Молчу я, молчу… (в сторону)
Когда кто-то пытается глумиться над тем, что для меня по-настоящему дорого, свято, я постою, послушаю, потом, может, плюну, может, просто отвернусь и пойду своей дорогой.
Потому что вера моя крепка, какой бы она ни была. И никто не может ее поколебать, ни бородачи в золотых одеждах, увешанных драгоценными камнями, ни серьезные мужи в строгих костюмах, ни девочки с гитарами. И сломаться она может только изнутри, во мне самом. Но когда она начинает рушится - это очень страшно и больно, потому что больно и страшно, когда видишь, что то, что считал плохим, уже таким не кажется, а хорошее - наоборот. Если кто-то пытается со мной об этом заговорить, я готов его растерзать. Единственное, что мне может помочь - это молчание и сочувствие. Если чему-то суждено разрушиться, оно разрушится, если нет - то, что останется, будет крепче.
Я атеист, и в молодости был весьма воинственным, но потом я понял, что спор о том, есть Бог или нет, для меня не имеет значения. Более того, в этом споре главное не желание убедить противника, а подсознательное стремление самоутвердиться за его счет. Мне этого не нужно. Для меня важно то, как люди поступают, что они делают с собой и с другими, и спорить мне хочется об этом, а не о том, в чем источник моих или их убеждений. Именно поэтому за кого бы я ни хотел вступиться в споре по поводу недавнего скандала в Храме Христа Спасителя, я этого делать не буду. Конечно, трудно не ответить, когда слышишь столько истерических воплей: "ату их", но лучше промолчать. Бог им судья.