Священный лес
Еженедельник "Русский репортер", который я читаю регулярно со все большим интересом и почтением, опубликовал статью "Священный лес", в которой репортер Юлия Вишневецкая довольно убедительно и профессионально рассказывает о своей поездке в Того и о работе московских лингвистов в африканской глубинке. Читая о дикостях этой колониальной страны, я невольно сравнивал ее с Россией. Почитайте хотя бы вот эту небольшую главу, чтобы убедиться.
Колония строгого режима
Маршрутка застряла в грязи по дороге из Куниу в Атакпаме
Не надо было заходить в священный лес - на обратном пути из Джона в Ломе меня ждали одни неприятности, видимо, предки не хотели меня отпускать. Вместо нормальных пяти часов дорога заняла семнадцать. Сначала мы полдня ждали, пока заполнится маршрутка. Потом она сломалась и пришлось ждать, пока привезут запчасти. Потом она все-таки окончательно сломалась, и водитель объявил, что надо найти другой транспорт. Когда этот транспорт застрял в красной грязи и все мужики принялись его толкать, из машины вышла женщина с ребенком на спине и стала на чем свет стоит материть президента, его партию, его министров и его папашу.
- Опять нас обманули! Перед выборами обещали дороги построить, а теперь...
Прежде чем продолжить рассказ про священный лес, я хотела бы в общих чертах познакомить читателя со страной, в которую нас занесла лингвистика. Итак, страна называется Того, и если вы сейчас впервые узнали, что это не только местоимение русского языка, ничего удивительного - я тоже раньше не слышала о такой стране. Того - это узкая (100 км в ширину) полоска земли, зажатая между Ганой и Бенином. Столица республики Ломе находится на океане. Другой важнейший город в стране - это Кара, северная столица и второй культурный центр. Она находится ближе к границе с Буркина-Фасо.
Столица поначалу шокирует: в Ломе миллион человек, и такое ощущение, что в первую минуту видишь их всех. Кажется, что города в привычном нам смысле здесь нет, есть только длинные ряды одноэтажных каменных построек, перемежающиеся модными стеклянными билдингами. Почти одинаково - что в центре, что на окраине, в бедном и в богатом районе. Вдоль улиц хаотически, без видимой логики, передвигаются торговцы фруктами, тканями, водой, запчастями. Иногда видишь, как люди сидят на земле и едят что-то приготовленное тут же на огне. И поначалу не понятно, сидят они во дворе своего дома или в общественном месте, бомжи это или посетители кафе. Потом, конечно, начинаешь разбираться. Общественного транспорта в Ломе нет в принципе - вместо него тут «таксимотор», бомбилы на мотоциклах. Поездка за спиной у водителя обходится, в переводе на наши деньги, примерно в 20 рублей.
Во главе Того стоит президент, один из ста детей предыдущего президента-диктатора, который пришел к власти в результате военного переворота и управлял страной на протяжении 38 лет. В 2005 году, когда Гнассингбе-старший умер, его приближенные по классической деревенской схеме решили, что президентом будет сын. По конституции Того в случае смерти президента власть передается спикеру парламента. Поэтому военные старейшины в день смерти Эядема Гнассингбе назначили 39-летнего Фора председателем Национальной ассамблеи, а действующего спикера, который в тот момент находился за границей, не пустили в страну. Под давлением общественности Фор был вынужден все-таки назначить выборы, которые выиграл очень кроваво - во время протестных акций погибло около 500 человек. На второй срок в 2010 году Фор был избран уже без жертв, но с явными нарушениями: в день выборов было объявлено, что рухнула компьютерная сеть, предназначенная для подсчета голосов, поэтому руководители избиркомов должны были лично докладывать о результатах в закрытом военном лагере президента. Во время второй инаугурации Фора все улицы города были перекрыты.
Президенсткий род Гнассингбе - выходцы из северного региона, представители народа кабье. Поэтому все важные посты в администрации и министерствах занимают люди с Севера. Спортивную борьбу кабье, которая у них является частью инициации, ежегодно показывают по всем каналам. После инициации юношей почти сразу берут в армию - она на 95 процентов состоит из кабье.
Каждую субботу в Ломе проходит марш несогласных с барабанами и трещотками. Он начинается в северном районе Адеви, где живут кабье, и заканчивается на пляже перед парламентом.
- Если маршрут согласован с администрацией, то мы просто сопровождаем колонну, - говорит сотрудница полиции Беатрис, - а если акция несанкционированная или власти требуют перенести ее в другое место - тогда приходится разгонять. Демонстранты бросают в нас камни, а мы в них - слезоточивый газ.
- И насколько они опасны? Могут захватить президентский дворец?
- Нет конечно! У них ничего нет, кроме камней. Оппозиция - это несколько маленьких партий, они ругаются друг с другом по любому поводу, у них нет общего лидера. Я тоже не в восторге от нашего правительства, мне очень хочется перемен. Но среди них нет мудрого человека, способного возглавить страну. Я не могу проголосовать ни за одного из их кандидатов. Нас, полицейских, они ненавидят так, как будто это мы во всем виноваты. Мы не можем пройти по району, где они живут, нам сразу кричат: что вы здесь делаете, это наша территория, и дальше грязными словами.
- Мы не можем спокойно пройти по району, где живут кабье! - говорит Стефан Куэвиджен, потомственный диссидент и протестантский пастор, юридической советник партии ANC (Национальный альянс за перемены) , - они вызывают полицию, когда видят нас в Адеви. Из-за того, что какие-то люди построили себе здесь дома, а потом поселили по соседству своих знакомых, район не перестает быть общей территорией! Поэтому мы будем принципиально начинать наш марш каждую субботу в Адеви.
Главное требование несогласных - гарантии, что президент не пойдет на третий срок. В 2002 году правящая партия внесла в конституцию поправки, позволяющие президенту избираться неограниченное количество раз. Если сейчас эти поправки не отменить, то в 2015 году Фор наверняка пойдет на третий срок. Несогласные из партии ANC уверены, что выборы будут фальсифицированы, поэтому они отказываются избирать новый парламент, пока нынешний не поменяет конституцию обратно. Другое крыло оппозиции возражает: не надо трогать конституцию, давайте жить по закону.
- Как ты думаешь, почему в Того диктатура, а в соседней Гане демократия? - спрашиваю я Сена Сентибили, очень умного и прекрасного студента юрфака, одного из наших информантов в префектуре акебу.
- Мне кажется, это связано с Францией. Посмотри, в большинстве стран, которые были британскими колониями, сейчас демократия: в Гане, в Камеруне, в Ботсване. А в бывших французских колониях в основном диктатуры: Мали, Габон, Буркина-Фасо, хотя есть и исключение - Бенин. У нас ведь до сих пор колониальная экономика: например, наш кофе вывозят по смешным ценам и продают по всему миру, в том числе и у нас, в виде очень дорогого «Нескафе». Французская экономика не заинтересована в том, чтобы власть непредсказуемо менялась. Посмотри, что они сделали в Кот-д'Ивуаре: во время политического кризиса Франция открыто воевала против избранного президента, фактически уничтожив все военно-воздушные силы страны. Они до сих пор хотят контролировать свои территории, в то время как англичане ушли по-настоящему.
Постколониальная политика Франции и Великобритании, по сути, является продолжением их колониальных моделей управления: французы стремились инкорпорироваться во внутреннюю жизнь страны, выстраивали вертикаль власти на всех уровнях, вплоть до назначения традиционных вождей. В постколониальный период такой же политики придерживаются власти уже независимых государств по отношению к деревням. А англичане вели политику не прямого, а косвенного управления - для них по-настоящему важны были только экономические интересы, а во все остальное они не вмешивались.
Если вернуться к нашим барабанам, то есть в деревни Джон и Котора, то можно наблюдать, как местной аристократии приходится балансировать между интересами традиции и государства - вешать у себя в домах портрет президента, обеспечивать явку на выборах и в то же время не забывать про законы предков. В итоге их авторитет уже не так высок, и институт «вождизма» в целом постепенно ослабевает.
- Раньше вожди были хозяевами своих территорий. А теперь правительство навязывает деревням своих кандидатов и свои решения. И традиционной аристократии это очень не нравится, - говорит Светлана Кудоло.
- Постойте, что значит «раньше»? Ведь этот процесс идет уже лет сто.
- Говорю же вам, для традиционной культуры сто лет - не срок. Должно пройти по крайней мере двести лет, чтобы что-то изменилось на глубинном уровне.
Статья целиком: http://rusrep.ru/article/2012/11/27/afrika/
Колония строгого режима
Маршрутка застряла в грязи по дороге из Куниу в Атакпаме
Не надо было заходить в священный лес - на обратном пути из Джона в Ломе меня ждали одни неприятности, видимо, предки не хотели меня отпускать. Вместо нормальных пяти часов дорога заняла семнадцать. Сначала мы полдня ждали, пока заполнится маршрутка. Потом она сломалась и пришлось ждать, пока привезут запчасти. Потом она все-таки окончательно сломалась, и водитель объявил, что надо найти другой транспорт. Когда этот транспорт застрял в красной грязи и все мужики принялись его толкать, из машины вышла женщина с ребенком на спине и стала на чем свет стоит материть президента, его партию, его министров и его папашу.
- Опять нас обманули! Перед выборами обещали дороги построить, а теперь...
Прежде чем продолжить рассказ про священный лес, я хотела бы в общих чертах познакомить читателя со страной, в которую нас занесла лингвистика. Итак, страна называется Того, и если вы сейчас впервые узнали, что это не только местоимение русского языка, ничего удивительного - я тоже раньше не слышала о такой стране. Того - это узкая (100 км в ширину) полоска земли, зажатая между Ганой и Бенином. Столица республики Ломе находится на океане. Другой важнейший город в стране - это Кара, северная столица и второй культурный центр. Она находится ближе к границе с Буркина-Фасо.
Столица поначалу шокирует: в Ломе миллион человек, и такое ощущение, что в первую минуту видишь их всех. Кажется, что города в привычном нам смысле здесь нет, есть только длинные ряды одноэтажных каменных построек, перемежающиеся модными стеклянными билдингами. Почти одинаково - что в центре, что на окраине, в бедном и в богатом районе. Вдоль улиц хаотически, без видимой логики, передвигаются торговцы фруктами, тканями, водой, запчастями. Иногда видишь, как люди сидят на земле и едят что-то приготовленное тут же на огне. И поначалу не понятно, сидят они во дворе своего дома или в общественном месте, бомжи это или посетители кафе. Потом, конечно, начинаешь разбираться. Общественного транспорта в Ломе нет в принципе - вместо него тут «таксимотор», бомбилы на мотоциклах. Поездка за спиной у водителя обходится, в переводе на наши деньги, примерно в 20 рублей.
Во главе Того стоит президент, один из ста детей предыдущего президента-диктатора, который пришел к власти в результате военного переворота и управлял страной на протяжении 38 лет. В 2005 году, когда Гнассингбе-старший умер, его приближенные по классической деревенской схеме решили, что президентом будет сын. По конституции Того в случае смерти президента власть передается спикеру парламента. Поэтому военные старейшины в день смерти Эядема Гнассингбе назначили 39-летнего Фора председателем Национальной ассамблеи, а действующего спикера, который в тот момент находился за границей, не пустили в страну. Под давлением общественности Фор был вынужден все-таки назначить выборы, которые выиграл очень кроваво - во время протестных акций погибло около 500 человек. На второй срок в 2010 году Фор был избран уже без жертв, но с явными нарушениями: в день выборов было объявлено, что рухнула компьютерная сеть, предназначенная для подсчета голосов, поэтому руководители избиркомов должны были лично докладывать о результатах в закрытом военном лагере президента. Во время второй инаугурации Фора все улицы города были перекрыты.
Президенсткий род Гнассингбе - выходцы из северного региона, представители народа кабье. Поэтому все важные посты в администрации и министерствах занимают люди с Севера. Спортивную борьбу кабье, которая у них является частью инициации, ежегодно показывают по всем каналам. После инициации юношей почти сразу берут в армию - она на 95 процентов состоит из кабье.
Каждую субботу в Ломе проходит марш несогласных с барабанами и трещотками. Он начинается в северном районе Адеви, где живут кабье, и заканчивается на пляже перед парламентом.
- Если маршрут согласован с администрацией, то мы просто сопровождаем колонну, - говорит сотрудница полиции Беатрис, - а если акция несанкционированная или власти требуют перенести ее в другое место - тогда приходится разгонять. Демонстранты бросают в нас камни, а мы в них - слезоточивый газ.
- И насколько они опасны? Могут захватить президентский дворец?
- Нет конечно! У них ничего нет, кроме камней. Оппозиция - это несколько маленьких партий, они ругаются друг с другом по любому поводу, у них нет общего лидера. Я тоже не в восторге от нашего правительства, мне очень хочется перемен. Но среди них нет мудрого человека, способного возглавить страну. Я не могу проголосовать ни за одного из их кандидатов. Нас, полицейских, они ненавидят так, как будто это мы во всем виноваты. Мы не можем пройти по району, где они живут, нам сразу кричат: что вы здесь делаете, это наша территория, и дальше грязными словами.
- Мы не можем спокойно пройти по району, где живут кабье! - говорит Стефан Куэвиджен, потомственный диссидент и протестантский пастор, юридической советник партии ANC (Национальный альянс за перемены) , - они вызывают полицию, когда видят нас в Адеви. Из-за того, что какие-то люди построили себе здесь дома, а потом поселили по соседству своих знакомых, район не перестает быть общей территорией! Поэтому мы будем принципиально начинать наш марш каждую субботу в Адеви.
Главное требование несогласных - гарантии, что президент не пойдет на третий срок. В 2002 году правящая партия внесла в конституцию поправки, позволяющие президенту избираться неограниченное количество раз. Если сейчас эти поправки не отменить, то в 2015 году Фор наверняка пойдет на третий срок. Несогласные из партии ANC уверены, что выборы будут фальсифицированы, поэтому они отказываются избирать новый парламент, пока нынешний не поменяет конституцию обратно. Другое крыло оппозиции возражает: не надо трогать конституцию, давайте жить по закону.
- Как ты думаешь, почему в Того диктатура, а в соседней Гане демократия? - спрашиваю я Сена Сентибили, очень умного и прекрасного студента юрфака, одного из наших информантов в префектуре акебу.
- Мне кажется, это связано с Францией. Посмотри, в большинстве стран, которые были британскими колониями, сейчас демократия: в Гане, в Камеруне, в Ботсване. А в бывших французских колониях в основном диктатуры: Мали, Габон, Буркина-Фасо, хотя есть и исключение - Бенин. У нас ведь до сих пор колониальная экономика: например, наш кофе вывозят по смешным ценам и продают по всему миру, в том числе и у нас, в виде очень дорогого «Нескафе». Французская экономика не заинтересована в том, чтобы власть непредсказуемо менялась. Посмотри, что они сделали в Кот-д'Ивуаре: во время политического кризиса Франция открыто воевала против избранного президента, фактически уничтожив все военно-воздушные силы страны. Они до сих пор хотят контролировать свои территории, в то время как англичане ушли по-настоящему.
Постколониальная политика Франции и Великобритании, по сути, является продолжением их колониальных моделей управления: французы стремились инкорпорироваться во внутреннюю жизнь страны, выстраивали вертикаль власти на всех уровнях, вплоть до назначения традиционных вождей. В постколониальный период такой же политики придерживаются власти уже независимых государств по отношению к деревням. А англичане вели политику не прямого, а косвенного управления - для них по-настоящему важны были только экономические интересы, а во все остальное они не вмешивались.
Если вернуться к нашим барабанам, то есть в деревни Джон и Котора, то можно наблюдать, как местной аристократии приходится балансировать между интересами традиции и государства - вешать у себя в домах портрет президента, обеспечивать явку на выборах и в то же время не забывать про законы предков. В итоге их авторитет уже не так высок, и институт «вождизма» в целом постепенно ослабевает.
- Раньше вожди были хозяевами своих территорий. А теперь правительство навязывает деревням своих кандидатов и свои решения. И традиционной аристократии это очень не нравится, - говорит Светлана Кудоло.
- Постойте, что значит «раньше»? Ведь этот процесс идет уже лет сто.
- Говорю же вам, для традиционной культуры сто лет - не срок. Должно пройти по крайней мере двести лет, чтобы что-то изменилось на глубинном уровне.
Статья целиком: http://rusrep.ru/article/2012/11/27/afrika/