Люди и броненосцы
Люди ежедневно погружаются в полную «восхитительного» кружения жизнь. В жизнь, в которой для того, чтобы сохранить в себе человеческое, они вынуждены отращивать себе панцирь, закрывающий это уязвимое «человеческое, слишком человеческое» от заклятых партнеров по «кружению».
Образно говоря, мы все постепенно учимся сворачиваться в шар, прикрывая уязвимое человечье подбрюшье жесткими пластинами ороговевших насмешек, шипами непонимания, мозолями невнимательности к окружающим. Эти пластины, шипы и мозоли становятся все толще, все острее, их становится крайне сложно пробить какой-либо человеческой эмоцией, чувством.
Что нельзя обсмеять - то можно не заметить. Сначала не замечать сложно, затем все проще и проще. На заре проклятых 90-х меня всегда поражали люди, рывшиеся в контейнерах для отходов - мне было это ужасно неприятно, я буквально физически ощущал их боль. Затем был период, когда я просто перестал замечать этих людей, и уже боль не чувствовал. Теперь многое изменилось, я заново научился рефлексировать, отслеживать суть происходящего вокруг меня. И боль вернулась. Я рад этой боли, я считаю эту боль - великим благом и отражением подлинно человеческого в каждом человеке.
Мне кажется, отказаться от ощущения переживания боли другого человека, означает начать постепенно терять свое человеческое, начать превращаться в эдакого броненосца, человеческая суть которого начинает уступать место броне равнодушия, скепсиса и, сначала наигранного, а потом и искреннего, непонимания.
Маяковский так писал о приходе Спасителя:
«…А я у вас его предтеча,
Я - где боль, везде.
На каждой капле слезовой течи
Распял себя на кресте…»
Здесь устами поэта говорит высшее в человеке. Возведенное в абсолют сострадание ближнему.
Вот недавно обнаружил в сети социальную рекламу. Проводится акция по сбору с миру по нитке памперсов для детишек без родителей, находящихся в больницах Хабаровска.
Поскольку «детская» тема часто используется просто как пробивной таран для психики, с целью либо что-нить впарить, либо денег собрать - моя психика в свое время научилась ловко ставить психологические барьеры, не пускающую мучительную информацию внутрь. Да, там ребенок болеет, нужны деньги, здесь болеет - нужна операция, тут нет возможности обеспечить ребенка самым необходимым - постоянно барьер этот штурмуется, с рекламных баннеров, щитов в лифтах, листовок в почтовом ящике. Надо-надо-надо.
Кто там говорил из наших элитариев, Шувалов, кажется, что нужно жить в «комфортных» условиях. Ну, может быть, Шувалову живется и комфортно, тут сложно сказать, каждый может только за себя говорить. Но мы в целом, как народ, как мне кажется, еще не научились жить комфортно и беззаботно рядом с теми, кому плохо. Рядом с нуждающимися в помощи.
Поинтересовавшись, что это за акция, кто ее проводит, вышел на добровольческое (волонтерское) движение, плотно работающее с РПЦ. С детьми, в основном, у них работают женщины. Меня поражает сила этих женщин, способных тащить на себе, на своем сердце и нервах - заботу о несчастных, существующих рядом с нами. Существующим вот прямо сейчас, когда я, сытый и довольный, сижу в мягком кресле автомобиля, или выбираю подарки родным на праздники.
Несчастные - они ведь живут в иной реальности. Мир их часто узок, прост и непригляден. И для кого-то этот мир ограничивается облупленными прутьями детского манежа, каждый скол, царапину и изгиб которых детский глаз уже давно выучил. Судьба ребенка-отказника в Доме Малютки непроста.
Сначала мне хотелось написать о сволочности сегодняшнего устройства нашего государства, о том, что в советском обществе никогда не могло быть такого явления, как необеспеченность детей в больницах разными пеленками и т.п. Рассказать о том, что хищническое отношение к своему же народу, своим же детям - оно ведь не может пройти даром для наших сверхобеспеченных властьимущих. Но… Но.
Подумав, я решил, что и так пишу об этом чаще, чем хотелось бы.
Поэтому прошу вас потратить 2 минуты на прочтение фрагментов текста, принадлежащих двум великим сынам нашей Родины, это критик В.Г. Белинский и писатель А.П.Чехов. Мне кажется, они писали это не в XIX веке, а в нашем, XXI столетии.
1. 1841, марта 1, СПб, Виссарион Григорьевич Белинский из письма Боткину:
«Ты - я знаю - будешь надо мною смеяться, о лысый! - но смейся как хочешь; а я свое: судьба субъекта, индивидуума, личности важнее судеб всего мира и здравия китайского императора. Мне говорят: развивай все сокровища своего духа для свободного самонаслаждения духом, плачь, дабы утешиться, скорби, дабы возрадоваться, стремись к совершенству, лезь на верхнюю ступень лествицы развития, - а споткнешься - падай - чорт с тобою - таковский и был сукин сын…
Благодарю покорно, Егор Федорыч, - кланяюсь вашему философскому колпаку; но со всем подобающим вашему философскому филистерству уважением честь имею донести вам, что если бы мне и удалось влезть на верхнюю ступень лествицы развития, - я и там попросил бы вас отдать мне отчет во всех жертвах условий жизни и истории, во всех жертвах случайностей, суеверия, инквизиции, Филиппа II и пр. и пр.: иначе я с верхней ступени бросаюсь вниз головою.
Я не хочу счастия и даром, если не буду спокоен насчет каждого из моих братии по крови, - костей от костей моих и плоти от плоти моея. Говорят, что дисгармония есть условие гармонии; может быть, это очень выгодно и усладительно для меломанов, но уж, конечно, не для тех, которым суждено выразить своею участью идею дисгармонии.»
2. Антон Павлович Чехов, «Крыжовник», 1898г., фрагмент:
«Я соображал: как, в сущности, много довольных, счастливых людей! Какая это подавляющая сила! Вы взгляните на эту жизнь: наглость и праздность сильных, невежество и скотоподобие слабых, кругом бедность невозможная, теснота, вырождение, пьянство, лицемерие, вранье... Между тем во всех домах и на улицах тишина, спокойствие; из пятидесяти тысяч живущих в городе ни одного, который бы вскрикнул, громко возмутился. Мы видим тех, которые ходят на рынок за провизией, днем едят, ночью спят, которые говорят свою чепуху, женятся, старятся, благодушно тащат на кладбище своих покойников, но мы не видим и не слышим тех, которые страдают, и то, что страшно в жизни, происходит где-то за кулисами. Всё тихо, спокойно, и протестует одна только немая статистика: столько-то с ума сошло, столько-то ведер выпито, столько-то детей погибло от недоедания... И такой порядок, очевидно, нужен; очевидно, счастливый чувствует себя хорошо только потому, что несчастные несут свое бремя молча, и без этого молчания счастье было бы невозможно. Это общий гипноз. Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные, что как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда - болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других. Но человека с молоточком нет, счастливый живет себе, и мелкие житейские заботы волнуют его слегка, как ветер осину, - и все обстоит благополучно.»
Мне прибавить нечего. Это все, что я, собственно, хотел сегодня сказать по поводу встретившейся мне рекламы социального проекта. Помогайте, когда можете, не закрывайте свои глаза и уши. Не отращивайте броню на человеческом, дайте этому человеческому развернуться в вас и встать в полный рост. Это не реклама волонтерской инициативы по сбору памперсов для детей-отказников, это призыв к тому, чтобы мы начинали помогать друг другу. Если не детям-отказникам, так инвалидам. Не инвалидам - так ветеранам. Не ветеранам - так другим обездоленным, живущим, возможно, в соседней от нас квартире.