О собеседниках и беседах
Известное дело, бумага поприятней будет, чем чужие уши. Право слово, ей ведь хватает такта промолчать даже в ответ на откровенный вздор. Она не перебьет и всегда даст время взвесить нарождаемое красное словцо, передохнуть по необходимости и прицепить к нему следующее. Ей Богу, не станете же вы томить своего визави, медля перед новым рывком красноречия и не решаясь отпустить на волю скомканную мысль. Благодарный слушатель на дороге не валяется. С ними нынче дефицит - хоть занимай. Собеседник прямосидящий отличается нетерпеливостью и привередливостью; при понижении уровня интереса наблюдается искажение осанки и повышение уровня внимания к окружающей среде. Таких нужно вскармливать всевозможными затейливыми пустышками, бережно и хлопотливо, как подслеповатых котят, выхаживать с должной обходительностью, по мере того, как крепчает ваш повествовательный пыл. К заветной мысли должно подходить издалека, с кропотливостью карапуза, складывающего кораблик, сглаживая прогибы беседы добротными прибаутками. С бумагой куда как проще. На нее можно сходу валить всю свою истую духовность и ретивую интеллектуальность. Она с охотой примет всякое соображенье или спрячет в мятый кокон иную чернушку. С живым оппонентом из крови, плоти и тщеславия, право излиться в вольном откровении еще нужно заслужить, выстрадать, выносив на себе разом все житейские хлопоты и душевные расстройства с чужого плеча. И, честно выстояв очередь за словом, с помятой кармой и побитым самолюбием ты ныряешь в карман, выуживая расплату, но с досадой обнаруживаешь лишь мятый фантик от растаявшей припасенной мысли и руку, перемазанную коричневым, как вся твоя жизнь. И ты замираешь с гулкой пустотой внутри, как опорожненный улей, в котором от медовой сласти остался лишь приторный запах и жужжание одиноко заплутавшей пустяковой мыслишки, и створки запираешь покрепче. Ведь дураки, как известно, молчат, а умные умалчивают. Нет, что ни говорите, а с бумагой все как-то лучше.