ЛангКон. Белая смерть и др.
Ожидания оправдались полностью, поиграл в разные интересные кабинетки с разными интересными механиками. Игрой конвента стала «Белая смерть», о ней подробнее ниже. По остальным краткие выводы.
Очень большое спасибо всем участникам. Для меня каждый персонаж был очень настоящий и обогащал картину мира.
Я пережил целую жизнь за какие-то полтора часа, это многого стоит. Большое спасибо авторам игры и ведущим.
С одной стороны, хочется передать всю гамму ощущений, с другой стороны, совсем не хочется перечислять факты и события.
Для меня это были эмоциональные американские горки. Характерный выброс серотонина подчеркивала полная опустошенность после игры. Без сомнений, поигралось на 100%.
Я плакал, смеялся, верил, разочаровывался, злился, боялся, достигал, надеялся, сострадал, любил, радовался, уставал, воодушевлялся, терял и находил.
Вот какая у меня была жизнь.
Моя шея не держала голову, а пальцы всегда должны были быть обращены вниз. И, конечно же, я не говорил и не мог показывать жесты, только издавать звуки. Я хотел близости с людьми, чьи глаза светлее моих, и не доверял тем, кто держится по одиночке.
Я быстро нашел людей, с которыми хотел дружить, и кажется, они были не против. Впрочем, узнать у них я не мог.
Мне было скучно и страшно от того, что ничего кроме скуки в этой жизни я не увижу. У меня была мечта - веселиться, или уметь веселиться. Я точно не мог сформулировать. Может, даже я хотел, чтобы всегда был в хорошем, добром и бодром расположении духа.
Я вступил в контакт с несколькими людьми, немного помог кому-то. А потом нашел мечту (моделировалась воздушным шаром). Оказалось, что она легко достижима. Вот же она, у меня в руках. Я смотрел на нее, и мне было немного страшно и вместе с тем радостно. А потом… я понял, что я не знаю, что с ней делать. Конечно, я попробовал и обменяться мечтой, и подарить мечту, и получить в дар, и играть с нею, разделять с другими. Но очень скоро я почувствовал, что пока она у меня в руках, она требует от меня чего-то.
И чем дальше я об этом думал, тем тяжелее мне было находиться с ней рядом. В любой момент я мог что-то сделать с ней, обратиться к ней, найти новую… Но это становилось невыносимым.
Я в отчаянии бегал и пытался сказать о своих чувствах другим. Мечта тяготила меня, но и расставаться с ней было жалко.
В результате Настя в ответ на мои изливания - выбила мечту из моих рук, сначала я схватил ее снова, а на второй раз - проследил за тем, как она улетает, и больше не брал в руки.
Хоть я и принял решение, мне стало обидно, я разозлился, я ходил кругами и пыхтел, злясь на несправедливость: я отказался от мечты, освободился, но стал беззащитен. Я выбил чью-то мечту из рук, пнул ничейную мечту под ногами.
В конце концов, я успокоился, стал ходить между людей и интересоваться, как мог, зачем им их мечты. Кто-то игрался с мечтою, был готов делиться ею, а кто-то - прижимал к себе, иногда по несколько штук. Кто-то боялся, что у него отнимут мечту, а кто-то злился, когда к его мечте прикасались.
Я старался показать другим людям, как держатся за мечты те, кто сидел с ними в углу. Я задавал им вопрос, держатся ли они за мечты, и насколько сильно, осознают ли они это. Один из людей согласился с тем, чтобы избавиться от мечты.
А потом я увидел веру (моделировалась белым листом бумаги). Я обрел некоторую уверенность в отношении с мечтами, и подумал, что да, вера у меня есть. Я взял эту веру в руки и держал между ладоней.
Я радовался. В моей жизни появилось что-то важное и дающее силы. Но мой смех радости быстро перешел к нервному хмыканью. Чем дальше я смотрел на веру в моих руках, тем больше на меня накатывало отчаяние.
Я сидел на корточках и понимал, что я могу потерять эту веру в любой момент, более того, я могу сам от нее отказаться, как отказался от мечты. Самое страшное то, что эта вера - что близкие люди всегда мне помогут, была настоящей, и для меня немыслимо было потерять ее.
Я заплакал.
Невыносимо было смотреть на свою веру, я отворачивался, а затем снова смотрел на нее и плакал еще сильнее. И тут я увидел, как сверху падают листки бумаги. Я поднял голову и увидел жизнерадостного парня, играющегося с мечтой. Он только что порвал веру на кусочки и беззаботно улыбался.
Я обомлел. Как легко он с ней расстался, еще легче, чем я с мечтой. Я положил веру на пол и пододвинул другому человеку.
Я был разбит. Я отказался от мечты и веры. Хоть я и чувствовал, что это правильно, мне было горько.
Появилась пища. Люди побрели к ней, помогая друг другу поесть, ведь не каждый из них мог сделать это самостоятельно.
Я думал, если я отказался от мечты и веры, зачем мне что-то еще. Может, отказаться и от пищи тоже? Зачем это все?
Но вовремя вспомнил, что бывает такая вещь как усталость. Иногда просто нужно отдохнуть.
Я решил поесть.
После этого я стал ходить между людей и пытался поговорить с ними о мечтах и вере. Я наведывался к старым друзьям, узнавал, как у них дела. Старался помочь.
Для меня смысл жизни был в том, чтобы быть рядом с ними.
Одна из них всегда на мои вопросы про мечту и веру отвечала одним и тем же уверенным и спокойным жестом, полувздохом-полупожиманием плеч. Я понимал по этому жесту, что она спокойно относится и к своей участи, и к тому, какой путь выбрали другие. Это вызывало во мне уважение.
Я предложил ей избавиться от веры. В ответ же она предложила разделить веру, порвав ее пополам. Я сказал ей, что это будет нас связывать, и это та вера, которую мы разделяем. Но когда я уйду, вера исчезнет, и она должна это понимать. Она согласилась.
Я заметил, что люди чувствуют приближение последней метели. Кто-то выглядил собранней, кто-то взволнованней, кто-то по-прежнему был беззаботен, кто-то отрывался напоследок по полной.
Один из людей, которому я уже помогал подняться, когда ему, похоже, было плохо, и способствовал избавиться от мечты - маскировался под Белого при помощи веры. Я объяснял ему, что это не поможет, что не сработает, что ему придется отдать все. Что нельзя обмануть Белых. И порвал его веру.
Я ходил по друзьям и говорил спасибо за то, что они были в моей жизни, испытывая огромное чувство благодарности. Я говорил им, что они классные, что это очень здорово быть с ними вместе. Я прощался с ними.
В конце концов, я и та, с которой я разделил веру, решились идти, взялись за руки и пошли в метель. Кусочки веры выпали из наших рук, наши физические ограничения спали, как оковы. И я как будто вошел в холодную воду после бани. Мое тело поплыло в молоке.
Я стал водой, танцевал и перетекал.
Мне было хорошо, я смеялся, я радовался.
А потом я увидел клочок света. Я приблизился к границе света и тьмы, и чем ближе я подходил, тем больше вспоминал, каково оно там. То, что я увидел, ошарашило меня. Мне стало так горько при виде людей, корчившихся на полу, что я заплакал. Я не мог смотреть на них спокойно. И я ушел снова в Белое. Я отдался танцу, растворился, я слушал музыку. Я кружился на месте, смотря на потолок, я прыгал и касался потолка. Я возносился куда-то далеко вверх. И я понял, что это стремление к вознесению - оно всегда будет со мной, и я всегда могу достать до потолка, он всегда может появиться, я всегда могу придумать себе ограничения. И появилось чувство примирения. Я понял, что все это - и клочок света, и тьма - части единого целого. Все это один путь, и нет в нем никакой несправедливости.
Я подошел к границе вновь, и смотрел уже спокойно. Я видел совершенно разных людей, но понимал, что все они окажутся здесь, и мы всем им будем рады. У каждого у них свой путь и способ здесь оказаться. Каждый из них по-разному пересечет границу, разное будет нести с собой, но в конечном счете будет здесь и станет одним из нас.
Я увидел, как люди сгрудились в кучку и играют в театр теней. И заплакал. Но уже не от горя, а от счастья. Они были, как дети, и я восхищался ими, их стойкостью, тем, как они сохраняли тепло между собой. Я показал на них той, которая раньше была моей подругой, и видел, как она улыбается.
А затем, кажется, они забеспокоились, встревожились.
Это была последняя метель, и они уходили. Напуганные. Но мы встречали их, гладили, снимали с них все напряжение. И они как будто просыпались, улыбались, смеялись, раскрывали глаза шире.
Но один все еще был там. Самый жизнерадостный. В его глазах было удивление и горесть. Как же так, все предали его, все друзья ушли! Он не мог смириться с этим. Он сидел в клочке света насупленный. А затем он начал уничтожать мечту за мечтой, каждую, которая ему попадалась - пока не уничтожил все. И тогда он пересек границу.
Он был зажат. Но рядом был тот, кто раньше был его другом. Кажется, у них была общая игра, в которой друг жизнерадостного надевал на себя шляпу из коробочки с едой. И он взял белую кисею, из которой здесь состояло все - и изобразил, как будто это шляпа и он ее снимает в приветственном жесте. Радость узнавания изобразилась на лице жизнерадостного, и он начал узнавать всех вокруг, и радоваться. Мы все объединились в танце, мы все смеялись, вели хоровод, и звучала музыка. А потом все закончилось.
- Когда судьбы переплетаются. Хороший пример, как сделать эмоциональную игру с сильной мета-игрой.
- Связи важнее, чем персонажи. Связи определяют персонажа лучше, чем описание его характера.
- Остранение позволяет более свободно режиссировать своего персонажа, при этом парадоксальным образом эмоциональность повышается.
- Непредсказуемость сохраняется за счет того, что твоя режиссура может противоречить режиссуре другого игрока.
- Нуарные истории. Крутое чувство общности персонажей, как вы вместе создаете историю, приятно побыть плохим персонажем, который все делает драматичнее. Лаконичные глагольные описания персонажей. Классная механика повышения замеса. Как написал Петя, такое чувство, что два часа ходил по Городу Грехов, хотя на самом деле сидел за столом и пару раз выходил разыграть флэшбек.
- Анимус. Быстрая загрузка в персонажа.
- Терапия. Просто качественная кабинетка. Какие выводы с точки зрения геймдизайна сделал - писать не буду, т.к. спойлер.
- Одержимые. Был игротехником, призраком. Интересное сочетание беспомощности и всесильности. Ты можешь как призрак рассказать обо всем, но при этом не можешь проверить каких-то вещей.
- Белая смерть. Символы с вольной интерпретацией могут быть максимально драматизированы (если мечта абстрактна, вера абстрактна).
Очень большое спасибо всем участникам. Для меня каждый персонаж был очень настоящий и обогащал картину мира.
Я пережил целую жизнь за какие-то полтора часа, это многого стоит. Большое спасибо авторам игры и ведущим.
С одной стороны, хочется передать всю гамму ощущений, с другой стороны, совсем не хочется перечислять факты и события.
Для меня это были эмоциональные американские горки. Характерный выброс серотонина подчеркивала полная опустошенность после игры. Без сомнений, поигралось на 100%.
Я плакал, смеялся, верил, разочаровывался, злился, боялся, достигал, надеялся, сострадал, любил, радовался, уставал, воодушевлялся, терял и находил.
Вот какая у меня была жизнь.
Моя шея не держала голову, а пальцы всегда должны были быть обращены вниз. И, конечно же, я не говорил и не мог показывать жесты, только издавать звуки. Я хотел близости с людьми, чьи глаза светлее моих, и не доверял тем, кто держится по одиночке.
Я быстро нашел людей, с которыми хотел дружить, и кажется, они были не против. Впрочем, узнать у них я не мог.
Мне было скучно и страшно от того, что ничего кроме скуки в этой жизни я не увижу. У меня была мечта - веселиться, или уметь веселиться. Я точно не мог сформулировать. Может, даже я хотел, чтобы всегда был в хорошем, добром и бодром расположении духа.
Я вступил в контакт с несколькими людьми, немного помог кому-то. А потом нашел мечту (моделировалась воздушным шаром). Оказалось, что она легко достижима. Вот же она, у меня в руках. Я смотрел на нее, и мне было немного страшно и вместе с тем радостно. А потом… я понял, что я не знаю, что с ней делать. Конечно, я попробовал и обменяться мечтой, и подарить мечту, и получить в дар, и играть с нею, разделять с другими. Но очень скоро я почувствовал, что пока она у меня в руках, она требует от меня чего-то.
И чем дальше я об этом думал, тем тяжелее мне было находиться с ней рядом. В любой момент я мог что-то сделать с ней, обратиться к ней, найти новую… Но это становилось невыносимым.
Я в отчаянии бегал и пытался сказать о своих чувствах другим. Мечта тяготила меня, но и расставаться с ней было жалко.
В результате Настя в ответ на мои изливания - выбила мечту из моих рук, сначала я схватил ее снова, а на второй раз - проследил за тем, как она улетает, и больше не брал в руки.
Хоть я и принял решение, мне стало обидно, я разозлился, я ходил кругами и пыхтел, злясь на несправедливость: я отказался от мечты, освободился, но стал беззащитен. Я выбил чью-то мечту из рук, пнул ничейную мечту под ногами.
В конце концов, я успокоился, стал ходить между людей и интересоваться, как мог, зачем им их мечты. Кто-то игрался с мечтою, был готов делиться ею, а кто-то - прижимал к себе, иногда по несколько штук. Кто-то боялся, что у него отнимут мечту, а кто-то злился, когда к его мечте прикасались.
Я старался показать другим людям, как держатся за мечты те, кто сидел с ними в углу. Я задавал им вопрос, держатся ли они за мечты, и насколько сильно, осознают ли они это. Один из людей согласился с тем, чтобы избавиться от мечты.
А потом я увидел веру (моделировалась белым листом бумаги). Я обрел некоторую уверенность в отношении с мечтами, и подумал, что да, вера у меня есть. Я взял эту веру в руки и держал между ладоней.
Я радовался. В моей жизни появилось что-то важное и дающее силы. Но мой смех радости быстро перешел к нервному хмыканью. Чем дальше я смотрел на веру в моих руках, тем больше на меня накатывало отчаяние.
Я сидел на корточках и понимал, что я могу потерять эту веру в любой момент, более того, я могу сам от нее отказаться, как отказался от мечты. Самое страшное то, что эта вера - что близкие люди всегда мне помогут, была настоящей, и для меня немыслимо было потерять ее.
Я заплакал.
Невыносимо было смотреть на свою веру, я отворачивался, а затем снова смотрел на нее и плакал еще сильнее. И тут я увидел, как сверху падают листки бумаги. Я поднял голову и увидел жизнерадостного парня, играющегося с мечтой. Он только что порвал веру на кусочки и беззаботно улыбался.
Я обомлел. Как легко он с ней расстался, еще легче, чем я с мечтой. Я положил веру на пол и пододвинул другому человеку.
Я был разбит. Я отказался от мечты и веры. Хоть я и чувствовал, что это правильно, мне было горько.
Появилась пища. Люди побрели к ней, помогая друг другу поесть, ведь не каждый из них мог сделать это самостоятельно.
Я думал, если я отказался от мечты и веры, зачем мне что-то еще. Может, отказаться и от пищи тоже? Зачем это все?
Но вовремя вспомнил, что бывает такая вещь как усталость. Иногда просто нужно отдохнуть.
Я решил поесть.
После этого я стал ходить между людей и пытался поговорить с ними о мечтах и вере. Я наведывался к старым друзьям, узнавал, как у них дела. Старался помочь.
Для меня смысл жизни был в том, чтобы быть рядом с ними.
Одна из них всегда на мои вопросы про мечту и веру отвечала одним и тем же уверенным и спокойным жестом, полувздохом-полупожиманием плеч. Я понимал по этому жесту, что она спокойно относится и к своей участи, и к тому, какой путь выбрали другие. Это вызывало во мне уважение.
Я предложил ей избавиться от веры. В ответ же она предложила разделить веру, порвав ее пополам. Я сказал ей, что это будет нас связывать, и это та вера, которую мы разделяем. Но когда я уйду, вера исчезнет, и она должна это понимать. Она согласилась.
Я заметил, что люди чувствуют приближение последней метели. Кто-то выглядил собранней, кто-то взволнованней, кто-то по-прежнему был беззаботен, кто-то отрывался напоследок по полной.
Один из людей, которому я уже помогал подняться, когда ему, похоже, было плохо, и способствовал избавиться от мечты - маскировался под Белого при помощи веры. Я объяснял ему, что это не поможет, что не сработает, что ему придется отдать все. Что нельзя обмануть Белых. И порвал его веру.
Я ходил по друзьям и говорил спасибо за то, что они были в моей жизни, испытывая огромное чувство благодарности. Я говорил им, что они классные, что это очень здорово быть с ними вместе. Я прощался с ними.
В конце концов, я и та, с которой я разделил веру, решились идти, взялись за руки и пошли в метель. Кусочки веры выпали из наших рук, наши физические ограничения спали, как оковы. И я как будто вошел в холодную воду после бани. Мое тело поплыло в молоке.
Я стал водой, танцевал и перетекал.
Мне было хорошо, я смеялся, я радовался.
А потом я увидел клочок света. Я приблизился к границе света и тьмы, и чем ближе я подходил, тем больше вспоминал, каково оно там. То, что я увидел, ошарашило меня. Мне стало так горько при виде людей, корчившихся на полу, что я заплакал. Я не мог смотреть на них спокойно. И я ушел снова в Белое. Я отдался танцу, растворился, я слушал музыку. Я кружился на месте, смотря на потолок, я прыгал и касался потолка. Я возносился куда-то далеко вверх. И я понял, что это стремление к вознесению - оно всегда будет со мной, и я всегда могу достать до потолка, он всегда может появиться, я всегда могу придумать себе ограничения. И появилось чувство примирения. Я понял, что все это - и клочок света, и тьма - части единого целого. Все это один путь, и нет в нем никакой несправедливости.
Я подошел к границе вновь, и смотрел уже спокойно. Я видел совершенно разных людей, но понимал, что все они окажутся здесь, и мы всем им будем рады. У каждого у них свой путь и способ здесь оказаться. Каждый из них по-разному пересечет границу, разное будет нести с собой, но в конечном счете будет здесь и станет одним из нас.
Я увидел, как люди сгрудились в кучку и играют в театр теней. И заплакал. Но уже не от горя, а от счастья. Они были, как дети, и я восхищался ими, их стойкостью, тем, как они сохраняли тепло между собой. Я показал на них той, которая раньше была моей подругой, и видел, как она улыбается.
А затем, кажется, они забеспокоились, встревожились.
Это была последняя метель, и они уходили. Напуганные. Но мы встречали их, гладили, снимали с них все напряжение. И они как будто просыпались, улыбались, смеялись, раскрывали глаза шире.
Но один все еще был там. Самый жизнерадостный. В его глазах было удивление и горесть. Как же так, все предали его, все друзья ушли! Он не мог смириться с этим. Он сидел в клочке света насупленный. А затем он начал уничтожать мечту за мечтой, каждую, которая ему попадалась - пока не уничтожил все. И тогда он пересек границу.
Он был зажат. Но рядом был тот, кто раньше был его другом. Кажется, у них была общая игра, в которой друг жизнерадостного надевал на себя шляпу из коробочки с едой. И он взял белую кисею, из которой здесь состояло все - и изобразил, как будто это шляпа и он ее снимает в приветственном жесте. Радость узнавания изобразилась на лице жизнерадостного, и он начал узнавать всех вокруг, и радоваться. Мы все объединились в танце, мы все смеялись, вели хоровод, и звучала музыка. А потом все закончилось.