Летчик Краснокутский Борис Андреевич
В родительский день прогулялся по старому городскому кладбищу Магадана. Набрел на заброшенную могилу известного в свое время на Колыме человека. Краснокутский Борис Андреевич летчик, на Колыме с 1942 года…
Родился 18 октября 1914 года в Полтаве. В 1935 году окончил летную школу гражданского воздушного флота. На Колыме с лета 1942 года, награжден знаком «Отличнику Дальстроевцу», в 1944 году орденом «Знак Почета» и в 1945 году «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 года». Скоропостижно умер 13 февраля 1952 года в Среднеколымске.
О том в каком состоянии у нас находится самое старое кладбище в городе это тема отдельного поста, но у меня впечатление, что мемориальную табличку сломали варвары уже в наше время…
А вот Вам отрывок из книги Марка Исидоровича Рохлина «Там, где были яранги» где рассказывается об Борисе Андреевиче…
Вначале все шло хорошо. Но на подходе к мысу Шмидта появилась низкая облачность, все уплотнявшаяся и, наконец, скрывшая землю. Командир самолета - отличный товарищ и мастер своего дела Борис Андреевич Краснокутский - решил при первой возможности сделать посадку и дождаться ясной погоды. Такая возможность представилась километрах в шести-десяти западнее мыса Шмидта - в окно в облаках, в котором мелькнула вода, и повел Краснокутский самолет на посадку. Машина скользнула поплавками по поверхности воды, чуть подскочила, опустилась опять и вдруг - толчок! Мы сразу поняли, что сели на мель. Коллективно сориентировались - определили, что находимся в Пильхинской лагуне. Спустили резиновую лодку, произвели промер.
Оказалось, что до глубокого места, с которого можно было произвести взлет, метров сто. Радиосвязь у нас была нарушена, так как антенна порвалась при посадке. Место было безлюдное. Значит, помощи в ближайшее время ждать было неоткуда, приходилось рассчитывать только на собственные силы. Пять человек: мы - трое пассажиров, бортрадист и механик - спустились в воду, самому высокому из нас она доставала до груди. Парами встали у концов крыльев, один - у хвоста самолета. В кабине остался лишь Краснокутский. Он запускал мотор, мы раскачивали самолет - и машина, подчиняясь тяге винта, медленно, сантиметр за сантиметром, ползла по направлению к глубокому месту. Но двигатель воздушного охлаждения и при такой скорости быстро грелся. После трех-четырех минут работы Краснокутский останавливал его для охлаждения. На эти десять-пятнадцать минут и мы прекращали свой труд и старались стоять как можно неподвижнее: ведь так одетому в воде теплее. И это повторялось несколько десятков раз! Почти сутки понадобилось, чтобы самолет прополз сто метров и вышел на глубокое место. И вот, наконец, мы в кабине самолета. Мокрые, озябшие, но довольные, выражаем уверенность: «Летим!» Но нас ждет разочарование. «Устал, лететь не могу, дайте хоть часика два поспать», - не так просительно, как утвердительно, сказал Краснокутский. «Ну, давайте хоть поедим», - взмолились мы. «Это можно. Достать неприкосновенный запас!» - распорядился командир самолета. Сколько в этом распоряжении было иронии, и что это был за запас! Полбуханки черствого хлеба, поросшего плесенью, и бидончик спирта. Вот когда пожалели мы, что не послушали совета товарищей с косы и не взяли с собой жареную рыбу!...
Пишите в коменты свои мысли и пожелания...
Добавляйтесь в друзья, можно в facebook, twitter, одноклассники, вконтакте и будете в курсе событий
Родился 18 октября 1914 года в Полтаве. В 1935 году окончил летную школу гражданского воздушного флота. На Колыме с лета 1942 года, награжден знаком «Отличнику Дальстроевцу», в 1944 году орденом «Знак Почета» и в 1945 году «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 - 1945 года». Скоропостижно умер 13 февраля 1952 года в Среднеколымске.
О том в каком состоянии у нас находится самое старое кладбище в городе это тема отдельного поста, но у меня впечатление, что мемориальную табличку сломали варвары уже в наше время…
А вот Вам отрывок из книги Марка Исидоровича Рохлина «Там, где были яранги» где рассказывается об Борисе Андреевиче…
Вначале все шло хорошо. Но на подходе к мысу Шмидта появилась низкая облачность, все уплотнявшаяся и, наконец, скрывшая землю. Командир самолета - отличный товарищ и мастер своего дела Борис Андреевич Краснокутский - решил при первой возможности сделать посадку и дождаться ясной погоды. Такая возможность представилась километрах в шести-десяти западнее мыса Шмидта - в окно в облаках, в котором мелькнула вода, и повел Краснокутский самолет на посадку. Машина скользнула поплавками по поверхности воды, чуть подскочила, опустилась опять и вдруг - толчок! Мы сразу поняли, что сели на мель. Коллективно сориентировались - определили, что находимся в Пильхинской лагуне. Спустили резиновую лодку, произвели промер.
Оказалось, что до глубокого места, с которого можно было произвести взлет, метров сто. Радиосвязь у нас была нарушена, так как антенна порвалась при посадке. Место было безлюдное. Значит, помощи в ближайшее время ждать было неоткуда, приходилось рассчитывать только на собственные силы. Пять человек: мы - трое пассажиров, бортрадист и механик - спустились в воду, самому высокому из нас она доставала до груди. Парами встали у концов крыльев, один - у хвоста самолета. В кабине остался лишь Краснокутский. Он запускал мотор, мы раскачивали самолет - и машина, подчиняясь тяге винта, медленно, сантиметр за сантиметром, ползла по направлению к глубокому месту. Но двигатель воздушного охлаждения и при такой скорости быстро грелся. После трех-четырех минут работы Краснокутский останавливал его для охлаждения. На эти десять-пятнадцать минут и мы прекращали свой труд и старались стоять как можно неподвижнее: ведь так одетому в воде теплее. И это повторялось несколько десятков раз! Почти сутки понадобилось, чтобы самолет прополз сто метров и вышел на глубокое место. И вот, наконец, мы в кабине самолета. Мокрые, озябшие, но довольные, выражаем уверенность: «Летим!» Но нас ждет разочарование. «Устал, лететь не могу, дайте хоть часика два поспать», - не так просительно, как утвердительно, сказал Краснокутский. «Ну, давайте хоть поедим», - взмолились мы. «Это можно. Достать неприкосновенный запас!» - распорядился командир самолета. Сколько в этом распоряжении было иронии, и что это был за запас! Полбуханки черствого хлеба, поросшего плесенью, и бидончик спирта. Вот когда пожалели мы, что не послушали совета товарищей с косы и не взяли с собой жареную рыбу!...
Пишите в коменты свои мысли и пожелания...
Добавляйтесь в друзья, можно в facebook, twitter, одноклассники, вконтакте и будете в курсе событий