его собственные сочинения - и вообще музыку ныне здравствующих - можно слышать в их собственном исполнении и под их руководством. А Гайворонский, конечно, бог.
Тем временем, нашла запись - пусть и не Köln Concert, но прекрасную.
Я не бог весть какой знаток Поп-механики - как, полагаю, и многие из тех, кто заполнил зал, но знаменитая до-мажорная тема, простая, упрямая, нарастающая неуклонно, в моем представлении - непреложное требование жизни, такое, когда хватают за плечи и начинают трясти, и изнутри в тебе нарастает и раздувается волна тепла. И вот неожиданно в этой музыке не нашлось места живому Курёхину - его безумию, лёгкости, меланхоличности, ироничности, сосредоточенности. Энергия этой музыки, если можно так говорить, стала другой, более однозначной, что ли: она неспроста была сыграна после Айги, на фоне которого со всей очевидностью показалась глубокой и сложной. И точно так же исчезли синкопы из "Трагедии в стиле минимализм".
Как ни странно, подобное не приходило мне в голову со старой музыкой, где разговор о границах интерпретации носит условный характер. Здесь эта разница темпераментов стала слышна отчетливо. Я безмерно признательна Айги за открытие и с удвоенной силой радуюсь, что его собственные сочинения - и вообще музыку ныне здравствующих - можно слышать в их собственном исполнении и под их руководством. А Гайворонский, конечно, бог.
Тем временем, нашла запись - пусть и не Köln Concert, но прекрасную.
Click to view