Это лето выдалось у меня трудовым. Вначале
благополучное рождение нашей театральной студии, а потом переезд - событие в теории радостное, а на практике, как известно, крайне неприятное и хлопотное.
Но не хотелось бы, чтобы между двумя этими важными жизненными вехами затерялась ещё одна существенная новость. Я наконец-то закончил свой многолетний труд по переводу книги Ричарда Докинза "Расплетая радугу".
Да-да, многолетний, так вышло: с просроченными дедлайнами, с перенесёнными сроками и просроченными новыми дедлайнами, с невыполненными обещаниями и новыми клятвенными заверениями, тоже невыполненными. Жизнь, увы, распорядилась так, а не иначе.
Ну да нечего обо всём этом говорить. Теперь главное то, что перевод готов, и я очень им доволен!
"Расплетая радугу" стоит среди книг Ричарда Докинза особняком. Настолько особняком, что многими эта книга остаётся незамеченной. Сегодня приятно вспомнить, что пять лет назад именно я во время своего визита в фонд "Династия" посоветовал им не пренебрегать ею и включить её в готовившееся квази-собрание сочинений Докинза. Теперь, увы, "Династии" уже нет, но слегка утешает то, что книги продолжают выходить.
"Расплетая радугу" - это уже третья книга Докинза, переведённая мной. И на мой взгляд, она входит в четвёрку его главных трудов. Три других: "Эгоистичный ген" (первая его книга, произведшая в 1976 г. эффект разорвавшейся бомбы), "Расширенный фенотип" (самая важная работа Докинза по мнению самого автора, глубочайшее переосмысление эволюционной теории, одна из вершин человеческой мысли XX столетия) и "Слепой часовщик" (неувядающий шедевр научно-популярной литературы - увлекательный путеводитель по дарвинизму для "чайников" и сомневающихся).
Испытываю гордость от того, что три книги из этой четвёрки впервые увидели (или вот-вот увидят) свет на русском языке в моих переводах!
Так о чём же книга "Расплетая радугу"? В чём её особенность?
Она - о... поэзии. Нет, Докинз не рядится в одежды литературного критика. Он пишет только о том, в чём превосходно разбирается, - о поэзии окружающего нас мира, которая открывается нам по мере того, как мы его познаём. А познаём мы мир при помощи науки. И тот, кто отказывается от этого "волшебного ключика", добровольно лишает себя огромного количества красоты и поэзии, делая свой мир намного более серым и унылым, чем он мог бы быть. Но для изложения и поддержания своего тезиса Докинз то и дело прибегает к помощи поэзии в самом прямом смысле этого слова, показывая себя тонким знатоком изящной словесности.
Заглавие книги, Unweaving the Rainbow, строго говоря, непереводимо. Это перефразированная цитата из поэмы Джона Китса "Ламия". И трудность здесь не только в том, что в единственном имеющемся в доступе русском переводе этой поэмы данная фраза как таковая отсутствует. Просто поэтическая культура чувствительна к языковым барьерам как никакая другая. Вот представьте себе, что какой-нибудь русскоязычный автор назовёт свою книгу "Мороз и солнце". Как это перевести на английский? Frost and Sun? Формально всё точно, но сколько культурных ассоциаций и подтекстов пропадает безвозвратно!
Китс вынесен в заголовок неспроста. Но тут я лучше дам слово самому Докинзу (глава 3):
В декабре 1817 г. английский живописец и критик Бенджамин Хейдон представил Джона Китса Уильяму Вордсворту за ужином в своей лондонской мастерской, где также присутствовал Чарльз Лэм и прочие представители литературных кругов. На видном месте была выставлена новая картина Хейдона, изображавшая вход Христа в Иерусалим, с фигурами Ньютона, верующего, и Вольтера, скептика. Лэм, напившись, стал упрекать художника за то, что тот нарисовал Ньютона - «этот парень не верил ни во что, если только это не было так же ясно, как три стороны треугольника». Китс поддержал Лэма: Ньютон, по его мнению, уничтожил всю поэзию радуги, сведя её к преломлению света, проходящего сквозь призму. «Я не мог ему отказать», - ответил Хейдон, «после чего мы все выпили за здоровье Ньютона и за то, чтоб математике пусто было». Много лет спустя Хейдон вспомнит этот «нетленный ужин» в своём письме к Вордсворту - тому из собутыльников, кто ещё оставался в живых.
А помнишь ли, как Китс предложил тост «чтоб памяти Ньютона пусто было»? А когда ты, прежде чем выпить, стал требовать объяснений, ответил: «Это за то, что он разрушил поэзию радуги, сведя её к какой-то призме». Эх, дорогой мой старина, никогда нам с тобой больше не видать таких деньков!
Вся книга Докинза - это развёрнутый ответ великому поэту, полемика с ним. С обычной для себя убедительностью Докинз доказывает, что, "расплетя радугу", Ньютон не только не разрушил, но многократно преумножил её поэзию. В двенадцати главах своей книги Докинз протягивает нити от знаменитого эксперимента Ньютона к самым разным научным и техническим достижениям - от инфракрасного смещения, ДНК-дактилоскопии, рядов Фурье и даже суеверий у птиц до компьютерной мыши и виртуальной реальности. И повсюду рассыпает перед нами чудеса - неисчислимые, поразительные чудеса.
Полное заглавие книги звучит как "Расплетая радугу: наука, заблуждения и потребность изумляться". Докинз полагает, что насущная "потребность изумляться" свойственна всем людям, и что именно она является двигателем как научного любопытства, так и творческих порывов. Эта же потребность лежит в основе религиозного благоговения, а в ещё более низменном и грубом виде служит причиной популярности гороскопов, "экстрасенсов" и телепередач про "паранормальное".
Но что было бы, если бы поэты - и вообще люди искусства - чуть больше интересовались наукой и вдохновлялись ею? Как звучала бы "Эволюционная симфония" Бетховена? Как выглядел бы "Большой взрыв", написанный кистью Микеланджело? Докинз убеждён в том, что знание науки и понимание её поэзии принесло бы огромную пользу любому художнику. Точно так же как образное, поэтическое мышление испокон веков приводило учёных к самым ярким и неожиданным открытиям и изобретениям.
"Китсы и ньютоны, прислушавшись друг к другу, могли бы услышать пение галактик", - такова заключительная фраза и финальный вывод этой прекрасной книги. Увы, пока что ключевое слово тут "бы". Докинз приводит вопиющие примеры того, сколь мало люди искусства и представители литературных кругов, даже самые выдающиеся, интересуются достижениями естественных наук и даже склонны бравировать своим невежеством. Скажем, Д. Г. Лоуренс отказывался верить в то, что луна светит не своим, а отражённым светом. Это, дескать, оскорбляло его эстетическое чувство.
Добавлю в скобках лично от себя одну мысль. В эпоху Возрождения научная и творческая интеллигенция "тусовались" вместе - более того, зачастую это были одни и те же люди. В то время "ньютоны" и "китсы" действительно прислушивались друг к другу. Результат - тот мощный интеллектуальный взрыв, последствиями которого (от фортепианной сонаты Шуберта и поэмы Пушкина до беспроводной связи в соседнем кафе и лазерной хирургии) мы все сегодня имеем возможность наслаждаться. Впоследствии же эти две "тусовки" размежевались и даже начали противопоставлять себя друг другу. Так, быть может, именно вследствие этого размежевания так популярны в гуманитарной среде идеи, что "всё уже написано", "все темы в искусстве исчерпаны", "новаторство больше невозможно" и т. п.? Лично я так просто уверен, что причина исключительно в этом. Что в последние десятилетия человеческий разум в своих высших проявлениях вышел на совершенно новые горизонты, открывающие простор для подлинно новых, прежде немыслимых, тем и направлений в искусстве. Просто творческой интеллигенции забыли об этом доложить, а она (не вся, конечно, но в основной массе) постеснялась сама поинтересоваться.
Но, повторяю, последняя мысль целиком и полностью моя - она скорее навеяна книгой Докинза, нежели высказана там напрямую. Напротив, общая тональность книги "Расплетая радугу" скорее благожелательная и доброжелательная. И это естественно, ибо, во-первых, творческая и, шире, гуманитарная интеллигенция - это, видимо, как раз та аудитория, к которой Докинз обращается в первую очередь (хотя интересно будет всем). А во-вторых, книга написана в относительно благополучном (как мы сегодня понимаем) 1998 г., когда многие гадости были ещё впереди. Немного времени спустя интонация Докинза станет гораздо более жёсткой и непримиримой, и это вполне можно понять. Но прежний, ранний Докинз мне, пожалуй, всё же милее.
Да-да, именно так: "Расплетая радугу" выходит на русском языке через два десятка лет после оригинальной публикации. Повторяется примерно та же история, что и с "Эгоистичным геном", и с "Расширенным фенотипом", и со "Слепым часовщиком". Увы.
Но поскольку свято место пусто не бывает, то, опять-таки, как и в случае с "Фенотипом" и "Часовщиком", по сети вовсю гуляет "самопальный" перевод. Я не знаю, кем он сделан, и не могу судить, насколько он хорош или плох, т. к. не заглядывал в него. Просмотрел только содержание. Увидел, что название главы The Selfish cooperator переведено как "Эгоистичный кооператор". В воображении сразу же всплыла картина: конец 80-х, ларёк "Овощи - фрукты", а за прилавком кооператор. С усиками, пузатый и эгоистичный-эгоистичный.
Но я не настолько самонадеян, чтобы утверждать, будто уж я-то никогда не допускаю ни переводческих ляпов, ни неудачных речевых оборотов. И если я настоятельно рекомендую вам не читать сетевой самиздатовский перевод, а дождаться, когда выйдет перевод официальный, то по другой причине. Дело в том, что книгу выпускает издательство Corpus - одно из лучших российских издательств (а по моему субъективному мнению, так вообще лучшее). А потому книга в очень надёжных руках: над ней помимо весьма неплохого меня (простите мне мою прямоту) работают высокопрофессиональные редакторы, как научные, так и просто, не говоря уже о корректорах. Всей честной компанией мы, в разных точках земного шара, сядем за компьютеры и, проведя несколько бессонных ночей в ругани и спорах, вылижем весь текст до полного блеска. Гарантирую.
Поэзия - главный герой книги, и переводчику, то есть мне, это создавало особые трудности. В частности, повышенные требования к качеству поэтических, да и прозаических, цитат. Одной лишь передачей их содержания ограничиваться было никак нельзя, надо было, насколько это возможно, передать и восхищение автора их красотой. (Порой цитаты эти бывали вплетены в авторский текст безо всяких кавычек. Уверен, что "выловить" мне удалось не всё, но я очень старался).
И тут возникло сразу две проблемы. Во-первых, имеющиеся переводы стихов порой оказывались чересчур вольными. Что для поэзии, в общем-то, нормально, но иногда из-за этого пропадал тот самый смысловой нюанс, ради которого Докинз, собственно, цитату и приводил. Не раз мне приходилось, сличая несколько классических переводов, делать непростой выбор между наиболее художественно ценным и наиболее точным.
Во-вторых, несмотря на то, что английская поэзия переводилась у нас много и хорошо, переведены отнюдь не все классические стихи - даже не все хрестоматийные. В тех случаях, когда цитировались именно такие, никогда не переводившиеся, произведения, мне ничего не оставалось, кроме как браться за перевод самому. Быть может, кто-то заметил, что с некоторых пор я публикую здесь переводы всяких странных стихов? Так вот, это было не по чистому велению души, а в рамках работы над книгой Докинза. Кстати, некоторыми из этих переводов я по-настоящему горжусь. Например,
этим и
этим, но не только.
Докинз в своей книге и сам поднимается до высот подлинной поэзии. Вот, скажем, знаменитая цитата из главы 1:
Проспав сотни миллионов лет, мы наконец открыли глаза на великолепной планете, брызжущей красками, изобилующей жизнью. Через несколько десятилетий наши глаза должны будут закрыться вновь. Что может быть благороднее и просвещённее, чем потратить отпущенное нам время на стремление понять эту вселенную и то, каким образом нам довелось в ней проснуться? Вот что я отвечаю, когда меня спрашивают (на удивление часто), ради чего я вообще удосуживаюсь вставать по утрам. Можно спросить и наоборот: не грустно ли отправляться в могилу, даже не поинтересовавшись, почему ты родился? Кто от такой мысли не выпрыгнет из постели, горя нетерпением продолжить открытие этого мира и радуясь быть его частью?
О выходе книги, разумеется, сообщу дополнительно. Но пока могу от всей души заявить, что оглядываюсь на эту работу с чувством, как говорил один генсек, глубокого удовлетворения. Во-первых, я доволен её качеством, а во-вторых... Мне кажется, что человечество попало в серьёзный переплёт, и что спасти нашу цивилизацию от гибели могут только три вещи: просвещение, просвещение и просвещение.
Поэтому, глядя на происходящее в России в частности и в мире вообще, я думаю, что перевод книги Докинза на русский язык - это лучший подарок, какой я только могу сегодня сделать своей стране и своей культуре.