Прости меня, ангел! Мне просто тебя захотелось...
Ты слышишь, как воздух трепещет струной между нами,
и сотни встревоженных звуком крылатых созданий,
лишаясь надкрылий от частых друг друга касаний,
из волн воспалённых фантазий рождают цунами
корявой игры двух лжецов в поролоновый бубен,
бездарной для всех, но в периметре нас - безупречной…
Мы чувствуем ангелов грусть. И она - бесконечна…
Мы слышим друг друга триумф. Он - блаженно-безумен.
Трилогия страсти: ты/я и художник «Изгнанья
из двух полнолуний», чернилами благословенья
кроящий на белых телах диаграммы паденья
сквозь сучья густого друг/другу/не-при-над-ле-жа-нья…
Прости меня, ангел! Мне просто тебя захотелось
спустить с поднебесья в свой мрак и у входа повесить,
и видеть как ты меня любишь за тяжкость депрессий,
за чёрную-чёрную веру и белую-белую ересь,
и, боль мне прощая, лепечешь три ангельских слова:
- Во славу Его! Во славу Его… во славу
твою, черноокая мать синеглазого Саввы,
люби его так, как ты любишь кого-то другого!
(c) Янгел Блюзоу "Во славу Его!"
и сотни встревоженных звуком крылатых созданий,
лишаясь надкрылий от частых друг друга касаний,
из волн воспалённых фантазий рождают цунами
корявой игры двух лжецов в поролоновый бубен,
бездарной для всех, но в периметре нас - безупречной…
Мы чувствуем ангелов грусть. И она - бесконечна…
Мы слышим друг друга триумф. Он - блаженно-безумен.
Трилогия страсти: ты/я и художник «Изгнанья
из двух полнолуний», чернилами благословенья
кроящий на белых телах диаграммы паденья
сквозь сучья густого друг/другу/не-при-над-ле-жа-нья…
Прости меня, ангел! Мне просто тебя захотелось
спустить с поднебесья в свой мрак и у входа повесить,
и видеть как ты меня любишь за тяжкость депрессий,
за чёрную-чёрную веру и белую-белую ересь,
и, боль мне прощая, лепечешь три ангельских слова:
- Во славу Его! Во славу Его… во славу
твою, черноокая мать синеглазого Саввы,
люби его так, как ты любишь кого-то другого!
(c) Янгел Блюзоу "Во славу Его!"