Что бы всплыть на поверхность, нужно опуститься на самое дно и оттолкнуться.
Я тону. Тону в океане бессознательного. Водный мир. Берегов нет. Я очнулся на глубине, в толще воды, посреди открытого океана. Надо всплывать. Нашел, вот она - манящая светом заветная поверхность воды. Безотрывно смотрю вверх, на солнечные блики на поверхности. Гребу изо всех сил руками и ногами. Поднимаюсь на поверхность сделать вдох, но волны накрывают меня с головой.
Борюсь за еще один глоток воздуха. Всплываю, но волна опять накрывает. Я не сдаюсь, плыву вверх. Ведь там - на поверхности - возможность жить: дышать полной грудью, не сплевывая горькую морскую воду, ясно видеть без разъедающей глаза соли, слышать крики чаек, а не только глухие удары волн. Там солнце, ветер. Там должна быть земля. Там должно быть счастье. За него и борюсь.
Я как лягушка в одной детской сказке: барахтаюсь, отчаянно пытаясь сбить под собой кусок масла, на который мог бы опереться и выпрыгнуть. Увы. Всплывать каждый раз все тяжелее. Волны оглушают, выбивают из меня сознание, тащат на глубину. Каждая следующая волна сильнее. После каждого короткого всплытия я оказываюсь все дальше от поверхности, все глубже и глубже.
Черт возьми, что со мной происходит?! Неужели эта постоянная изнуряющая борьба со стихией и есть жизнь? Вся жизнь в борьбе за возможность всплыть? «Что бы всплыть на поверхность, нужно опуститься на самое дно и оттолкнуться». И что? Что ждет меня на поверхности? Постоянное противостояние волнам, которые, в конце концов, поглотят меня? Это называется жить осознанно? Зачем я проснулся? Не лучше ли мне было продолжать спать в морской пучине, качаясь в неторопливых движениях подводных течений? Спать и не просыпаться. Никогда не просыпаться.
Что было бы, если бы тогда было бы не так, а эдак… А если бы, да кабы… Да какая разница?! Все уже сделано. Зачем рыться в том, чего уже нет и никогда не будет?! «Что бы всплыть на поверхность, нужно опуститься на самое дно и оттолкнуться». Когда потеряна надежда, терять больше нечего.
Я расслабился и начал тонуть. Как маленькая неживая икринка, только что вывалившаяся из тугого брюха самки, я медленно опускался все ниже и ниже. Иногда неподвижно зависая, иногда немного увлекаемый вверх случайным движением воды, мое невесомое «я», тем не менее, продолжало погружение в бездну. Отчаяние сменилось спокойствием, деятельность - покорностью. Не вдруг, но очень определенно. Я не страшился больше ледяных объятий океана. Кто может дышать слезами, не захлебнется в волнах бессознательного.
Не совершая никаких движений, я медленно продолжаю погружаться. Мои защиты, отлетающие поначалу с трудом и хрустом, как ореховая скорлупа, теперь опадают незаметно, как пожухшие листья; опадают и остаются где-то там, выше, где я уже был. Привратники и стражники смущенно опускают глаза и молча расступаются. Мне не до них. Мне ни до чего сейчас - я увидел его.
Я увидел маленького мальчика, сидящего на песчаном океанском дне. Маленького, одинокого мальчика, которому давно уже надоело играть в маленькую модельку черной машинки. Я опускаюсь прямо к нему. Это он звал меня, тащил на глубину, пытался утопить. Ему грустно, одиноко и тоскливо. Я ему нужен. И он мне нужен. Потому что он - это я, потому что этот маленький мальчик - это маленький я.
Я коснулся дна немного позади маленького себя. Он не заметил меня. Играет. То весело смеется, то злорадно и вредно ухмыляется. Но чаще всего плачет. Точнее, плакал бы, если бы не усвоил накрепко урок, что мужчины не плачут. Черт, надо что-то делать! Он совсем один на самом дне этого огромного океана. Ему страшно. Мне страшно. «Что бы всплыть на поверхность, нужно опуститься на самое дно и оттолкнуться». Нет, я не оставлю этого мальчика одного, я себя не оставлю.
И вот я стою и смотрю на маленького мальчика и не знаю, что мне делать. Но точно не уйду, не брошу, не оставлю его здесь одного. Мне надо поговорить с ним, но не знаю как, не знаю о чем. Как бы не напугать, не обидеть; как бы не убежал он от меня.
Хочу взять этого мальчика на руки, оттолкнуться от дна, на котором мы встретились, и вместе с ним всплыть в новом уже для нас обоих мире. Но как, о чем мне говорить с ним?! Мне нужна помощь. Люди, помогите мне.
Борюсь за еще один глоток воздуха. Всплываю, но волна опять накрывает. Я не сдаюсь, плыву вверх. Ведь там - на поверхности - возможность жить: дышать полной грудью, не сплевывая горькую морскую воду, ясно видеть без разъедающей глаза соли, слышать крики чаек, а не только глухие удары волн. Там солнце, ветер. Там должна быть земля. Там должно быть счастье. За него и борюсь.
Я как лягушка в одной детской сказке: барахтаюсь, отчаянно пытаясь сбить под собой кусок масла, на который мог бы опереться и выпрыгнуть. Увы. Всплывать каждый раз все тяжелее. Волны оглушают, выбивают из меня сознание, тащат на глубину. Каждая следующая волна сильнее. После каждого короткого всплытия я оказываюсь все дальше от поверхности, все глубже и глубже.
Черт возьми, что со мной происходит?! Неужели эта постоянная изнуряющая борьба со стихией и есть жизнь? Вся жизнь в борьбе за возможность всплыть? «Что бы всплыть на поверхность, нужно опуститься на самое дно и оттолкнуться». И что? Что ждет меня на поверхности? Постоянное противостояние волнам, которые, в конце концов, поглотят меня? Это называется жить осознанно? Зачем я проснулся? Не лучше ли мне было продолжать спать в морской пучине, качаясь в неторопливых движениях подводных течений? Спать и не просыпаться. Никогда не просыпаться.
Что было бы, если бы тогда было бы не так, а эдак… А если бы, да кабы… Да какая разница?! Все уже сделано. Зачем рыться в том, чего уже нет и никогда не будет?! «Что бы всплыть на поверхность, нужно опуститься на самое дно и оттолкнуться». Когда потеряна надежда, терять больше нечего.
Я расслабился и начал тонуть. Как маленькая неживая икринка, только что вывалившаяся из тугого брюха самки, я медленно опускался все ниже и ниже. Иногда неподвижно зависая, иногда немного увлекаемый вверх случайным движением воды, мое невесомое «я», тем не менее, продолжало погружение в бездну. Отчаяние сменилось спокойствием, деятельность - покорностью. Не вдруг, но очень определенно. Я не страшился больше ледяных объятий океана. Кто может дышать слезами, не захлебнется в волнах бессознательного.
Не совершая никаких движений, я медленно продолжаю погружаться. Мои защиты, отлетающие поначалу с трудом и хрустом, как ореховая скорлупа, теперь опадают незаметно, как пожухшие листья; опадают и остаются где-то там, выше, где я уже был. Привратники и стражники смущенно опускают глаза и молча расступаются. Мне не до них. Мне ни до чего сейчас - я увидел его.
Я увидел маленького мальчика, сидящего на песчаном океанском дне. Маленького, одинокого мальчика, которому давно уже надоело играть в маленькую модельку черной машинки. Я опускаюсь прямо к нему. Это он звал меня, тащил на глубину, пытался утопить. Ему грустно, одиноко и тоскливо. Я ему нужен. И он мне нужен. Потому что он - это я, потому что этот маленький мальчик - это маленький я.
Я коснулся дна немного позади маленького себя. Он не заметил меня. Играет. То весело смеется, то злорадно и вредно ухмыляется. Но чаще всего плачет. Точнее, плакал бы, если бы не усвоил накрепко урок, что мужчины не плачут. Черт, надо что-то делать! Он совсем один на самом дне этого огромного океана. Ему страшно. Мне страшно. «Что бы всплыть на поверхность, нужно опуститься на самое дно и оттолкнуться». Нет, я не оставлю этого мальчика одного, я себя не оставлю.
И вот я стою и смотрю на маленького мальчика и не знаю, что мне делать. Но точно не уйду, не брошу, не оставлю его здесь одного. Мне надо поговорить с ним, но не знаю как, не знаю о чем. Как бы не напугать, не обидеть; как бы не убежал он от меня.
Хочу взять этого мальчика на руки, оттолкнуться от дна, на котором мы встретились, и вместе с ним всплыть в новом уже для нас обоих мире. Но как, о чем мне говорить с ним?! Мне нужна помощь. Люди, помогите мне.