Рынок веры
В Соединенных Штатах в Бога не верят 2 процента населения. Во Франции (для примера) - 19. Популярность религии в США - ни для кого не секрет, и европейцы регулярно над этим посмеиваются, в том числе и над президентом, у которого любимый философ - Иисус Христос. (Бог-философ - великая мысль; только бы не агностик).
Между тем, дело тут вовсе не в отсталости американцев, а, как ни странно, в конституционном устройстве страны. Эта простая идея лежит практически на поверхности, но пришла она в голову не мне, а социологу из университета Penn State Роджеру Финку.
Пилигримы прибыли в Америку в первую очередь за свободой религии, спасаясь от преследований в Европе. Некоторые из них и в Америке имитировали поначалу своих европейских гонителей, подавляя диссидентов. Диссиденты до поры до времени продвигались вглубь материка, например квакеры - в Пенсильванию, мормоны - в Иллинойс, а затем в Юту. Но когда дошло дело до принятия конституции, свобода религии была первой, которую постановили гарантировать. Так что первая поправка - прежде всего о религии, а потом уже о свободе слова в современном понимании. Для тех времен это естественно - еще до французской революции.
Таким образом было создано первое в истории и фактически единственное до сих пор государство с отделенной религией - если иметь в виду реальность, а не декларации. Для сравнения: во Франции, с ее традицией антиклерикализма, правительство строит мечети ради приведения мусульман к порядку; в Германии правительство собирает налоги в пользу церквей - только таких, конечно, какие само считает хорошими, а не свидетелей, допустим, Иеговы или сайентологов.
Тот факт, что в результате американское общество стало самым религиозным на Западе, вытекает из такой ситуации вполне закономерно, хотя и не очень интуитивно. В Америке уже давно возник свободный рынок религии, на котором потребитель волен выбирать то, что ему по вкусу. Получить статус церкви для возникшей на пустом месте секты здесь проще, чем где бы то ни было. Я сейчас даже вовсе не о том, что это дает свободу всякого пошиба шарлатанам - хотя и это повод для разговора. Сайентология, один из самых ярких примеров такого шарлатанства, сумела добиться нужного статуса, хотя денег и пота на борьбу с ФБР у нее ушло немало. А вот в Германии - не тут-то было.
В странах, где существовала доминирующая церковь, и где она исконно пользовалась поддержкой государства, организованная религия издавна теряет престиж и смысл. Это понятно, потому что монополист в сфере духовного окормления чувствует себя в безопасности и заботится больше о своей казне, чем о запросах аудитории. Попробуйте в той же Баварии основать новую церковь. В Европе даже свидетелей Иеговы держат за маргинальных сектантов, хотя эта церковь существует уже 70 с лишним лет и насчитывает около 7 миллионов верующих.
Похожую картину находим и в США - но здесь это лишь часть общей картины. Такие ведущие протестантские конфессии как пресвитерианство или методизм давно превратились просто в социальные клубы, равно как и реформистская синагога. Но параллельно с этим постоянно возникают новые, часто весьма радикальные религиозные движения. В настоящее время в США зарегистрировано около 1500 церквей, из них два десятка с лишним насчитывают более миллиона верующих. Любой человек с хорошо подвешенным языком и достаточным воображением в состоянии собрать вокруг себя кучку энтузиастов, раскошелить их на храм и зарегистрировать церковный налоговый статус. Государство его не трогает, если он не нарушает действующее уголовное или налоговое законодательство. Но у него будет масса конкурентов, с которыми надо бороться. Так образуется рынок веры.
Другая сторона вопроса: откуда берется потребитель, откуда у такого фанатика или шарлатана появляются приверженцы? Не в прирожденном ли легковерии заключается отличие американца от европейца?
Похоже, что никакого принципиального отличия нет. Человек, покинувший, скажем, католическую церковь в Баварии, не имеет большого ассортимента конфессий, из которых мог бы выбрать, и практически не имеет возможности основать свою собственную. А в США - пожалуйста.
А зачем, собственно, ему надо обязательно куда-то идти, а не жить себе в сторонке? И это вполне объяснимо. При коммунизме, если нам не нравилась ржавая монопольная селедка в гастрономе на углу, идти за другой было просто некуда. Но без селедки и хлеба человеку хана, и он был вынужден есть то, что положили в миску. Религия - не еда и даже не секс, без нее можно как-то прожить, по крайней мере без ее организованных модификаций. Бьюсь об заклад, что практически у каждого человека на свете, наверное и у меня, в голове носится всякий метафизический мусор, который, в отсутствие попа в мерсе, заменит ему организованную религию, пусть и не очень адекватно.
Но если лавок с религиозной селедкой сотни и даже тысячи, человеку незачем ловить и солить свою собственную. Он пойдет туда, где ему приглянется. У большинства людей, как бы ни махали руками Докинз с Деннетом, существует религиозная потребность (Деннет, впрочем, вполне это признает), и организованная религия удовлетворит ее лучше, чем доморощенная. Нет такой, какая была бы по вкусу - завтра кто-нибудь уловит потребность и попробует ее удовлетворить. Или ты сам это сделаешь.
Вот и получаем парадоксы - в одной стране монарх возглавляет официальную церковь, в которую никто не ходит, в другой церковь отделена от государства стеной, но президент выдает в речах опиум для народа и наезжает на Дарвина.
Россия - не исключение из общего правила и развивается вполне по европейскому типу, хотя, как и во всем, тормозит. Православие, с его неуемной любовью к деспотам и их опричникам, получило некоторый шанс после крушения коммунизма, но оказалось неспособно к рыночному способу существования (даже перед католиками спасовало) и рефлекторно опять кинулось в объятия Кремля и ФСБ. Высокое покровительство обеспечит ему бензин для мерсов, но не веру, государство этим товаром не торгует. Сегодня РПЦ является в стране монополией, хотя держит в прихожей дрессированного главного раввина с кольцом в носу, муфтия и еще пару показательных медведей. Селедка в магазинах - только ржавая.