Как бы научиться любить страхи?
Помните, когда мы были маленькми мы боялись темноты или непонятных шорохов в углу темной комнаты. Когда мы подросли, пришло понимание, что боятся надо не пустых и темных пространств, а пустых и темных людей. Но я не об этом. А о чем я? Я о том азарте, который просыпался в моем детском сознании, когда меня захватывал страх темноты, страх неизвестного. Азарт был не первым, первым, все же был испуг и желание скрыться от опасности. Но когда после испуга со мной ничего плохого не происходило, становилось интересно. А есть ли там вообще что-либо, чего стоило бы бояться? И вот это было уже пограничное состояние страха с увлеченным интересом.
Когда мне было лет 10-12, мы каждое лето собирались аравой ребят и играли днями напролет в разные игры.Рос я в пятиэтажке, по соседству их было немало, потому и детей близкого возраста было достаточно. Не помню уже точно, откуда именно взялась эта игра. Когда я ее увидел, в нее играли ребята из соседних домов. Игра эта называлась Дракон. Для игры необходимы были два улосвия, сумерки или же темное время суток и количество людей не меньше 5-6 человек (а нас бывало человек 15). Все действо проходило на территории, прилегавшей к котельной, то есть пространство метров 100 на 25 вокруг здания и разбросанными то тут то там гаражами. Тот, кто водил кон, он же звался Драконом, прятался на этой территории, а остальные должны были спустя какое-то время, которое давалось Дракону на выбор засады, обойти вокруг котельной и найти Дракона. Но, найдя его, нужно было как можно быстрее от него убежать к удаленному от поля игры большому гаражу, прикосновение к которому делало тебя недоступным для Дракона. Того, кого ловил Дракон, оставался в поле с ним. Игра длилась до тех пор, пока не оставался один. Тот, кто оставался последним не пойманным, начинал водить следующий кон. Вся суть игры сводилась к получению того самого адреналина, которые выплескивается в кровь в момент испуга, но при этом было заведомо ясно, что ты в безопасности. Тогда мы любили страх, с готовностью отдаваясь ему. Летом это была наша излюбленная игра. Не передать словами, сколько это вызывало эмоций, обсуждений и прочих прелестей коллективных игр.
А вспомнил я это применительно уже в более сознательному возрасту. Люди так часто боятся, что складывается впечатление, будто им просто нравится бояться. Но если посмотреть на нас сквозь призму того, на что мы идем, несмотря на страхи, а что оставляем несовершенным, становится странно. Мы катастрофически боимся ошибиться, потому что с ужасом думаем о том осуждении, которого будем удостоены в случае провала. Мы боимся поступить необдуманно, потому что страншо подумать, к чему это все может привести. Мы даже боимся озвучить свои желания. Мы боимся об этом сказать кому бы то ни было, потому что кто-то или что-то в итоге может исполнить наше желание! А эта мысль пугает. Мы даже себе самим не всегда признаемся в том, чего мы хотим. Так и живем в состоянии, будто мы никогда ничего не хотим, и у нас уже и так все есть.
Зачастую наши страхи связаны не с вопросом жизни и смерти, а с какими-то оценочнми суждениями, представлениями и прочими радостями роживания в социуме. То есть мы сознательно отказываемся от самих себя, от своих желаний и стремлений, в пользу более ровного и, увы, зачастую невзрачного существования. Попробовать сделать что-то, попытаться воплотить идею в жизнь часто не так опасно, как мы того боимся. Но как часто мы пытаемся?
В детстве взгляд на вещи был проще и легче. Это оттого, что ребенок не понимает, на чем строится жизнь, скажете вы. Потому что у него мало проблем, а те, которые возникают, спустя короткое время кажутся уже смешными. Может быть вы и правы. Но подумайте вот о чем, если вы повзрослели и стали умным зрелым человеком, который понимает, что такое жизнь и откуда растут ноги у людей, то чего стоит ваша жизнь без осуществления ваших желаний? Если вы понимаете, что бывают трудности только для того, чтобы сокрушаться над тем, как турдно жить, то понимание это вам вообще ни к чему. Мы боимся шагнуть в неизвестное, меняя возможность на уже известную бесперспективность. Я не говорю, что каждый человек в каждый момент своей жизни должен безрассудно шагать то влево, то вправо. Я говорю, что сидеть всю жизнь на одном месте - это не признак стабильности, это признак приземленности.
Когда мне было лет 10-12, мы каждое лето собирались аравой ребят и играли днями напролет в разные игры.Рос я в пятиэтажке, по соседству их было немало, потому и детей близкого возраста было достаточно. Не помню уже точно, откуда именно взялась эта игра. Когда я ее увидел, в нее играли ребята из соседних домов. Игра эта называлась Дракон. Для игры необходимы были два улосвия, сумерки или же темное время суток и количество людей не меньше 5-6 человек (а нас бывало человек 15). Все действо проходило на территории, прилегавшей к котельной, то есть пространство метров 100 на 25 вокруг здания и разбросанными то тут то там гаражами. Тот, кто водил кон, он же звался Драконом, прятался на этой территории, а остальные должны были спустя какое-то время, которое давалось Дракону на выбор засады, обойти вокруг котельной и найти Дракона. Но, найдя его, нужно было как можно быстрее от него убежать к удаленному от поля игры большому гаражу, прикосновение к которому делало тебя недоступным для Дракона. Того, кого ловил Дракон, оставался в поле с ним. Игра длилась до тех пор, пока не оставался один. Тот, кто оставался последним не пойманным, начинал водить следующий кон. Вся суть игры сводилась к получению того самого адреналина, которые выплескивается в кровь в момент испуга, но при этом было заведомо ясно, что ты в безопасности. Тогда мы любили страх, с готовностью отдаваясь ему. Летом это была наша излюбленная игра. Не передать словами, сколько это вызывало эмоций, обсуждений и прочих прелестей коллективных игр.
А вспомнил я это применительно уже в более сознательному возрасту. Люди так часто боятся, что складывается впечатление, будто им просто нравится бояться. Но если посмотреть на нас сквозь призму того, на что мы идем, несмотря на страхи, а что оставляем несовершенным, становится странно. Мы катастрофически боимся ошибиться, потому что с ужасом думаем о том осуждении, которого будем удостоены в случае провала. Мы боимся поступить необдуманно, потому что страншо подумать, к чему это все может привести. Мы даже боимся озвучить свои желания. Мы боимся об этом сказать кому бы то ни было, потому что кто-то или что-то в итоге может исполнить наше желание! А эта мысль пугает. Мы даже себе самим не всегда признаемся в том, чего мы хотим. Так и живем в состоянии, будто мы никогда ничего не хотим, и у нас уже и так все есть.
Зачастую наши страхи связаны не с вопросом жизни и смерти, а с какими-то оценочнми суждениями, представлениями и прочими радостями роживания в социуме. То есть мы сознательно отказываемся от самих себя, от своих желаний и стремлений, в пользу более ровного и, увы, зачастую невзрачного существования. Попробовать сделать что-то, попытаться воплотить идею в жизнь часто не так опасно, как мы того боимся. Но как часто мы пытаемся?
В детстве взгляд на вещи был проще и легче. Это оттого, что ребенок не понимает, на чем строится жизнь, скажете вы. Потому что у него мало проблем, а те, которые возникают, спустя короткое время кажутся уже смешными. Может быть вы и правы. Но подумайте вот о чем, если вы повзрослели и стали умным зрелым человеком, который понимает, что такое жизнь и откуда растут ноги у людей, то чего стоит ваша жизнь без осуществления ваших желаний? Если вы понимаете, что бывают трудности только для того, чтобы сокрушаться над тем, как турдно жить, то понимание это вам вообще ни к чему. Мы боимся шагнуть в неизвестное, меняя возможность на уже известную бесперспективность. Я не говорю, что каждый человек в каждый момент своей жизни должен безрассудно шагать то влево, то вправо. Я говорю, что сидеть всю жизнь на одном месте - это не признак стабильности, это признак приземленности.