Вселение душ
Приехал прораб. Сидим, обсуждаем, чертим, считаем новый проект. Привычным движением руки Витя погладил "Василия", лежащего у него в ногах. "Василий" резко подорвался и умчался наверх.
- Что это с Василием? - спросил Витя.
- А это не Василий. Это Нафаня.
- В смысле? Вы переименовали кота? Зачем?
В общем, можно смеяться. Но душа одного кота мягко и постепенно переселяется в тело другого. Те же места для сна. Те же привычки, которых ранее не было. Те же заскоки. Те же пакости. Он меняется на глазах, причём так, что я порой забываю, что это Нафанаил, будучи уверенной, что это наше Королевское Высочество. При условии, что Нафане в марте будет год, и Василий тут как-то причастен, и вдруг это правда, меня далее ждёт четыре года полного ада.
Два месяца дома. Подружился со всеми. Кроме сторожевых, потому как они большие и шумные. И стиральной машиной, потому как пока она просто работает - это интересное кино, а когда отжим - это ужас, страх и кошмар. Сейчас приступы не чаще раза в неделю. Режим смелости загружен процентов на 35-40. И по вечерам так приятно погрызть лапы алабаихи, которая от ужаса боится пошевелиться, вспоминая уроки Василия...
- Что это с Василием? - спросил Витя.
- А это не Василий. Это Нафаня.
- В смысле? Вы переименовали кота? Зачем?
В общем, можно смеяться. Но душа одного кота мягко и постепенно переселяется в тело другого. Те же места для сна. Те же привычки, которых ранее не было. Те же заскоки. Те же пакости. Он меняется на глазах, причём так, что я порой забываю, что это Нафанаил, будучи уверенной, что это наше Королевское Высочество. При условии, что Нафане в марте будет год, и Василий тут как-то причастен, и вдруг это правда, меня далее ждёт четыре года полного ада.
Два месяца дома. Подружился со всеми. Кроме сторожевых, потому как они большие и шумные. И стиральной машиной, потому как пока она просто работает - это интересное кино, а когда отжим - это ужас, страх и кошмар. Сейчас приступы не чаще раза в неделю. Режим смелости загружен процентов на 35-40. И по вечерам так приятно погрызть лапы алабаихи, которая от ужаса боится пошевелиться, вспоминая уроки Василия...