Питерские Заметки
Недавняя поездка в Питер еще раз напомнила об одном интересном свойстве моей личности. Впрочем, вполне вероятно, что свойство это достаточно распространено, в особенности среди эмигрантов. Я говорю о некой дуалистичности, граничащей с раздвоением личности. Есть такое понятие в теории компьютерных сетей - «split brain”. Вот это точно про меня. Раздвоение мозга, если по русски.
Стоит только реальности вокруг меня поменяться, как сразу пробуждается во мне соответствующая личность. Мысли, чувства, настроения возвращаются к некоторой отправной точке, независимо от того, сколько времени минуло с предыдущего моего «переключения». Сразу возникает чувство, что другая сторона жизни просто что-то вроде продолжительного сна или фильма. Как будто вышел ты из кинозала, сощурился, дав глазам немного привыкнуть к свету, огляделся вокруг, скользнув взглядом по привычным фигурам и пейзажам, и мир, в который ты был погружен во время сеанса отодвинулся куда-то в сторону, и перед тобой проступила настоящая жизнь. Эффект кинотеатра симметричен. Стоит мне ступить на израильскую землю, как я почти мгновенно начинаю чувствовать себя самым настоящим израильтянином, бойко лепечу на иврите, отчаянно торгуюсь, ругаюсь со всеми подряд…
Программа нашего визита довольно удачно наложилась на общий фон Питерского декаданса. Погода по-Питерски чудесная, прохладный воздух, немного дождя, немного снега (!), немного скупого северного солнца. Солнце здесь светит совсем не так, как на юге. Независимо от времени дня, лучи исходят откуда-то сбоку, отражаясь от каменной мостовой, слепя глаза, но не согревая. А на закате огромные грязно-розовые тучи нависают над городом, как гигантские клоки окровавленной ваты…
Чудесный фильм Звягицева «Елена» самым органичным образом слился с той жизнью, которую мы ощущали вокруг себя. Неожиданная тишина в сквере возле ахматовского дома, дорожки, укрытые листьями, кованые узоры металлических скамеек, одинокая мамаша, гуляющая с неожиданно тихим ребенком, квартира Блока, аскетичная и тесная, маленькие проходные комнаты, осколки Cеребряного Bека … Я сам, с всклокоченными волосам (в местном климате волосы мои вечно приходят в ужасающий беспорядок), отраженный в в том самом зеркале, в котором часами любила разглядывать свое обнаженное тело Любовь Менделеева, в замужестве Блок… Множество старых фотографий, автографов. Смертельная, безнадежная тоска, не оставившая Блоку никаких шансов. Откровенные, наивные, короткие мемуары Любы, словно отрывки из блога. После соприкосновения со всеми этими мелочами таинственный флёр, коим укутана богема Cеребряного Bека, приоткрывается и появляются обычные мальчики и девочки, со своими бытовыми проблемами, сексуальными переживаниями, рутиной повседневной жизни, тарелками в шкафу. Но все равно великие, конечно :)
Ну, и Ларс фон Треир, конечно, как мостик, связывающий безнадегу Cеребряного Bека в безнадегой будущего. «Меланхолия» удачно поставила точку на всем. Декаданс кончился. Больше нет ничего, даже черный квадрат Малевича кажется на фоне Меланхолии добрым и жизнеутверждающим. Бай зэ вэй, самая наиглупейшая вещь, виденная мною в Питере- это постер с изображением «Черного Квадрата», продаваемый в Эрмитаже за тысячу рублей. Интересно посмотреть на идиота, который это купил…
Раз уж мы вернулись из времен модерна в современность, пардон за каламбур, нужно обязательно несколько слов написать о русском рок-н-роле. Который, как известно, мертв, а Гребенщиков, наоборот, еще нет. Борис Борисович поведал нам об этом лет тридцать назад, но ситуация не перестала быть актуальной. В этом мне предоставилась возможность убудиться лично на пятидесятелетии Вячеслава Бутусова, которое сей славный муж решил почему-то отметить (о, ужас) в БэКаЗэ «Октябрьский», большом, помпезном и совсем не рOковом зале. Борис Борисович был несомненно жив, в чем можно было удостовериться, услышав в его несколько ленивом и небрежном исполнении "лучшую в мире песню о любви".
В аналогичном состоянии явились перед нашими очами и другие мумии отечественного рока. Шевчук с огромнум животом, не потрудившийся даже вычить слова песни, которую исполнял (пел по бумажке, бумажка падала, было стыдно). Лидер "Пикника", издававший мерзкие скрипуче звуки, схожие с предсмертными воплями крысы, заживо поедаемой котом. Только сам виновник торжества был огурцом: стройный, в голосе, песни пока помнит без бумажки. Орёл! Из прикольных фигур был замечен в зале Дмитрий Шагин (он же Митёк, основатель одноименного художественного направления).
Продолжение следует, если лень не заест....