кошки, шнуры, мемуары
В поисках не-fb2шной версии мемуаров Филби нечаянно угодила в пару боевиков про разведку, проглядела краем глаза; окончательно убедилась, что степень безупречности, отлаженности и прецизионности работы спецслужб в литературе обратно пропорциональна степени знакомства автора с реальными мемуарами и документами, но прямо пропорциональна прекраснонаивному мечтательству.
То же, кстати, касается не только разведки, но и штабов в частности и армии вообще, и вообще большинства сложных человеческих структур. То есть, Хейли - в целом реалист, очень видно, что он совал нос в реальные аэропорты и отели. И Грэм Грин, хоть со стороны разведки он запомнился некоторым, как ...явление; но он хоть видел обстановку. Нюхал. Ощущал. А писатели-понтасты, описывающие многоходовые операции без единого зазора, проходящие без единой заминки - диванные понтасты. Ибо человек по натуре своей бобр раздолбай вообще, а в частности люди бывают дураками, интриганами, рвачами, фанатиками, героями, идеалистами и романтиками (отдельно, попарно и всем сразу) - и это оказывает влияние. И не бывает целой цепочки людей, начисто лишенных этих качеств. И еще они ошибаются. Ошибаются. Ошибаются. Hominus est errare. И только фантастический чайник или совсем уж дурак не сделает на это запасы и допуски - и результат не замедлит явиться.
"Все инструкторы похожи друг на друга, - сказал как-то один испанец, парень лет восемнадцати. - Они говорят нам, сколько надо отрезать бикфордова шнура, мы же для безопасности увеличиваем длину вдвое. Вот почему мы пока еще живы".
Ким Филби, "Моя тайная война".
А еще бывает кошка имени Алданова:
"Но ни графу Тилли, ни приближенным его не было известно, что под площадью Нового рынка, на которой они стояли, вьется длинное темное подземелье, с ходами во все концы Магдебурга. Большое число бочек с порохом тайно заложил в этом подземелье Дитрих Фалькенберг. К первой бочке шел просмоленный шнур. В должное время рукой мстителя был приложен фитиль к концу шнура; сильна в душе человека жажда мщения. Взрыв же порохового погреба уничтожил бы и графа Тзеркласа Тилли, и его штаб, и большую часть его армии, а с ними весь город Магдебург. Но огонек добежал лишь до первой галереи, зашипел и погас шагах в двадцати от бочки. И столь странно устроен мир, что та магдебургская кошка, которая, накануне ночью гоняясь в подземелье за крысами, с разбега наскочила на шнур и порвала его, оставила больший след в мировых судьбах, чем сам Тилли, и Валленштейн, и Ришелье, и император."
Но вот запихнуть в один флакон "фактор человека" и "фактор кошки", описать закономерное "получилось как всегда" - а оно может быть провалом, курьезом или подвигом, - не боясь, что "читатель не поймет", герой будет недостаточно героичен, а тайные службы недостаточно тайны и услужливы... на это способны реально единицы*. Чтобы написать о том, как высокий чин контразведки настойчиво и хитроумно спугивал объект похищения, потому что ему не хотелось его похищать, ну не хотелось, и фиг с ним с приказом и заданием (и хваленой немецкой дисциплиной и исполнительностью заодно) нужно мыслить нешаблонно, несерийно, ну и Лапшенникова же не напечатает... и критики набегут. Те самые, с представлениями.
Может быть, именно поэтому чем дальше, тем больше мне хочется читать мемуары, и тем меньше - худлит. Проекция прекрасных мечтаний на плоскость литературности обладает какой-то бесплотностью. Типа соевого мяса с подливкой: и слишком безвкусно, и слишком пытается подражать. Одновременно.
* - предчувствуя вопросы: Фредерик Форсайт, "День Шакала" и "Псы войны", например.
То же, кстати, касается не только разведки, но и штабов в частности и армии вообще, и вообще большинства сложных человеческих структур. То есть, Хейли - в целом реалист, очень видно, что он совал нос в реальные аэропорты и отели. И Грэм Грин, хоть со стороны разведки он запомнился некоторым, как ...явление; но он хоть видел обстановку. Нюхал. Ощущал. А писатели-понтасты, описывающие многоходовые операции без единого зазора, проходящие без единой заминки - диванные понтасты. Ибо человек по натуре своей бобр раздолбай вообще, а в частности люди бывают дураками, интриганами, рвачами, фанатиками, героями, идеалистами и романтиками (отдельно, попарно и всем сразу) - и это оказывает влияние. И не бывает целой цепочки людей, начисто лишенных этих качеств. И еще они ошибаются. Ошибаются. Ошибаются. Hominus est errare. И только фантастический чайник или совсем уж дурак не сделает на это запасы и допуски - и результат не замедлит явиться.
"Все инструкторы похожи друг на друга, - сказал как-то один испанец, парень лет восемнадцати. - Они говорят нам, сколько надо отрезать бикфордова шнура, мы же для безопасности увеличиваем длину вдвое. Вот почему мы пока еще живы".
Ким Филби, "Моя тайная война".
А еще бывает кошка имени Алданова:
"Но ни графу Тилли, ни приближенным его не было известно, что под площадью Нового рынка, на которой они стояли, вьется длинное темное подземелье, с ходами во все концы Магдебурга. Большое число бочек с порохом тайно заложил в этом подземелье Дитрих Фалькенберг. К первой бочке шел просмоленный шнур. В должное время рукой мстителя был приложен фитиль к концу шнура; сильна в душе человека жажда мщения. Взрыв же порохового погреба уничтожил бы и графа Тзеркласа Тилли, и его штаб, и большую часть его армии, а с ними весь город Магдебург. Но огонек добежал лишь до первой галереи, зашипел и погас шагах в двадцати от бочки. И столь странно устроен мир, что та магдебургская кошка, которая, накануне ночью гоняясь в подземелье за крысами, с разбега наскочила на шнур и порвала его, оставила больший след в мировых судьбах, чем сам Тилли, и Валленштейн, и Ришелье, и император."
Но вот запихнуть в один флакон "фактор человека" и "фактор кошки", описать закономерное "получилось как всегда" - а оно может быть провалом, курьезом или подвигом, - не боясь, что "читатель не поймет", герой будет недостаточно героичен, а тайные службы недостаточно тайны и услужливы... на это способны реально единицы*. Чтобы написать о том, как высокий чин контразведки настойчиво и хитроумно спугивал объект похищения, потому что ему не хотелось его похищать, ну не хотелось, и фиг с ним с приказом и заданием (и хваленой немецкой дисциплиной и исполнительностью заодно) нужно мыслить нешаблонно, несерийно, ну и Лапшенникова же не напечатает... и критики набегут. Те самые, с представлениями.
Может быть, именно поэтому чем дальше, тем больше мне хочется читать мемуары, и тем меньше - худлит. Проекция прекрасных мечтаний на плоскость литературности обладает какой-то бесплотностью. Типа соевого мяса с подливкой: и слишком безвкусно, и слишком пытается подражать. Одновременно.
* - предчувствуя вопросы: Фредерик Форсайт, "День Шакала" и "Псы войны", например.