Однажды в Барселоне
С раннего утра Жоан Миро увлечённо работал в своей мастерской над автопортретом и пропустил мимо ушей, как жена позвала его на обед. Через несколько минут Пилар появилась в дверях и окликнула мужа:
- Жоан, пошли уже, всё давно на столе.
Потом перевела взгляд на рисунок и добавила:
- Какой-то ты здесь получаешься скучный... Ну, давай, дорогой, закругляйся и приходи, - жена вышла из мастерской и направилась в гостиную.
- Скучный... - машинально повторил художник и перевёл взгляд на портрет.
Несколько минут он сидел, погрузившись в свои мысли, абсолютно без движения, лишь глаза медленно и бессистемно скользили по рисунку.
- Ах, скучный, значит? - Жоан вдруг рассердился, вскочил на ноги и резким движением окунул кисть в краску. - Ну, держитесь, сейчас я вас развеселю!
Комментарий
Жоан Миро писал свой автопортрет в два приёма. В 1937 году он сделал рисунок лица, на котором, несмотря на сильно разведённые краски, автор был вполне узнаваем.
В 1960 году прямо поверх этого рисунка художник нанёс несколько крупных мазков, создав новый образ, блестяще охарактеризованный искусствоведами фонда Миро, как "нечто неперсонифицированное и общечеловеческое".
- Жоан, пошли уже, всё давно на столе.
Потом перевела взгляд на рисунок и добавила:
- Какой-то ты здесь получаешься скучный... Ну, давай, дорогой, закругляйся и приходи, - жена вышла из мастерской и направилась в гостиную.
- Скучный... - машинально повторил художник и перевёл взгляд на портрет.
Несколько минут он сидел, погрузившись в свои мысли, абсолютно без движения, лишь глаза медленно и бессистемно скользили по рисунку.
- Ах, скучный, значит? - Жоан вдруг рассердился, вскочил на ноги и резким движением окунул кисть в краску. - Ну, держитесь, сейчас я вас развеселю!
Комментарий
Жоан Миро писал свой автопортрет в два приёма. В 1937 году он сделал рисунок лица, на котором, несмотря на сильно разведённые краски, автор был вполне узнаваем.
В 1960 году прямо поверх этого рисунка художник нанёс несколько крупных мазков, создав новый образ, блестяще охарактеризованный искусствоведами фонда Миро, как "нечто неперсонифицированное и общечеловеческое".