Первая строчка

[applesin_8]

Отличный пост и каменты доставляют. Спасибо, сеньор Габриель.

Оригинал взят у neznaika_nalune в Первая строчка
Сегодня вспоминали Маркеса, в частности, его самую известную книгу - "Сто лет одиночества".
И, в частности, первую фразу книги, которую многие читатели помнят наизусть ( 1, 2):
Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа, стоя у стены в ожидании

Comments

[tessey]

не помещается в один коммент

веранда курятника для его женщин, и, судя по грудам разного валявшегося
здесь барахла и количеству швейных машин, можно было предположить, сколько
женщин обитало в этом бараке, -- не менее тысячи с кучей детей-недоносков
каждая; мы увидели мерзость запустения на кухнях, увидели сгнившее в корытах
белье, увидели разверстый сток нужника, общего для солдат и женщин; увидели
вавилонские ивы, привезенные из Малой Азии в гигантских кадках с тамошней
землей, -- сизые, словно покрытые изморозью ивы, а за ивами предстал перед
нами его дворец, его дом, огромный, угрюмый, -- сквозь оконные проемы,
жалюзи с которых были сорваны, все еще влетали и вылетали грифы; нам не
пришлось взламывать двери, они распахнулись сами, словно повинуясь нашим
голосам, и вот мы поднялись на главный этаж по каменной лестнице, покрытой
опереточно роскошным ковром, который был истоптан коровьими копытами, и,
начиная от первого холла и кончая последней спальней, мы заглянули во все
комнаты, прошли через все служебные помещения, через бесчисленные приемные,
и всюду бродили невозмутимые коровы; они жевали бархатные шторы и мусолили
атласную обивку кресел, наступая на святые иконы и на портреты полководцев,
валявшиеся на полу среди обломков мебели и свежих коровьих лепешек; коровы
хозяйничали в столовой и в концертном зале, оскверняя его своим мычанием, --
всюду были коровы; а еще мы увидели поломанные столики для игры в домино и
сукно бильярдных столов, зеленовато-белесое, словно луга после выгула
коровьих стад, и увидели брошенную в углу машину ветров, лопасти которой
могли имитировать морской ветер любого направления, дабы обитатели этого
дома не мучились тоской по морю, покинувшему свои берега; а еще мы увидели
висящие повсюду птичьи клетки с наброшенными на них платками, -- как
набросили их на ночь на прошлой неделе, так они и остались; а из
бесчисленных окон был виден город -- огромное животное, еще не осознавшее
исторический понедельник, в который оно вступало, а за городом до самого
горизонта тянулись пустынные кратеры, холмы шершавого, словно лунного, пепла
на бесконечной равнине, где некогда волновалось море; а из запретной
обители, куда недавно осмеливались войти лишь немногие, доносился запах
гниения, запах падали, слышно было, как там астматически дышат грифы, и мы
ступили туда и, ведомые ужасным запахом и направлением полета грифов,
добрались до зала заседаний, где обнаружили все тех же коров, только дохлых,
-- их червивые туши, их округлые филейные части множились в громадных
зеркалах зала; мы толкнули потайную боковую дверь, ведущую в его кабинет, и
там увидели его самого в полевой форме без знаков отличия, в сапогах; на
левом сапоге блестела золотая шпора.