grüß mich mein wien
Вначале слайды, потом текст про жизнь.
Из двух моих любимых городов Венеция учит вежливости, а Вена - наслаждаться жизнью. Первое я открыла недавно, но второе, хотя и почувствовала смутно ровно восемь лет назад, всерьез осознала тоже только теперь, походив по жилому району близ Майдлинга, побегав по самому крупному местному музею и поездив в общественном транспорте. Больше того: стоило поезду пересечь границу, за окном - показаться горам, замкам и соснам с отблесками рассвета на стволах, а в купе появиться беззаботного вида проводнику, я вспомнила, какая у меня любимая страна в мире. Какой у меня любимый язык, толком вспомнить не удалось, но на обратном пути, поговорив с соседкой, шалевшей от сочетания моих долгих натужных пауз с чистейшим австрийским выговором, я успокоилась. А в том, что я подустала от помпезности, незнакомых имен художников, садовых стен на солнечной стороне и нарочито вычищенных фасадов, виновата исключительно погода. Из-за чудовищной жары и духоты, которые сменялись сразу глухой теменью, гулять по городу было решительно невозможно, так что пришлось смириться.
Энтузиазм, с которым венцы в этом сезоне чествуют Климта, передавался мне по ряду биографических причин с трудом, но миновать великого мастера не удалось ни в Альбертине, ни в Кунсте (задумка с подъемом на леса - лучшее, что в этой связи пришло им в голову), ни, конечно же, в Бельведере, где перед «Поцелуем» вели экскурсию для пятилетних детишек. Лично я всегда предпочитала пейзажи, но «золотой период» так хорош, что теперь всерьез подумываю податься на выставку в Коррер, которой я бесстрастно манкировала ради Карпаччо. А вот в Альбертину, видимо, стоило написать ряд подложных писем, чтобы увидеть хоть что-нибудь из вожделенных листов, а не того же герра Густава и импрессионистов, выставка которых по количеству работ - что-то около десяти плотненько увешанных залов - является натурально преступлением против человечества.
В квартиру Фрейда я попала уже не по ряду биографических причин, а угорев по дороге из дворца Лихтенштейнов, в который, как выяснилось потом, простых смертных запускают только группами и берут за это 500 евро. Зато я узнала, что у Анны была такая же собака, как у меня. Еще, миновав коммунистический митинг у Оперы, я сходила в галерею Академии, где окончательно разобралась с эволюцией живописной манеры Гварди и выгребла такое количество открыток, что распорядитель даже присвистнул. Перед поездом, правда, мне пришло в голову, что быть в Вене и не съесть мороженого на Грабене (я хотела сказать, не посмотреть на Санта Марию ам Гештаде) - это не комильфо, и я осуществила сию прекрасную затею. Целиком.
Зато мы бегали с белочками в Шенбруннском парке, фотографировали пионы и каштаны всех цветов, ели Сашины гренки и морских гадов, пили яблочный сок с газировкой на мюнхенский лад и с грустью смотрели на пражский поезд, сесть на который было бы недурно, если бы не отсутствие компании и чемодан макулатуры. Приятно, когда такие славные вещи, как магазины (спасибо майским праздникам), романские церкви (кто, кто составляет им расписание?), поездки в Прагу и в Земмеринг и прогулки по Пратеру и темнеющим набережным остаются на следующие разы. Тоскана тоже воодушевила меня, встретив прохладой и какими-то немецкими сонатами для виолы да гамба и клавесина в такси. Правда, на лекциях я пару раз засыпала и в библиотеку не пошла, но это, я думаю, простительно.
Из двух моих любимых городов Венеция учит вежливости, а Вена - наслаждаться жизнью. Первое я открыла недавно, но второе, хотя и почувствовала смутно ровно восемь лет назад, всерьез осознала тоже только теперь, походив по жилому району близ Майдлинга, побегав по самому крупному местному музею и поездив в общественном транспорте. Больше того: стоило поезду пересечь границу, за окном - показаться горам, замкам и соснам с отблесками рассвета на стволах, а в купе появиться беззаботного вида проводнику, я вспомнила, какая у меня любимая страна в мире. Какой у меня любимый язык, толком вспомнить не удалось, но на обратном пути, поговорив с соседкой, шалевшей от сочетания моих долгих натужных пауз с чистейшим австрийским выговором, я успокоилась. А в том, что я подустала от помпезности, незнакомых имен художников, садовых стен на солнечной стороне и нарочито вычищенных фасадов, виновата исключительно погода. Из-за чудовищной жары и духоты, которые сменялись сразу глухой теменью, гулять по городу было решительно невозможно, так что пришлось смириться.
Энтузиазм, с которым венцы в этом сезоне чествуют Климта, передавался мне по ряду биографических причин с трудом, но миновать великого мастера не удалось ни в Альбертине, ни в Кунсте (задумка с подъемом на леса - лучшее, что в этой связи пришло им в голову), ни, конечно же, в Бельведере, где перед «Поцелуем» вели экскурсию для пятилетних детишек. Лично я всегда предпочитала пейзажи, но «золотой период» так хорош, что теперь всерьез подумываю податься на выставку в Коррер, которой я бесстрастно манкировала ради Карпаччо. А вот в Альбертину, видимо, стоило написать ряд подложных писем, чтобы увидеть хоть что-нибудь из вожделенных листов, а не того же герра Густава и импрессионистов, выставка которых по количеству работ - что-то около десяти плотненько увешанных залов - является натурально преступлением против человечества.
В квартиру Фрейда я попала уже не по ряду биографических причин, а угорев по дороге из дворца Лихтенштейнов, в который, как выяснилось потом, простых смертных запускают только группами и берут за это 500 евро. Зато я узнала, что у Анны была такая же собака, как у меня. Еще, миновав коммунистический митинг у Оперы, я сходила в галерею Академии, где окончательно разобралась с эволюцией живописной манеры Гварди и выгребла такое количество открыток, что распорядитель даже присвистнул. Перед поездом, правда, мне пришло в голову, что быть в Вене и не съесть мороженого на Грабене (я хотела сказать, не посмотреть на Санта Марию ам Гештаде) - это не комильфо, и я осуществила сию прекрасную затею. Целиком.
Зато мы бегали с белочками в Шенбруннском парке, фотографировали пионы и каштаны всех цветов, ели Сашины гренки и морских гадов, пили яблочный сок с газировкой на мюнхенский лад и с грустью смотрели на пражский поезд, сесть на который было бы недурно, если бы не отсутствие компании и чемодан макулатуры. Приятно, когда такие славные вещи, как магазины (спасибо майским праздникам), романские церкви (кто, кто составляет им расписание?), поездки в Прагу и в Земмеринг и прогулки по Пратеру и темнеющим набережным остаются на следующие разы. Тоскана тоже воодушевила меня, встретив прохладой и какими-то немецкими сонатами для виолы да гамба и клавесина в такси. Правда, на лекциях я пару раз засыпала и в библиотеку не пошла, но это, я думаю, простительно.