Стрельцы против немецких мушкетёров. 1611 г.
Конец марта 1611 г.: «Просовецкий с войском прибывает на помощь Москве.
Против него пан Гонсевский отправил часть войска с паном Зборовским и паном Струсем. Схватка конницы не была слишком ожесточённой, но когда Просовецкого стали теснить, он, потеряв с двести человек, ушёл в свои гуляй-городы. Чтобы атаковать их, у наших не было людей, поэтому на ночь они вернулись в город. А Просовецкий отступил на несколько миль со своим войском, дождался Ляпунова и некоторых других с большими силами. Соединился с ними Заруцкий. В Великий Понедельник всё это стотысячное войско пришло под столицу и встало за Москвой-рекой у Симонова монастыря.
Москвитяне сразу заняли монастырь, а вокруг, несмотря на многочисленность своего войска, расставили гуляй-городы. Через несколько дней мы всем войском вышли к ним в поле, оставив в крепости горстку людей. Подошли мы к обозу очень близко, но неприятель к нам выйти не захотел. Здесь же неподалеку была маленькая деревушка, она была занята стрельцами. Чтобы выбить их оттуда, Гонсевский направил немецкую пехоту (у него было около сотни мушкетёров), но та ничего не смогла сделать. Стрельцы её оттуда вытеснили и ряды мушкетёров поредели. Наша пехота отошла к коннице, но потом и нам, конным, московская пехота стала наносить урон. В моей хоругви был ранен один из товарищей - Юрковский. Пуля попала ему в глаз и застряла в голове, а сам он замертво упал вместе с убитым конём. Это нас отрезвило.
Дошло до того, что товарищи, у которых были длинные рушницы, спешивались и вели перестрелку с пехотой. Хоругви мы отвели подальше, ибо стоять вблизи было бесполезно. Московская пехота отступила, выманить же конницу мы не сумели, долго стоять впрочем - тоже; пришлось уходить к городу. Увидев это, москвитяне двинулись за нами, используя хитрую уловку: как только мы к ним поворачивали, москвитяне уходили назад, мы к городу - они за нами. Поэтому наше отступление с поля боя было трудным и опасным; враг использовал такую хитрость: двинешься к нему - убегает, повернёшь назад - он за тобой. Однако, с Божьей помощью, ушли мы удачно и больше нападать на них не дерзали - не было силы. Потом пробовали наши подобраться к монастырю с петардой, но у них ничего не вышло». (Мархоцкий Н. История московской войны. М.: РОССПЭН, 2000. С. 91-92. Marchocki Mikołaj Ścibor. Historya wojny Moskiewskiej. Poznań. 1841. S. 117-119.)
Здесь показателен не сам бой стрельцов с европейской пехотой. Подобных боёв в истории было много. Суть в том, что ротмистр Миколай (Николай) Мархоцкий чётко разделял немецкую, польскую и русскую пехоты. На польском это гораздо выразительнее, чем получилось в вышеуказанном переводе: «Była tuż pod ich obozem mala wioska, w któréj oni mieli strzelce swoje. Tam pan Gąsiewski piechoty niemieckiéj mając z sobą ze sto muszkieterów;...». («Была тут под их обозом малая деревня, в которой они имели стрельцов своих. Там пан Гонсевский пехоты немецкой имел с собой со сто мушкетёров;...».)
Сейчас можно встретить утверждения, будто Иван Грозный учреждал стрельцов по европейским образцам, и поэтому стрельцы изначально являлись лишь подражанием соседним европейским пехотам, не представляя из себя ничего самостоятельного в военном деле. Как можно видеть из записок иностранцев, это не так. Более того, хорошо знавший европейское и русское военное дело Мархоцкий выражением «стрельцов своих» указывает, что они были самобытной русской пехотой.