Сахарный синдикат Павла Харитоненко. Двадцать вторая часть. Наследие
В начале лета 1914 года Харитоненко вернулся в свое имение Натальевка из очередной поездки за границу, где он был на лечении. Врачи определили у него открытую форму туберкулеза. За несколько дней до смерти он гулял по парку и даже отдавал необходимые распоряжения по усадьбе. Однако в ночь на 13 июня Павел Иванович почувствовал упадок сил и скончался от кровоизлияния в мозг на руках своей жены.
По иронии судьбы миллионер Харитоненко умер на 61-м году жизни от туберкулеза, который в те времена называли «болезнью бедных». Однако наш сахарозаводчик никогда не занимался тяжелым физическим трудом, всегда был сыт, жил в комфорте и лечился у лучших врачей.
Туберкулез не относится к генетическому заболеванию, поэтому по наследству не передается. Но все же в исключительных случаях инфицирование от больной матери возможно, особенно, если процесс лечения ребёнка упущен в первые месяцы.
И тут самое время вспомнить, что первой женой отца Павла была 21-летняя Александра Скубенко, умершая через несколько месяцев после свадьбы от чахотки (туберкулеза). Признаки этой болезни скрыть довольно тяжело, поэтому цель этого брака не ясна. Также 32-летний Иван Харитоненко поспешил жениться второй раз, как только истёк принятый в этих случаях полугодовой траур.
Но что, если Александра была беременна и умерла при родах. Это означало, что ребёнок зачат до свадьбы, и дабы скрыть этот малоприятный факт отец Павла срочно женился на Наталье Лещинской. К слову у неё было прекрасное здоровье, и она прожила 75 лет. На момент свадьбы она разменяла третий десяток, а это возраст старой девы.
Еврейские семьи всегда отличались высокой рождаемостью, а прерывание беременности было равноценно убийству. Недаром, на иврите вместо выражения "многодетная семья" говорят "семья, благословенная детьми". Поэтому нельзя исключать того факта, что Наталья Максимовна была бесплодна, из-за чего Павел и был единственным ребёнком в семье, но потом как истинный иудей он подарил родителям пятерых внуков.
Версия не претендует на истину, но она хоть как-то объясняет путаницу с датами рождения единственного наследника, который при получении дворянства должен был заполнить автобиографию. Краеведы также не горят желанием обнародовать точные даты регистрации первого брака его отца и смерти первой жены, заменив их расплывчатыми фразами.
Также нет совместных фото сына и матери, да и вообще снимков маленького Павлика. Возможно, несходство с матерью было столь явным, что их убрали от греха подальше. Однако в том, что они были, нет сомнений, ведь даже портреты прабабушки и прадедушки Павла Ивановича были написаны с фотографий.
Нельзя также отбрасывать версию, что сахарозаводчика отравили, ведь если диагноз был поставлен правильно, совершенно непонятно, почему его не изолировали и он подвергал риску близких ему людей.
Вдобавок Харитоненко курил, что вообще не мысленно когда у тебя проблемы с легкими. Это видно на картине Савинова, которую он написал, используя в качестве образца одну из фотографий сахарозаводчика.
Павла Ивановича похоронили через три дня в Сумах 16 июня 1914 года на Петропавловском кладбище, где издавна хоронили иудеев.
Церемония была такая же пышная, как и у его отца, с массовкой в 30 тыс. человек, иконами и катафалком в виде кареты.
И неизменным атрибутом на этом процессе была украшенная зеленью огромная арка, выстроенная, как и на похоронах отца, перед входом на кладбище.
Считается, что первые подобные строения в России установил Петр Великий в 1696 году, позаимствовав эту традицию у запада.
После этого без арок не обходилась ни одна победа в войне или церемония коронования.
Их строили в каждом городе, который посещали члены семьи Романовых, даже если они находились заграницей.
А когда высокородные особы умирали, им снова возводили арки, хотя данный обряд никак не связан со славянской культурой и православием.
Интересно, что в самой Европе активно использовать языческие символы Древнего Рима начали лишь с начала XIX века с подачи Наполеона Бонапарта.
На похоронах Виктора Гюго арка играет ключевую роль, а всё происходящее выглядит так, словно исполняется какой-то магический ритуал.
Автор романа «Собор Парижской Богоматери» был не только известным писателем и политическим деятелем, но и увлекался темами переселения душ и спиритизма.
Гюго был ярым сторонником федерализации Европы, а также масоном, состоя в ордене «Приората Сиона».
Прах этого человека, который даже не был официально крещён, помещен в самом Пантеоне, аналог Исаакиевского Собора.
Чтобы заранее занять места по пути следования траурной процессии, ночью 1 июня 1885 года пришло 40 тыс. человек, а к полудню на похоронах Гюго собралось более 2 миллионов.
К вечеру торжества переросли в пьяные гуляния, которые сравнивали с сатурналиями, а всё происходящее напоминало «возрождение паганизма». В германском язычестве это была ВЕРА В ВОЗРОЖДЕНИЕ, а значит, 135 лет назад в Европе преобладали отнюдь не христианские обряды.
В тоже время у нас до сих пор почему-то бытует поверие, что проходить между столбами, образующие треугольник - это не к добру. Считается что «Чёртовы ворота" вытягивают из человека энергию и притягивают негатив.
Ещё один вопрос, связанный с церемонией похорон Павла Ивановича - это непонятные флаги. Любой имеющий глаза видит, что средняя полоса на всех триколорах белая.
С 1883 года в Российской империи на торжественных мероприятиях использовался флаг, состоящий из трёх полос, где белый цвет был всегда верхним.
В 1914 году чистая белая полоса посередине присутствовала на флагах трёх стран, и флаг Германской империи в чёрно-белом цвете лучше всего подходит под описание.
Такие же флаги присутствуют и на похоронах Александра III, который, как известно, принадлежал к немецкой династии Гольштейн-Готторп-Романовых. Все жены российских царей были немецкими принцессами, кроме матери Николая II, которая была из датской линии, но того же Ольденбургского дома.
У Павла Ивановича тоже были довольно тесные связи с Германией. В Гейдельберге он два года посещал университет.
Немецкие инженеры помогали его отцу запускать в 1869 году рафинадный завод в Сумах. Они же были там директорами, с которыми нужно было как-то общаться. Поэтому в семье Харитоненко родным языком был скорее идиш, который создан евреями-ашкенази на основе диалектов немецкого языка.
В своей книге "Семейная хроника" Татьяна Аксакова-Сиверс упоминала, что «…Елена Павловна говорила по-русски с сильным иностранным акцентом…, а кроме членов семьи Харитоненко, в доме жили обучавшие Ваню иностранным языкам - француженка средних лет - и молодой приятный англичанин mr. Benson».
То, что русский никогда не был родным в этой семье, полностью подтверждает и художник К. Сомов написавший портрет старшей дочери Павла Ивановича за скромную плату в 10 тыс. рублей. В это время женщины на предприятиях её отца получали 7 рублей в месяц, работая по 10 часов на день.
По воспоминаниям Владимира Зёрнова "Записки русского интеллигента" такую же сумму ему платили за обучение сына сахарозаводчика игре на скрипке, но, правда, за один час.
Выбор данного музыкального инструмента - не случаен, ведь евреи всегда ассоциировались со скрипкой. А причина проста: им приходилось часто бежать и скрываться от погромов. Поэтому большинство из них предпочитало те профессии, в которых человек все свое мастерство мог носить в голове.
Обучение будущего наследника проходило на дому, где он делал то, что захочет. Вероятно такое же бессистемное воспитание было и у Павла Ивановича.
А ещё у Ивана не было никакого ограничения в трате денег. В магазинах он выбирал всё, что ему нравилось, а счёт направлялся в контору отца, как известном фильме с Пьером Ришаром «Игрушка».
«Павел Иванович от важности говорил в нос, но, мне кажется, был довольно глупым человеком, да и плохим коммерсантом. Его громадное дело, которое оценивалось чуть ли не до 100 млн. рублей, взяло на учёт правительство, так как сам Харитоненко не мог вовремя уплачивать кредиторам» - так характеризовал своего нанимателя Зёрнов.
Лестных воспоминаний про сахарозаводчика практически нет, и только историки продолжают лепить из него образ удачливого предпринимателя и благодетеля. На деле никто из них не расскажет, за какие заслуги он стал Тайным советником. Как постоянный член объединений российских сахарозаводчиков, он заботился лишь о выгодной цене на свой товар.
Участники синдиката постоянно договаривались сокращать производство, одновременно складируя излишки, из-за чего сахар поднимался в цене. Для малоимущих он стал недоступен, и в 1913 году возникла диспропорция: занимая II место в Европе после Германии по производству сахара, Россия уступала по его потреблению в 2,5 раза (7 кг на человека в год против 18 кг у немцев).
На войне он не служил, но вся грудь Павла Ивановича была увешана орденами, которые он получал каждые три года за усердие или выслугу лет.
При жизни его именем был назван один из колёсных пароходов, построенный для Волжской флотилии компании «Русь».
Правда, после февральской революции его переименуют во «Владимир Ульянов-Ленин».
А в Сумах, словно в насмешку вождь пролетариата займёт место на постаменте снесённого памятника его отцу.
Стереотип о том, что отец с сыном сделали очень многое для нашего города, будет жить ещё долго. На деле же все главные строительные проекты "меценатов", будь то Детский приют, Духовное училище, Детская больница или Кадетский корпус, это банальная реставрация. Все строения были в Сумах задолго до них, о чём подробно изложено в предыдущих статьях.
На деньги Харитоненко в реальности было выстроено лишь два объекта, один из которых Троицкий собор. Качество работ говорит само за себя, и храм разрушается на глазах.
Вторым объектом был новый рафинадный завод, который после революции был национализирован и переименован в Краснозвездинский.
При большевиках условия труда на нём мало чем отличались от харитоновских.
Во время Второй Мировой войны, когда Сумы были оккупированы, немцы платили тамошним рабочим в разы больше. И что любопытно при отступлении завод не взорвали ни Вермахт, ни Красная армия.
Факт довольно позорный для города, поэтому коммунистами была придумана другая версия: оборудование эвакуировали, цеха сильно пострадали, а завод запустился лишь в 1946 году. Никто, правда, не поясняет, куда делся урожай свеклы за 1941 год и что выращивали в войну на полях вместо этой культуры.
А вот в истории сахарного завода в Парафиевке никто и не скрывает, что два года во время оккупации он производил продукцию для Германии. Правда, после освобождения села всё мужское население «добровольно» записалось в ряды Красной Армии смыть кровью этот позор.
До распада Советского Союза КРЗ был одним из крупнейших заводов, обеспечивавший страну рафинадом. Однако после принятия независимости, Украина потеряла рынки сбыта и сахарная отрасль стала убыточной. Каждый год в среднем ликвидировалось по четыре свеклосахарных завода, и сумской рафинадный также попал под этот конвейер.
Просуществовав столетие, в 2014 году завод взорвали и порезали на металлолом.
И хотя исторической ценности он не имел, довольно печально, что масштабное градообразующее предприятие превратилось в руины.
.
Первая Мировая война, после которой с карты исчезли три империи, была прелюдией к последовательному плану по отъему и перераспределению огромных капиталов. Это коснулась и безродных выскочек, коих в высших кругах продолжали считать миллионеров Харитоненко. В 1919 году все их земли, а также движимое и недвижимое имущество было национализировано в размере 28 020 838 рублей.
Полученное ими дворянство не делало их никогда равными, все прекрасно знали, что оно было банально куплено. Огромные деньги позволили Харитоненко устроить блестящие партии для дочерей, оплатить награды, должности и заказные статьи в печати. Он прикормил десятки живописцев, которые в благодарность за его гостеприимность, писали то, что было непосредственно связано с его хозяевами и имением.
Эти полотна, как и вся его художественная коллекция, оплаченная потом и кровью тысячи рабочих, стала «народным капиталом». Часть из них теперь располагается в Третьяковской галерее.
Другая в ГМИИ А.С. Пушкина.
После смерти Павла Ивановича управление сахарными предприятиями осуществлялось через доверенных лиц - директоров. В 1916 году контора сахарозаводчика так и называлась «Главное управление делами наследников П. И. Харитоненко». Согласно его завещанию, «…вдова остается пожизненной владѣлицей. Дочерямъ отписано: княгинѣ Горчаковой - три милліона деньгами, г-жѣ Оливъ - имѣние Парафіевка. Всѣ будутъ получать ренту: дочери по 12 тысячъ, сын Иванъ на время пребыванія въ университетѣ 24 тысячи, а послѣ окончанія 60 тысячъ ежегодно. Душеприказчиками назначены: товарищъ министра торговли Никитинъ, депутатъ ІІІубинскій и чиновникъ Государственнаго банка Куриленко».
Наследницей всего стала Вера Андреевна, ведь единственный наследник по мужской линии Иван страдал психическими заболеваниями. И скорее всего в Московский университет его устроили за большие деньги с правом посещения занятий по индивидуальному графику.
Во время февральской революции они с мужьями находились в Петрограде, где жили, ни в чём себя не стесняя, учитывая начавшийся продовольственный кризис. Однако после отречения царя и последовавшего за ним хаоса, они переехали в московский особняк на Софийской набережной. Здесь в полном составе семейство встретило октябрьский переворот, а 3 мая 1918 года у Елены Павловны родилась дочь Елена.
Спустя месяц наследники Харитоненко уехали в своё поместье Натальевка. Забавно, но как раз в это время Украину оккупировали немецкие войска, ставшие для них буквально спасителями. Этот факт историки стыдливо умалчивают, а ведь именно новая власть вернула на их предприятия бывшую администрацию и арестовала активистов заводских комитетов.
Спустя 8 месяцев в ноябре 1918 года немцам пришлось отступать, что вынудило семью сахарозаводчиков окончательно покинуть страну. Из Крыма они добрались в Константинополь, затем на остров Мальту, а в конце сентября 1919 года поселились в Италии.
Впоследствии вдова Павла Харитоненко с сыном и старшая дочь с мужем и дочерью переехали в Мюнхен. Довольно странный выбор, ведь помимо того что это была вражеская страна, с которой Россия воевала 4 года, в это время в экономике Германии разразилась гиперинфляция.
За четыре года денежная масса выросла в 132 тыс. раз, уровень цен - в 854 тыс. раз, а самой большой купюрой стала банкнота в 100 триллионов марок.
Вера Андреевна умерла от рака как раз на пике финансового кризиса в 1923 году, когда заработную плату выплачивали иной раз дважды в день, чтобы люди успели потратить деньги до нового скачка цен. Её сын Иван, лишившись поддержки близкого человека, покончил жизнь самоубийством там же четырьмя годами позже.
В 1923 году баронесса Елена Павловна Олив родила сына Андрея. После начала гонений на евреев в середине 30-х, она развелась с мужем, покинула Германию и переехала в Париж, где и умерла в 1948 году. Её сестра Наталья Петровна уехала с дочерями в Париж, а её муж князь Горчаков стал главой русской эмиграции. По сути, все достижения дочерей Харитоненко, не считая пристрастия Елены Олив к коллекционированию фарфора, старинной мебели и живописью - это два брака и титулы.
Показушная жизнь на широкую ногу в Москве и Петербурге для Павла Ивановича стала причиной того, что в Сумах решили чтить память только его отца. Имя Ивана Герасимовича носит Кадетский корпус, улица Краснозвездинская, а в центре города вновь установили ему памятник. Однако из-за событий развернувшихся 24 февраля 2022 года Сумской Городской совет решил заняться тотальной очисткой топонимов связанных с государством-агрессором, коммунистическим тоталитарным режимом, имперскими и советскими идеологемами.
Безусловно, очередное переименование улиц и площадей произошло «по многочисленным просьбам трудящихся». Вообще это первое, что делает любая новая власть, которая, как и в мире животных, сразу старается пометить свою территорию. Забавно только, что под декоммунизацию попали такие улицы как Рабочая, Труда, Дружбы, Кооперативная, Полярная, Юбилейная и даже переулок Институтский. При этом никто из депутатов не осмелился заикнуться, чтобы убрать с карты города улицу Ивана Харитоненко - Действительного статского советника. Согласно Табели о рангах, этот чин входил в число высших чинов Российской империи.
Вероятно, их не ознакомили с исторической справкой, что он был обычным эксплуататором, у которого на предприятиях рабочий день длился по 14 часов, использовался детский труд, а венцом карьеры Ивана Герасимовича стало право с 1882 года ставить на свои товары изображение имперского герба. Кстати, что любопытно, решение о восстановлении его памятника было принято за два месяца до окончательного распада Советского Союза 17 июня 1991 года. Вероятно, уже тогда кто-то побеспокоился, чтобы выходец из еврейской семьи превратился в украинского предпринимателя...
Конец двадцать второй части. Финал