Первое свидание
Моей подруге Елене и
её прекрасному зелёному зонтику
Не люблю, когда рассказ начинается с пасмурной погоды или дождя. Но в этот раз пошёл дождь. Летний, короткий, моросящий, он колол колени и холодом обжигал края плеч. Мы сидели с Марком под зелёным зонтом с кожаной рукояткой, привезённым из Франции. Зонтик был маленьким и дорогим. Еле закрывал наши головы от резких капель. Хотелось прижаться друг к другу, но мысли о том, что это ещё не то самое свидание, после которого можно всё, останавливали и вгоняли в краску.
- Может, прокатимся на катере? - Марк посмотрел на меня своими огромными карими глазами. Он сидел так близко, что, кажется, сейчас уткнётся своим тёплым мягким носом мне в щёку. Я даже немного чувствовала его дыхание. Такое южное, аргентинское. В голове рисовались образы танцоров фламенко. Ему не хватало только акцента.
Мы познакомились всего пару месяцев назад. Я до сих пор не могу понять, откуда он приехал. То ли из Латинской Америки, то ли из Европы. Он так много путешествовал, что я сбилась с пути, высчитывая, сколько виз в его загранпаспорте. Одно можно было утверждать точно - он был евреем. Но почти никогда не говорил об этом.
На каждую нашу встречу Марк приносил мороженое: эскимо, пломбир, фруктовые шарики и сахарные рожки с крем-брюле. Он любил сладкое и книги. С первого дня знакомства он дарил мне романы и билеты в театр, хотя не всегда ходил со мной на премьеры. В электронных письмах Марк присылал публицистику и современную поэзию. Был очень эрудирован, начитан, воспитан, а сейчас немного робок.
- Пошли! - я встала со скамейки, попав под самый дождь, - только сядем под навес.
Катера отправлялись на прогулку каждые 15 минут. Они огибали залив, проходили мимо парадной пристани, минуя череду столетних мостов, и высаживали пассажиров у дубового парка. На катере подавали уху, горячее вино и сыр. Но даже в прохладный дождливый вечер Марк брал мороженое. И это так несостыковывалось с его южной загорелой внешностью, смоляными волосами и черешневыми глазами.
Мы сели за крайний столик под навесом. Официант улыбчиво предложил мне клечатый плед.
- Прямо как в Петербурге или Венеции, - сказала я.
- Чувствую себя Петраркой.
- Лучше Достоевским. Я люблю Достоевского, - я улыбнулась.
- Ему повезло.
Марк часто делал комплименты. В утренних смс-ках, авторских открытках и жестах. Он подавал руку, но никогда не старался приобнять или сделать намёк на это. Между нами не было ни любви, ни физического влечения. Непонятное чувство, когда всё только начинается. Даже неизвестно, начнётся ли оно. Пока лишь маленькие предпосылки в виде обоюдной симпатии, которая может перерасти в дружбу.
Катер тронулся. Было так уютно и приятно, что захотелось положить голову ему на плечи.
- Мороженое с корицей…а девушке, - Марк посмотрел в мою сторону.
- А девушке горячего вина.
Официант улыбнулся. Было видно, что это наше первое свидание. Хотя оно не было таковым. Мы встречались далеко не в первый раз, но каждый раз был, как первый. Робкий. Неуверенный. И всё это время я не знала, как вести себя и что говорить. Он был бесконечно дорог мне, при том, что я почти ничего о нём не знала. Вернее, знала о его вкусах, интересах, но совсем не знала об окружении, семье…второй половине, в конце концов. Может быть, её и не было вовсе..Или ей была я. Он так думал, может быть. Или это мне хотелось так думать.
- Ты мне очень нравишься…
Я почувствовала себя ребёнком. Такое детское «нравишься». Не «не могу жить», «будь моей»….А просто «нравишься»..В наших с ним отношениях пафоса не могло быть априори. Иногда, когда мы гуляли, я образно представляла в голове, что было бы, если бы он признался в любви. Мы жили бы вместе, непременно ходили на концерты и выставки, читали книги перед сном в кровати, пили утром кофе и сбегали пораньше с работы, чтобы погулять под дождём в центральном парке и покормить белок. А ещё я бы перезнакомилась со всей его семьёй. Если очень надо, то приняла бы иудаизм и уехала проводить отпуск в Израиль. Или даже отправилась туда рожать..Там ведь хорошая медицина….
Ловя себя на таких глупых, но чётких мыслях, я смотрела на Марка, а он всё продолжал говорить, как мне идут малахитовые серьги.
На следующий день я потеряла свои серьги с малахитом и сильно простудилась после дождя. Марк приехал к вечеру с огромным пакетом фруктов и вкусным молоком. Мороженое он тоже привёз.
- Это, когда выздоровеешь, - он положил клубничный пломбир в холодильник.
- Ты знаешь, я тут думал..Моя мама очень хотела познакомиться с тобой. Она преподает в математику в вузе, через неделю приедет сюда в командировку. С меня традиционная курица по семейному рецепту, а с тебя экскурсия по городу. И ещё…выходи за меня замуж.
Он протянул мне безумно красивый малахитовый перстень.
- Только вчера потеряла свои серьги, - у меня в горле пересохло и это единственное, что пришло в голову. Я была растеряна, как никогда.
Какое-то опрометчивое и непонятное предложение. Я совсем не разбираюсь в людях и ничего не понимаю. Так нельзя и так не делается, - первое, что пронеслось в моей промелированной голове..
- Я много ездил и по долгу жил в разных странах. Но нигде и никогда я не мог себе представить, что есть такие люди, как ты. Даже не знаю, за что мне это..каким авансом. Трудно подобрать слова. Ты прекрасна, и я прошу тебя просто сказать мне «да».. Если ты думаешь, что мало меня знаешь, это не беда. Я не тороплю. Я лишь хочу, чтобы ты поняла, что это серьёзно, это надолго и даже навсегда. У меня нет друзей, нет врагов. Нет никого в этой жизни, кто мог бы так сильно вдохновлять меня, кто бы так заставлял меня любить жизнь, как ты.
Когда мы гуляем по парку, я смотрю в твои зелёные, как этот малахит, глаза. Я смотрел бы на них всю жизнь и без остановки фотографировал. Я представляю, какими красивыми они будут через много лет. Прости, но даже в старости ты будешь красива. Осанка, походка. Не смею и представлять, какая радость - держать тебя за руку так каждый день. А тем более - поцеловать.
Я сидела в растянутой пижаме, под плотным одеялом с горой носовых салфеток. Мой красный нос шмыгал от ужасного насморка, а голова болела так сильно, словно я отравилась суррогатным коньяком. Я была растеряна, как никогда. Растеряна и разбита. Я не знала, что делать. В ту самую минуту я поняла, что очень люблю его. Но никогда не посмею сделать ему больно и даже намёка на то, чтобы обидеть его. Все фантазии по поводу совместной семейной идиллии куда-то улетучились. В голову била простая провинциальная реальность.
- Спасибо. Мне никогда такого не говорили. А если и говорили, то врали, - я улыбнулась…- Ты знаешь, я очень люблю тебя. Люблю настолько, насколько может любить взрослый человек. Пусть мне почти четверть века, конечно , а по уровню развития - тяну класс на 11-й, это не мешает относиться к тебе с теплом и нежностью. Прости меня. Я не могу, - хотела сказать ещё что-то, но слёзы полились сами. Я поняла, что ни мороженое, ни хороший голливудский фильм сейчас не исправят ситуацию.
- Я слишком хорошо отношусь к тебе, чтобы полюбить тебя, как мужчину. Лучше ты останешься красивой влюблённостью. Я никогда не буду кричать, что ты не даришь цветы на годовщину свадьбы, а ты не будешь критиковать мой пригоревший ужин. Понимаешь? - меня снова накрыло волной слёз и икоты.
Он молчал. Приобнял меня тёплыми руками и положил подбородок мне на плечо. Я крепко прижалась, вдыхая аромат его восточного парфюма и чувствуя своими щеками тёплый шерстяной пиджак. От него веяло Англией, хорошей библиотекой, красивыми собаками и элегантными женщинами. Именно это должно окружать его в будущем, а не мои бигуди, шёлковые халаты и недописанные научные работы. Этот мальчик достоин гораздо лучшего, чем по глупости сделать такой опрометчивый шаг.
- Понимаю…я нагрею молока.
Его забота не покидала меня ещё неделю. Марк приходил каждый день, но больше никогда не говорил о любви и симпатии. Каждый раз я чувствовал неловкость и вину. Не знаю, приезжала ли его мама или, может, никакой мамы и вовсе не было. На восьмой день он не пришёл.
Я достала из холодильника клубничный пломбир. Ангина кончилась.