Тёма
Самые страшные, царапающие посты - не те, где пишут, какой он был весёлый, умный, по-настоящему добрый (он действительно такой), а где ещё упоминают и его "отклонения" от идеальности, милые недостатки, не лучшие привычки. Такие посты более настоящие, не мифологизированные, живые; и от того, что они такие живые, а он - нет, бросает в какие-то неудержимые слёзы.
Я эту неделю как-то ровно провёл. Очень мрачно, мутно, топко, серо, но в целом ровно (кроме самого первого дня) и условно спокойно. Наверное, потому что никак не мог до конца осознать и почувствовать. Каждый раз, когда заходил в почту, в голове начинался какой-то замкнутый круг мыслей, что, вот, его скоро привезут - и будет большая встреча всех, конечно, поругаемся на него, что всех поставил на уши, но не очень серьёзно, он что-то ответит в своей характерной манере с большими скачками интонации, таким "нет, ну эээ", а потом вдруг понимал, что все встретимся не то чтобы на обычной тусовке, а на его похоронах; а там уже следующие мысли, что вот тогда, конечно, - нет, но вот после этого надо будет с ним посоветоваться перед докладом, который скоро будет, есть вопросы. И каждый логический конец такой мысли, конец из реального мира, как на американских горках вниз - такая пустота в животе и холод на мгновение. Но это как-то фрагментарно было.
А сегодня была встреча куска адыгейской экспедиции по поводу того, как провести презентацию экспедиции для других курсов и зазвать новых участников. И я смотрел на ЛаТипе на то кресло, в котором он почти всегда сидел на экспедиционных семинарах, и только тогда на меня какой-то тонной стало наваливаться то, что он больше в этом кресле сидеть не будет, утонув в нём, смотря в бумажку с текстом и запустив руку в свою поразительную шевелюру, изредка что-то говоря. И вообще никак в нём сидеть не будет. И несколько раз появлялась уже на кончике языка фраза, что в том или этом моменте презентации надо будет, чтобы Тёма что-то про их обычаи сказал, а тут - про приметы. А потом уже только осталась, что кресло пустое и что он больше не будет ничего рассказывать. Ни на презентации, ни в компании с друзьями, ни на фольклорных занятиях, ни в гугл.чате, ни в этом кресле.
Потом было олимпиадное собрание, потом я побывал в прекрасных гостях, поделал ещё какие-то дела дома, а ночью, сейчас, меня окончательно накрыло почувствованным днём осознанием и слезами.
Мы с ним познакомились в адыгейской экспедиции. Артём Козьмин, фольклорист. И там был его доклад на первом экспедиционном семинаре, потом разговоры по вечерам и ночам - про фольклор и про всё; я заразился его увлечённостью, попал на фольклорную школу. И в экспедиции, и в школе, и на семинарах он терпеливо отвечал на все мои дурацкие новичковые вопросы, его можно было спрашивать, не боясь и не стесняясь, обо всём непонятном, с чем не решишься ни к кому другому подойти. Меня восхищало это его терпение, доброта, его умение интересно рассказать что угодно, и ещё то, что он не был идеальным: оно только усиливало это чувство. И на школе, и в экспедиции он вселял уверенность, спокойствие - по знаниям, по жизненному опыту, по пониманию мира, людей и всего, что там творится; что подскажет, поможет со всем сложным и непонятным научным, поможет с физическим, с гопниками в окне поговорит, с цепляющимися парням на семёрке; посоветует, как собрать полулингвистический-полуэтнографический материал для доклада, сходит за компанию в магазин с диктофоном в кармане, чтобы тайно записать опрос, сходит со мной к играющим детям позадавать вопросы, потому что я один не решаюсь. Поможет всем и со всем, первый, сильный. Разложит по полочкам любой непонятный вопрос про мир и единственный осмелится сразиться с протухшей вонючей тряпкой по имени Вася. Улыбка, истории, байки, случаи, пошлые анекдоты; научные штуки, факты, объяснения, обзоры - Тёма на самом деле был в моём понимании образцом оптимизма и сочетания научной серьёзности с жизненной весёлостью и - не знаю, как это его качество передать - безалаберностью? бестолковостью? беспорядочностью? у этих слов слишком негативный смысл, а у Тёмы было что-то похожее, но только положительное. И если это случилось с Тёмой, я теперь правда не знаю, кому верить и во что верить, на что ориентироваться в понимании людей. Теперь все как с другой планеты, я ни о ком ничего не знаю и, видимо, не могу считать, что хоть что-то могу знать и понимать в других. Благодаря Тёме на фольклорной школе я познакомился с невероятным количеством прекрасных людей; одно из тех знакомств уже больше года для меня самое главное, но именно за это я так и не сказал Тёме спасибо.. Хотя он сам всё понимал, конечно.
Почему-то больнее всего сейчас вспоминаются маленькие неидеальности - как он руками во время увлечённого объяснения, его постоянные безумные опечатки в переписке, смешная походка в последней экспедиции из-за постоянно разваливающихся шлёпанцев - это то живое, детали, мелочи, который сейчас режут, которые о самом живом Тёме. Его огромный ум, опыт, увлечённость, доброта, научный азарт - это всё очень глобальное, оно останется на потом; сейчас детали. Но в будущее без этого тоже страшно заглядывать.
Ещё он был один из редких людей, кто писал в г.чате совсем нечасто, но зато абсолютно просто так - не по делу. Я всё ждал, когда после обычных перекличек "как дела-что нового" будет какой-то вопрос или просьба, а их не было. Это был действительно разговор про "как дела", с целью "как дела". И раз за разом я поначалу недоумевал, где конкретный вопрос, потом тут же осознавал и искренне радовался, что так тоже бывает. В самых болезненных постах пишут про то, каким Тёма был другом, каким был Тёма-друг. Здесь, наверное, оно проявлялось в этих коротеньких разговорчиках: мы не были очень близкими друзьями, и эти разговоры быстро увядали - наверное, с моей стороны. Вживую, на школах, в экспедиции, при встречах как-то это было больше, длиннее, но тут не получалось. И тем больнее, что Тёма мне всё равно писал. Меня безумно гнетёт, что сам я, наверное, только один раз написал Тёме просто так - как раз за полторы недели до, и то там было диалога только 11 строк, опять, опять из-за меня. Я всю неделю мучаюсь тем, что не продолжил тот диалог хоть какой ерундой. Это бы ничего не изменило, боюсь, но я не могу не чувствовать свою вину. Тёма - первый мой друг, который умер. Но, наверное, это чувство - недолюбили! - бывает всегда.
Смотрю выше: это плохо, я писал про Тёму, а написал, по сути, эгоистично про себя. Но, кажется, для всех нас каждый человек - это в первую очередь то, что от него есть в нас и кто он есть именно для нас. Наверное, тот Тёма, которого я знал (и, быть может, не тот Тёма, который был внутри него), не обиделся бы. Но простите все те, кто смог написать именно о Тёме, и спасибо вам за это.
Я эту неделю как-то ровно провёл. Очень мрачно, мутно, топко, серо, но в целом ровно (кроме самого первого дня) и условно спокойно. Наверное, потому что никак не мог до конца осознать и почувствовать. Каждый раз, когда заходил в почту, в голове начинался какой-то замкнутый круг мыслей, что, вот, его скоро привезут - и будет большая встреча всех, конечно, поругаемся на него, что всех поставил на уши, но не очень серьёзно, он что-то ответит в своей характерной манере с большими скачками интонации, таким "нет, ну эээ", а потом вдруг понимал, что все встретимся не то чтобы на обычной тусовке, а на его похоронах; а там уже следующие мысли, что вот тогда, конечно, - нет, но вот после этого надо будет с ним посоветоваться перед докладом, который скоро будет, есть вопросы. И каждый логический конец такой мысли, конец из реального мира, как на американских горках вниз - такая пустота в животе и холод на мгновение. Но это как-то фрагментарно было.
А сегодня была встреча куска адыгейской экспедиции по поводу того, как провести презентацию экспедиции для других курсов и зазвать новых участников. И я смотрел на ЛаТипе на то кресло, в котором он почти всегда сидел на экспедиционных семинарах, и только тогда на меня какой-то тонной стало наваливаться то, что он больше в этом кресле сидеть не будет, утонув в нём, смотря в бумажку с текстом и запустив руку в свою поразительную шевелюру, изредка что-то говоря. И вообще никак в нём сидеть не будет. И несколько раз появлялась уже на кончике языка фраза, что в том или этом моменте презентации надо будет, чтобы Тёма что-то про их обычаи сказал, а тут - про приметы. А потом уже только осталась, что кресло пустое и что он больше не будет ничего рассказывать. Ни на презентации, ни в компании с друзьями, ни на фольклорных занятиях, ни в гугл.чате, ни в этом кресле.
Потом было олимпиадное собрание, потом я побывал в прекрасных гостях, поделал ещё какие-то дела дома, а ночью, сейчас, меня окончательно накрыло почувствованным днём осознанием и слезами.
Мы с ним познакомились в адыгейской экспедиции. Артём Козьмин, фольклорист. И там был его доклад на первом экспедиционном семинаре, потом разговоры по вечерам и ночам - про фольклор и про всё; я заразился его увлечённостью, попал на фольклорную школу. И в экспедиции, и в школе, и на семинарах он терпеливо отвечал на все мои дурацкие новичковые вопросы, его можно было спрашивать, не боясь и не стесняясь, обо всём непонятном, с чем не решишься ни к кому другому подойти. Меня восхищало это его терпение, доброта, его умение интересно рассказать что угодно, и ещё то, что он не был идеальным: оно только усиливало это чувство. И на школе, и в экспедиции он вселял уверенность, спокойствие - по знаниям, по жизненному опыту, по пониманию мира, людей и всего, что там творится; что подскажет, поможет со всем сложным и непонятным научным, поможет с физическим, с гопниками в окне поговорит, с цепляющимися парням на семёрке; посоветует, как собрать полулингвистический-полуэтнографический материал для доклада, сходит за компанию в магазин с диктофоном в кармане, чтобы тайно записать опрос, сходит со мной к играющим детям позадавать вопросы, потому что я один не решаюсь. Поможет всем и со всем, первый, сильный. Разложит по полочкам любой непонятный вопрос про мир и единственный осмелится сразиться с протухшей вонючей тряпкой по имени Вася. Улыбка, истории, байки, случаи, пошлые анекдоты; научные штуки, факты, объяснения, обзоры - Тёма на самом деле был в моём понимании образцом оптимизма и сочетания научной серьёзности с жизненной весёлостью и - не знаю, как это его качество передать - безалаберностью? бестолковостью? беспорядочностью? у этих слов слишком негативный смысл, а у Тёмы было что-то похожее, но только положительное. И если это случилось с Тёмой, я теперь правда не знаю, кому верить и во что верить, на что ориентироваться в понимании людей. Теперь все как с другой планеты, я ни о ком ничего не знаю и, видимо, не могу считать, что хоть что-то могу знать и понимать в других. Благодаря Тёме на фольклорной школе я познакомился с невероятным количеством прекрасных людей; одно из тех знакомств уже больше года для меня самое главное, но именно за это я так и не сказал Тёме спасибо.. Хотя он сам всё понимал, конечно.
Почему-то больнее всего сейчас вспоминаются маленькие неидеальности - как он руками во время увлечённого объяснения, его постоянные безумные опечатки в переписке, смешная походка в последней экспедиции из-за постоянно разваливающихся шлёпанцев - это то живое, детали, мелочи, который сейчас режут, которые о самом живом Тёме. Его огромный ум, опыт, увлечённость, доброта, научный азарт - это всё очень глобальное, оно останется на потом; сейчас детали. Но в будущее без этого тоже страшно заглядывать.
Ещё он был один из редких людей, кто писал в г.чате совсем нечасто, но зато абсолютно просто так - не по делу. Я всё ждал, когда после обычных перекличек "как дела-что нового" будет какой-то вопрос или просьба, а их не было. Это был действительно разговор про "как дела", с целью "как дела". И раз за разом я поначалу недоумевал, где конкретный вопрос, потом тут же осознавал и искренне радовался, что так тоже бывает. В самых болезненных постах пишут про то, каким Тёма был другом, каким был Тёма-друг. Здесь, наверное, оно проявлялось в этих коротеньких разговорчиках: мы не были очень близкими друзьями, и эти разговоры быстро увядали - наверное, с моей стороны. Вживую, на школах, в экспедиции, при встречах как-то это было больше, длиннее, но тут не получалось. И тем больнее, что Тёма мне всё равно писал. Меня безумно гнетёт, что сам я, наверное, только один раз написал Тёме просто так - как раз за полторы недели до, и то там было диалога только 11 строк, опять, опять из-за меня. Я всю неделю мучаюсь тем, что не продолжил тот диалог хоть какой ерундой. Это бы ничего не изменило, боюсь, но я не могу не чувствовать свою вину. Тёма - первый мой друг, который умер. Но, наверное, это чувство - недолюбили! - бывает всегда.
Смотрю выше: это плохо, я писал про Тёму, а написал, по сути, эгоистично про себя. Но, кажется, для всех нас каждый человек - это в первую очередь то, что от него есть в нас и кто он есть именно для нас. Наверное, тот Тёма, которого я знал (и, быть может, не тот Тёма, который был внутри него), не обиделся бы. Но простите все те, кто смог написать именно о Тёме, и спасибо вам за это.