14-16 ноября
Питер не принял меня в свои объятья.
Нет, он позволил войти, но дальше прихожей не пустил. И был хмур и облачен. "Если приглядеться, то вот там, в тумане, вы не увидите Исакиевский собор". Из окна гостиницы виден Финский залив, сливающийся с небом в одно серое. Снег, снег, вода...
Странное ощущение сна, когда все как-будто мимо: через час уже не можешь вспомнить ни слов, ни запаха, ни вкуса. И одиночество. Вроде бы, ты у входа в Этнографический музей, тут мимо тебя только что протусовалось 600 человек, а ты как был один, так и стоишь один, с сырыми ногами, с напряженной улыбкой, не выдающей стук зубов, спиной к Русскому музею, словно это Совсем Другой Город...
В общем, Питер в своем амплуа - какой-нибудь фортель да выкинет, чтобы сердце оцарапать. Но я не в обиде, нет.
Нет, он позволил войти, но дальше прихожей не пустил. И был хмур и облачен. "Если приглядеться, то вот там, в тумане, вы не увидите Исакиевский собор". Из окна гостиницы виден Финский залив, сливающийся с небом в одно серое. Снег, снег, вода...
Странное ощущение сна, когда все как-будто мимо: через час уже не можешь вспомнить ни слов, ни запаха, ни вкуса. И одиночество. Вроде бы, ты у входа в Этнографический музей, тут мимо тебя только что протусовалось 600 человек, а ты как был один, так и стоишь один, с сырыми ногами, с напряженной улыбкой, не выдающей стук зубов, спиной к Русскому музею, словно это Совсем Другой Город...
В общем, Питер в своем амплуа - какой-нибудь фортель да выкинет, чтобы сердце оцарапать. Но я не в обиде, нет.