Часть 2: Размеренный поход, наконец, приобретает черты приключений.
Часть 1: Как я потоптал 20% мирового запаса пресной воды
Немного отмотав события второго дня, то есть ещё до того, как наша группа превратилась в команду, мы заехали на остров Огой, посещение которого значилось у нас в качестве культурной программы.
Википедия описывает остров так: «длина - 2,9 км, ширина - до 0,6 км. Населения нет». А вот что есть, так это буддийская ступа, которую там построили в 2005 году московские буддисты. Я вообще не большой знаток местных религий, но, поговаривают, что местные шаманы были сильно против.
Ещё на острове есть туалет и много-много туриков, которые складывают туристы, отмечая таким образом факт своего присутствия. Ну и завешивают деревья всякими тряпочками.
Википедия сообщает, что от наглости московских буддистов одуревают не только ольхонские шаманы, но ещё и огойские суслики, змеи и пищухи, у которых с 2005-го года никакой личной жизни нет. Такие вот дела.
Со склонов острова открывается хороший и довольно необычный вид.
Если я правильно всё понял, то зимой на Байкале лёд близок к идеалу. Гладкий, твёрдый, красивый. Все бы, конечно, ездили туда зимой, если бы не мороз в тридцать градусов что днём, что ночью.
К началу марта морозы слабнут и днём уже довольно тепло, хотя ночью всё ещё может капитально приморозить. У нас при себе было два градусника, но оба в часах. Димины часы всё, что ниже -5 определяли как «low», а мои стабильно показывали -11 и сообщали, что ещё немного таких экспериментов и сядет батарейка. Ну а согласно архиву погоды у нас, иногда, почти -20 было.
Если же, вдруг, так случается, что днём наступает плюсовая температура, то лёд портится буквально за часы, покрываясь слоем трухи, в которую проваливаются коньки. Поэтому, очень важно угадать со временем, когда ехать на Байкал.
Ежедневно мы совершали чудеса перемещений.
Ну, вроде бы долго собирались, выходили в обед, долго искали объезд торосов (торорсов, торососов, трололосов, тоторросов, Лина, выбери правильный вариант), и в целом мало куда двигались.
Но потом находили какой-нибудь прямой участок и как втапливали, что километры пролетали незаметно и за три ходовых часа мы могли сделать дневную норму в сорок километров.
Иногда, я не знаю почему, но лёд под ногами просто завораживал.
Это точно какая-то магия или гипноз, потому что только что все ехали нормально, как, вдруг, начался другой лёд и люди подвисли. Мне хотелось фотографировать и не хотелось одновременно.
Потому что передать это не возможно, а вот пропустить, занимаясь тщетными попытками сфотографировать - легко.
Яўгена, которого и так всё время плющило от здешних красот и чудес, в такие моменты просто разрывало на части.
Стоянка тоже была шикарнейшая. И дров много и людей рядом совсем нет, и на небольшом возвышении, и вообще мне очень понравилась. На ней мы сварили борщ, и вообще, всё выглядело так, что жизнь удалась. Хотя, конечно, я начинал немного тосковать по приключениям, которые бродили где-то в округе, но с нами пока не пересекались.
Как-то так вышло, что все пошли спать, и у костра остались только Дима и я. Я, в принципе, тоже хотел пойти спать, но Дима достал из костра раскалённый металлический прут и проткнул им трухлявую сердцевину стоявшего рядом чурбана. Из недр чурбана пошёл весёленький дымок.
Мне это напомнило концепцию индейской свечи, о чём я и рассказал Диме. К моему удивлению, Дима с концепцией был не знаком, а потому сон как-то сам собой отложился на неопределённое время.
Сначала мы залили бензина для грелок в трухлявую сердцевину чурки и пытались поджечь его раскалённым прутом, но ничего не вышло. Когда мы всё-таки сообразили, как поджечь бензин, чтобы не опалить руки свеча замечательно разгорелась и вдохновляла нас на новые свершения.
Впереди у нас могла состояться ночёвка на льду, и свеча выглядела перспективно в плане того, чтобы даже на льду развести костёр. Однако других чурок с трухлявой сердцевиной у нас не было.
Вообще, по классике жанра, можно расколоть чурбан на 2-4 полешки, вырезать сердцевину и скрепить полешки чем-нибудь назад, например, проволокой. Проволока у нас была и чурбан был. Правда, большой очень, но кого это могло смутить. Так что дело оставалось за малым.
Я авторитетно заявил, что знаю технику клиньев и сейчас, если Дима не будет меня держать, расколю тут всё, как белка из Ледникового периода. Единственный вопрос выглядел так, что клин же куда-то забить надо, а в чурбане не было ни одной трещины. Мы долго по нему стукали топором и так и сяк. И даже потом чуть поменьше чурбан взяли, но всё без толку. Пытались забивать клинья куда попало, но без особого успеха.
Дальше была идея идти напролом, и распилить чурбан цепной пилой не поперёк, а вдоль. Начали пилить - не пилится. Вырубили канавку топором, чтобы пила не соскакивала, начали пилить снова и поняли, что, кажется, до утра не управимся.
Тут же я начал припоминать, что есть такой композитный материал пайкерит (состоящий изо льда и древесных опилок) из которого во время второй мировой войны союзники даже авианосцы строить хотели, такой он прочный. Возможно, наш чурбан тоже напитал воды и был просто неуничтожим.
В качестве последней надежды на торжество науки над бесчувственным бревном, мы залили в вырубленную канаву воды, в надежде, что она замёрзнет, расширится и разорвёт-таки чурбан. Понятно, что чурбан пережил эту жалкую потугу с усмешкой.
На следующий день состоялось важное событие, или даже два. Во-первых, мы достигли мыса Хобой, крайней точки острова Ольхон и теперь уже ехали назад.
А во-вторых мы, наконец, покинули так называемое малое море и выехали на бесконечные просторы могучего Байкала.
Вместе с этими событиями случилось и ещё одно - начал дуть ветер. Нас это более или менее устраивало, потому что дул он частично в спину, частично в бок, но, в целом в приемлемом направлении.
Разве что когда подъезжали к Узурам - конечной точке нашего ходового дня, ветер уже начинал мешать, отгоняя от берега.
Но длилось это буквально минут двадцать, так что никого ветер обидеть не успел.
Узуры - это крохотная деревня, где мы думали переночевать, но там всё было забито иностранными туристами и о том, чтобы приютить нас никто даже слушать не хотел. Мол, только по предварительной брони. Мимо нас, таких понурых и уставших прогуливалась сердобольная женщина из Питера, которая уже закончила свой поход на коньках. Она рассказала, что буквально в часе прогулочной езды есть очень хорошее и обустроенное место с дровами, кострищем, столиком и всем таким, где бы мы могли разместиться в палатках, если не найдём места в Узурах.
Этот вариант сразу же стал нашим запасным планом, а по мере возвращения гонцов из Узур быстро перерос в основной. Времени до заката было минут сорок, так что надо было спешить. Однако к тому времени как мы отъехали от берега, ветер был уже такой силы, что, в принципе, ногами можно было не толкаться, коньки ехали сами.
А пока мы проехали все прибрежные торосы и выехали на чистый лёд, ко всему прочему добавились ещё и лихие порывы ветра. Настолько лихие, что Ксюша сняла коньки и отказалась ехать в таких условиях, потому что очень страшно.
Как по мне, то погода была самая крутецкая. Сама природа давала нам возможность быстро и с кайфом долететь до места ночёвки. Ветер дул такими порывами, с которыми бороться было весьма не просто. Ну, так и смысл был в том, чтобы не бороться с ними, а использовать.
С другой стороны, Ксюшу тоже не бросишь, поэтому я пристегнул её саночки к себе, а саму её усадил на них пассажиром. Ксюша была сильно недовольна даже таким вариантом, но уже более или менее поддавалась уговорам.
Периодически с саночек она либо вставала, чтобы проехать торосы, либо сваливалась, либо просто в ужасе десантировалась, и мне надо было остановиться, чтобы подождать её. Если в это время дул ветер, всё это превращалось в забавное приключение. Сначала тормозишь сам, что не так уж и сложно, выпрямляешься, оглядываешься по сторонам, мол, я настолько крут, что победил этот ветер, а есть ли тут, неподалёку, ещё хоть кто-нибудь настолько же крутой как я? Но потом видишь, как мимо пролетают двое саночек и утягивают тебя в бесконечную даль. Остановился сам - останови саночки!
Дополнительных ощущений добавлял и сам Байкал. Не знаю, как объяснить этот эффект, но к вечеру лёд становился каким-то особенно хрупким и из-под ног постоянно расходились паутинки трещин. Едешь, а тут хрусь, и трык-трык-трык трещины во все стороны, причём быстрее, чем ты едешь. И вроде бы умом понимаешь, что ничего страшного, но холодок по спине всё равно струится.
Когда мы приехали к месту ночёвки, было уже совсем темно, а нам ещё предстояло перелезть невиданных до сих пор масштабов поле торошения. Позже-то мы, конечно, нашли сразу несколько простых и удобных путей через это поле, но в кромешной темноте просто невозможно выбирать оптимальный путь. Тем не менее, не куковать же нам было в пятидесяти метрах от лагеря всю ночь. Прошли всё это только чудом не убившись. Иногда было просто некуда наступить, потому что кругом только груды ледяных блинов, наваленных один на другой. Пробуешь на них наступить, а они ломаются и разъезжаются во все стороны.
Следующим день мы решили сделать днём отдыха. Мысль была в том, что мы стояли как раз рядом с началом тропы на гору Жима, высшую точку Ольхона. С неё мог бы открыться замечательный вид, ну и просто интересно было немного отвлечься от коньков.
Основная наша ошибка была в том, что это был как бы день отдыха, а потому все были максимально расслаблены и никуда не спешили. А зимой, в мороз, всё и так работает едва-едва, а если ещё и не спешить, то получится как у нас, выйти на восхождение в три часа дня.
Буквально через час ходьбы стало понятно, что мы до темноты не только спуститься не успеем, но и подняться тоже. Так что мы развернулись и понуро пошли назад. Правда, душа неумолимо требовала куда-нибудь всё-таки забраться. А мозг находился в постоянном поиске наиболее приемлемого варианта. В таких условиях ноги сами тянули куда-то вверх.
В итоге небольшой отряд наиболее подготовленных и мотивированных участников совершил восхождение по неклассифицированному маршруту западного склона неизвестного пупыря.
Целью восхождения был поиск мобильной связи для передачи данных о группе в МЧС. И хотя связи мы так и не нашли, не всегда наши цели ограничиваются официальными :)
К концу этого замечательного дня у нас оставалось совсем не много газа, и так же не много продуктов, а по планам мы должны были встать в пять, чтобы с рассветом сделать попытку проехать за день около 80км, чтобы доехать до конечной точки нашего маршрута - деревни Сахюрта.
Смысл был в том, что по нашей информации удобных ночёвок на нашем пути больше не было и если бы мы не преодолели этот участок за день, нам надо было бы ночевать на льду, чего большая часть группы страстно не желала. Так что мотивация всё проехать за день была сильна как никогда.
Немного отмотав события второго дня, то есть ещё до того, как наша группа превратилась в команду, мы заехали на остров Огой, посещение которого значилось у нас в качестве культурной программы.
Википедия описывает остров так: «длина - 2,9 км, ширина - до 0,6 км. Населения нет». А вот что есть, так это буддийская ступа, которую там построили в 2005 году московские буддисты. Я вообще не большой знаток местных религий, но, поговаривают, что местные шаманы были сильно против.
Ещё на острове есть туалет и много-много туриков, которые складывают туристы, отмечая таким образом факт своего присутствия. Ну и завешивают деревья всякими тряпочками.
Википедия сообщает, что от наглости московских буддистов одуревают не только ольхонские шаманы, но ещё и огойские суслики, змеи и пищухи, у которых с 2005-го года никакой личной жизни нет. Такие вот дела.
Со склонов острова открывается хороший и довольно необычный вид.
Если я правильно всё понял, то зимой на Байкале лёд близок к идеалу. Гладкий, твёрдый, красивый. Все бы, конечно, ездили туда зимой, если бы не мороз в тридцать градусов что днём, что ночью.
К началу марта морозы слабнут и днём уже довольно тепло, хотя ночью всё ещё может капитально приморозить. У нас при себе было два градусника, но оба в часах. Димины часы всё, что ниже -5 определяли как «low», а мои стабильно показывали -11 и сообщали, что ещё немного таких экспериментов и сядет батарейка. Ну а согласно архиву погоды у нас, иногда, почти -20 было.
Если же, вдруг, так случается, что днём наступает плюсовая температура, то лёд портится буквально за часы, покрываясь слоем трухи, в которую проваливаются коньки. Поэтому, очень важно угадать со временем, когда ехать на Байкал.
Ежедневно мы совершали чудеса перемещений.
Ну, вроде бы долго собирались, выходили в обед, долго искали объезд торосов (торорсов, торососов, трололосов, тоторросов, Лина, выбери правильный вариант), и в целом мало куда двигались.
Но потом находили какой-нибудь прямой участок и как втапливали, что километры пролетали незаметно и за три ходовых часа мы могли сделать дневную норму в сорок километров.
Иногда, я не знаю почему, но лёд под ногами просто завораживал.
Это точно какая-то магия или гипноз, потому что только что все ехали нормально, как, вдруг, начался другой лёд и люди подвисли. Мне хотелось фотографировать и не хотелось одновременно.
Потому что передать это не возможно, а вот пропустить, занимаясь тщетными попытками сфотографировать - легко.
Яўгена, которого и так всё время плющило от здешних красот и чудес, в такие моменты просто разрывало на части.
Стоянка тоже была шикарнейшая. И дров много и людей рядом совсем нет, и на небольшом возвышении, и вообще мне очень понравилась. На ней мы сварили борщ, и вообще, всё выглядело так, что жизнь удалась. Хотя, конечно, я начинал немного тосковать по приключениям, которые бродили где-то в округе, но с нами пока не пересекались.
Как-то так вышло, что все пошли спать, и у костра остались только Дима и я. Я, в принципе, тоже хотел пойти спать, но Дима достал из костра раскалённый металлический прут и проткнул им трухлявую сердцевину стоявшего рядом чурбана. Из недр чурбана пошёл весёленький дымок.
Мне это напомнило концепцию индейской свечи, о чём я и рассказал Диме. К моему удивлению, Дима с концепцией был не знаком, а потому сон как-то сам собой отложился на неопределённое время.
Сначала мы залили бензина для грелок в трухлявую сердцевину чурки и пытались поджечь его раскалённым прутом, но ничего не вышло. Когда мы всё-таки сообразили, как поджечь бензин, чтобы не опалить руки свеча замечательно разгорелась и вдохновляла нас на новые свершения.
Впереди у нас могла состояться ночёвка на льду, и свеча выглядела перспективно в плане того, чтобы даже на льду развести костёр. Однако других чурок с трухлявой сердцевиной у нас не было.
Вообще, по классике жанра, можно расколоть чурбан на 2-4 полешки, вырезать сердцевину и скрепить полешки чем-нибудь назад, например, проволокой. Проволока у нас была и чурбан был. Правда, большой очень, но кого это могло смутить. Так что дело оставалось за малым.
Я авторитетно заявил, что знаю технику клиньев и сейчас, если Дима не будет меня держать, расколю тут всё, как белка из Ледникового периода. Единственный вопрос выглядел так, что клин же куда-то забить надо, а в чурбане не было ни одной трещины. Мы долго по нему стукали топором и так и сяк. И даже потом чуть поменьше чурбан взяли, но всё без толку. Пытались забивать клинья куда попало, но без особого успеха.
Дальше была идея идти напролом, и распилить чурбан цепной пилой не поперёк, а вдоль. Начали пилить - не пилится. Вырубили канавку топором, чтобы пила не соскакивала, начали пилить снова и поняли, что, кажется, до утра не управимся.
Тут же я начал припоминать, что есть такой композитный материал пайкерит (состоящий изо льда и древесных опилок) из которого во время второй мировой войны союзники даже авианосцы строить хотели, такой он прочный. Возможно, наш чурбан тоже напитал воды и был просто неуничтожим.
В качестве последней надежды на торжество науки над бесчувственным бревном, мы залили в вырубленную канаву воды, в надежде, что она замёрзнет, расширится и разорвёт-таки чурбан. Понятно, что чурбан пережил эту жалкую потугу с усмешкой.
На следующий день состоялось важное событие, или даже два. Во-первых, мы достигли мыса Хобой, крайней точки острова Ольхон и теперь уже ехали назад.
А во-вторых мы, наконец, покинули так называемое малое море и выехали на бесконечные просторы могучего Байкала.
Вместе с этими событиями случилось и ещё одно - начал дуть ветер. Нас это более или менее устраивало, потому что дул он частично в спину, частично в бок, но, в целом в приемлемом направлении.
Разве что когда подъезжали к Узурам - конечной точке нашего ходового дня, ветер уже начинал мешать, отгоняя от берега.
Но длилось это буквально минут двадцать, так что никого ветер обидеть не успел.
Узуры - это крохотная деревня, где мы думали переночевать, но там всё было забито иностранными туристами и о том, чтобы приютить нас никто даже слушать не хотел. Мол, только по предварительной брони. Мимо нас, таких понурых и уставших прогуливалась сердобольная женщина из Питера, которая уже закончила свой поход на коньках. Она рассказала, что буквально в часе прогулочной езды есть очень хорошее и обустроенное место с дровами, кострищем, столиком и всем таким, где бы мы могли разместиться в палатках, если не найдём места в Узурах.
Этот вариант сразу же стал нашим запасным планом, а по мере возвращения гонцов из Узур быстро перерос в основной. Времени до заката было минут сорок, так что надо было спешить. Однако к тому времени как мы отъехали от берега, ветер был уже такой силы, что, в принципе, ногами можно было не толкаться, коньки ехали сами.
А пока мы проехали все прибрежные торосы и выехали на чистый лёд, ко всему прочему добавились ещё и лихие порывы ветра. Настолько лихие, что Ксюша сняла коньки и отказалась ехать в таких условиях, потому что очень страшно.
Как по мне, то погода была самая крутецкая. Сама природа давала нам возможность быстро и с кайфом долететь до места ночёвки. Ветер дул такими порывами, с которыми бороться было весьма не просто. Ну, так и смысл был в том, чтобы не бороться с ними, а использовать.
С другой стороны, Ксюшу тоже не бросишь, поэтому я пристегнул её саночки к себе, а саму её усадил на них пассажиром. Ксюша была сильно недовольна даже таким вариантом, но уже более или менее поддавалась уговорам.
Периодически с саночек она либо вставала, чтобы проехать торосы, либо сваливалась, либо просто в ужасе десантировалась, и мне надо было остановиться, чтобы подождать её. Если в это время дул ветер, всё это превращалось в забавное приключение. Сначала тормозишь сам, что не так уж и сложно, выпрямляешься, оглядываешься по сторонам, мол, я настолько крут, что победил этот ветер, а есть ли тут, неподалёку, ещё хоть кто-нибудь настолько же крутой как я? Но потом видишь, как мимо пролетают двое саночек и утягивают тебя в бесконечную даль. Остановился сам - останови саночки!
Дополнительных ощущений добавлял и сам Байкал. Не знаю, как объяснить этот эффект, но к вечеру лёд становился каким-то особенно хрупким и из-под ног постоянно расходились паутинки трещин. Едешь, а тут хрусь, и трык-трык-трык трещины во все стороны, причём быстрее, чем ты едешь. И вроде бы умом понимаешь, что ничего страшного, но холодок по спине всё равно струится.
Когда мы приехали к месту ночёвки, было уже совсем темно, а нам ещё предстояло перелезть невиданных до сих пор масштабов поле торошения. Позже-то мы, конечно, нашли сразу несколько простых и удобных путей через это поле, но в кромешной темноте просто невозможно выбирать оптимальный путь. Тем не менее, не куковать же нам было в пятидесяти метрах от лагеря всю ночь. Прошли всё это только чудом не убившись. Иногда было просто некуда наступить, потому что кругом только груды ледяных блинов, наваленных один на другой. Пробуешь на них наступить, а они ломаются и разъезжаются во все стороны.
Следующим день мы решили сделать днём отдыха. Мысль была в том, что мы стояли как раз рядом с началом тропы на гору Жима, высшую точку Ольхона. С неё мог бы открыться замечательный вид, ну и просто интересно было немного отвлечься от коньков.
Основная наша ошибка была в том, что это был как бы день отдыха, а потому все были максимально расслаблены и никуда не спешили. А зимой, в мороз, всё и так работает едва-едва, а если ещё и не спешить, то получится как у нас, выйти на восхождение в три часа дня.
Буквально через час ходьбы стало понятно, что мы до темноты не только спуститься не успеем, но и подняться тоже. Так что мы развернулись и понуро пошли назад. Правда, душа неумолимо требовала куда-нибудь всё-таки забраться. А мозг находился в постоянном поиске наиболее приемлемого варианта. В таких условиях ноги сами тянули куда-то вверх.
В итоге небольшой отряд наиболее подготовленных и мотивированных участников совершил восхождение по неклассифицированному маршруту западного склона неизвестного пупыря.
Целью восхождения был поиск мобильной связи для передачи данных о группе в МЧС. И хотя связи мы так и не нашли, не всегда наши цели ограничиваются официальными :)
К концу этого замечательного дня у нас оставалось совсем не много газа, и так же не много продуктов, а по планам мы должны были встать в пять, чтобы с рассветом сделать попытку проехать за день около 80км, чтобы доехать до конечной точки нашего маршрута - деревни Сахюрта.
Смысл был в том, что по нашей информации удобных ночёвок на нашем пути больше не было и если бы мы не преодолели этот участок за день, нам надо было бы ночевать на льду, чего большая часть группы страстно не желала. Так что мотивация всё проехать за день была сильна как никогда.