Стиш:)
Есть у меня с одним приятелем приятным традиция: обмениваться стихами - старыми-добрыми и свежими, когда попадаются. Вот прислал недавно стихотвореньице, говорит, не мог не поделиться. А мне тоже понравилось. Не могу не поделиться. Автор - vero4ka .
Перевяжи эти дни тесемкой, вскрой, когда сделаешься стара:
Калашник кормит блинами с семгой и пьет с тобой до шести утра;
играет в мачо, горланит блюзы - Москва пустынна, луна полна
(я всех их, собственно, и люблю за то, что все как один шпана:
пусть образованна первоклассно и кашемировое пальто, -
но приджазованна, громогласна и надирается как никто).
Кумир вернулся в свой Копенгаген, ехиден, стрижен и большеглаз;
а ты тут слушаешь Нину Хаген и Диаманду еще Галас,
читаешь Бродского, Йейтса, Йитса, днем эта книга, на вечер - та,
и все надеешься просветлиться, да не выходит же ни черта -
все смотришь в лица, в кого б залиться, сорваться, голову очертя.
Влюбиться - выдохнуть как-то злобу, что прет ноздрями, как у быка:
одну отчаянную зазнобу - сто шуток, двадцать три кабака, -
с крючка сорвали на днях; похоже, что крепко держат уже в горсти;
а тот, кого ты забыть не можешь, ни «мсти», ни «выпусти», ни «прости»
- живет, улыбчив, холен, рекламен и любит ту, что погорячей;
благополучно забыв про пламень островитянских твоих очей.
Ты, в общем, целую пятилетку романов втиснула в этот год:
так молодую легкоатлетку швыряет наземь в секунде от
рекорда; встанешь, дадут таблетку, с ладоней смоешь холодный пот;
теперь вот меряй шагами клетку своих раздумий, как крупный скот,
мечись и громко реви в жилетку тому, кто верил в иной исход.
Да впрочем, что тебе: лет-то двадцать, в груди пожар, в голове фокстрот;
Бог рад отечески издеваться, раз уж ты ждешь от Него острот;
Он дал и страсти тебе, и мозга, и, в целом, зрелищ огреб сполна;
пока, однако, ты только моська, что заливается на Слона;
когда ты станешь не просто куклой, такой, подкованной прыткой вшой -
тебя Он стащит с ладони смуглой и пообщается, как с большой.
Пока же прыгай, как первогодок, вся в черноземе и синяках:
беги ловушек, сетей, разводок; все научились, ты всё никак;
взрослей, читай золотые книжки, запоминай все, вяжи тесьмой;
отрада - в каждом втором мальчишке, спасенье - только в тебе самой;
не верь сомнениям беспричинным; брось проповедовать овощам;
и не привязывайся к мужчинам, деньгам, иллюзиям и вещам.
Ты перестанешь жить спешно, тряско, поймешь, насколько была глуха;
с тебя облезет вся эта краска, обложка, пестрая шелуха;
ты сможешь сирых согреть и слабых; и, вместо модненькой чепухи -
Когда-нибудь в подворотне лабух споет романс на твои стихи.
Перевяжи эти дни тесемкой, вскрой, когда сделаешься стара:
Калашник кормит блинами с семгой и пьет с тобой до шести утра;
играет в мачо, горланит блюзы - Москва пустынна, луна полна
(я всех их, собственно, и люблю за то, что все как один шпана:
пусть образованна первоклассно и кашемировое пальто, -
но приджазованна, громогласна и надирается как никто).
Кумир вернулся в свой Копенгаген, ехиден, стрижен и большеглаз;
а ты тут слушаешь Нину Хаген и Диаманду еще Галас,
читаешь Бродского, Йейтса, Йитса, днем эта книга, на вечер - та,
и все надеешься просветлиться, да не выходит же ни черта -
все смотришь в лица, в кого б залиться, сорваться, голову очертя.
Влюбиться - выдохнуть как-то злобу, что прет ноздрями, как у быка:
одну отчаянную зазнобу - сто шуток, двадцать три кабака, -
с крючка сорвали на днях; похоже, что крепко держат уже в горсти;
а тот, кого ты забыть не можешь, ни «мсти», ни «выпусти», ни «прости»
- живет, улыбчив, холен, рекламен и любит ту, что погорячей;
благополучно забыв про пламень островитянских твоих очей.
Ты, в общем, целую пятилетку романов втиснула в этот год:
так молодую легкоатлетку швыряет наземь в секунде от
рекорда; встанешь, дадут таблетку, с ладоней смоешь холодный пот;
теперь вот меряй шагами клетку своих раздумий, как крупный скот,
мечись и громко реви в жилетку тому, кто верил в иной исход.
Да впрочем, что тебе: лет-то двадцать, в груди пожар, в голове фокстрот;
Бог рад отечески издеваться, раз уж ты ждешь от Него острот;
Он дал и страсти тебе, и мозга, и, в целом, зрелищ огреб сполна;
пока, однако, ты только моська, что заливается на Слона;
когда ты станешь не просто куклой, такой, подкованной прыткой вшой -
тебя Он стащит с ладони смуглой и пообщается, как с большой.
Пока же прыгай, как первогодок, вся в черноземе и синяках:
беги ловушек, сетей, разводок; все научились, ты всё никак;
взрослей, читай золотые книжки, запоминай все, вяжи тесьмой;
отрада - в каждом втором мальчишке, спасенье - только в тебе самой;
не верь сомнениям беспричинным; брось проповедовать овощам;
и не привязывайся к мужчинам, деньгам, иллюзиям и вещам.
Ты перестанешь жить спешно, тряско, поймешь, насколько была глуха;
с тебя облезет вся эта краска, обложка, пестрая шелуха;
ты сможешь сирых согреть и слабых; и, вместо модненькой чепухи -
Когда-нибудь в подворотне лабух споет романс на твои стихи.