(no subject)
Marina, dove ti porta la primavera? - вдумчиво спрашивает меня рассылка авиакомпании easyJet. Я поднимаю глаза и вижу белесое небо, сосну и отцветающий за зеленой изгородью миндаль, один темно-розовый, другой белый. Вчера небо было синее, позавчера лило как из ведра, днем раньше было солнечно и ясно, еще раньше шел дождь - собственно, в дождь я и приехала. Впервые в иллюминатор было видно панораму: сначала за водяной завесой читается мутный шар, из которого медленно проступают ребра, затем кампанила и Санто-Спирито, второй шар поменьше и Синьория, потом, наконец, по очереди все остальные башни. Последняя Бадия.
Удивительно, как парализует меня этот город. Здесь пахнет садами, вечерами выпадает роса и светят звезды, холодные, бледные звезды, и хочется только спать. Каждый раз я приезжаю сюда абсолютно растерянной, не приходя в сознание, иду из дома, иду в музей, иду читать. Конспектирую книги, снимаю книги, покупаю книги - здесь вообще сплошные книги! И каждый раз в отведенное время я обязана прийти в себя и написать. Получается только первое.
В библиотеке продолжается ремонт, шкафы опять передвинули и перетряхнули, закрыли читальный зал. Минут двадцать я прометалась в поисках лестницы, а потом оказалось, что все нужные мне шифры собраны в одном углу. Я нашла себе тихую комнату с пустыми полками и смолистым пахучим столом, к которому прилипает одежда, - кажется, ту, в которой я в прошлом году любила сидеть. И снова чувствовала себя глупо: все заняты делом, а я опять трачу драгоценные дни (и входы) на то, что намного легче было бы сделать дома. И падаю замертво, дойдя до кровати. Подходя к окну, смотрящему в ухоженный садик, я не могу взять в толк, где я была и что делала целый год, и почему у меня внутри все успело настолько перевернуться.
Но на борту по-прежнему бодрящий холодок, купленный чайник стоит на месте, поблескивая стальными бочками. Соседское пианино настроено, заливаются птицы на все лады, колокола по очереди отбивают полдень, облака разошлись, рыжий шпиц у художника с улицы Вазари всё так же зевает на подстилочке. Одна беда - закрывается книжный на виа Серви.
Удивительно, как парализует меня этот город. Здесь пахнет садами, вечерами выпадает роса и светят звезды, холодные, бледные звезды, и хочется только спать. Каждый раз я приезжаю сюда абсолютно растерянной, не приходя в сознание, иду из дома, иду в музей, иду читать. Конспектирую книги, снимаю книги, покупаю книги - здесь вообще сплошные книги! И каждый раз в отведенное время я обязана прийти в себя и написать. Получается только первое.
В библиотеке продолжается ремонт, шкафы опять передвинули и перетряхнули, закрыли читальный зал. Минут двадцать я прометалась в поисках лестницы, а потом оказалось, что все нужные мне шифры собраны в одном углу. Я нашла себе тихую комнату с пустыми полками и смолистым пахучим столом, к которому прилипает одежда, - кажется, ту, в которой я в прошлом году любила сидеть. И снова чувствовала себя глупо: все заняты делом, а я опять трачу драгоценные дни (и входы) на то, что намного легче было бы сделать дома. И падаю замертво, дойдя до кровати. Подходя к окну, смотрящему в ухоженный садик, я не могу взять в толк, где я была и что делала целый год, и почему у меня внутри все успело настолько перевернуться.
Но на борту по-прежнему бодрящий холодок, купленный чайник стоит на месте, поблескивая стальными бочками. Соседское пианино настроено, заливаются птицы на все лады, колокола по очереди отбивают полдень, облака разошлись, рыжий шпиц у художника с улицы Вазари всё так же зевает на подстилочке. Одна беда - закрывается книжный на виа Серви.