(no subject)
Прекрасный мой друг Готье Амори написал про Асуля жесту! Так-то! Потому что я был идиотом сломанной розой и полностью выполнил квест "Нелепо умри в Иерусалиме". Правда Готье умолчал о том, что спасал я монахинь из-за того, что друган мой трувор полез в самую свалку, а не брошу же я его! Западло сие. Теперь все время дразнится "святым ассасином" и ржот.
***
Подходите, добрые люди,
И пусть позабавит вас
Про евнуха из Антиохии
Мой безыскусный рассказ.
Юношу из Дамаска
знали в Святой земле
как неукротимого воина
По прозвищу Шурале.
Но осторожность юности
Неведома искони,
И вот в позорнейшем рабстве
Влачит он скорбные дни.
Безжалостно работорговец
Обошелся с дерзким юнцом -
Был он смирён навеки
Острым хирурга ножом.
И в городе Константинополе,
Умирая от горя и ран,
Он готовился к встрече с Аллахом
И шептал по ночам Коран.
Но юного измаэлита
Господь пожелал спасти
и Теодоре Комнине
Послал его на пути.
Сердечно добрая дева
Пожалела беднягу-раба.
И к лучшему изменилась
Асуля злая судьба.
За самую малую цену
Торговец сбыл его с рук.
Ему залечили раны,
Но не спасли от душевных мук.
Кто бы узнал в этом евнухе
С горечью в темных глазах
Веселого Шурале из Дамаска,
Кому был не ведом страх!
Душою ожесточившись,
Жил он в кромешной мгле,
Лишь госпожу Теодору
любя на этой земле.
В купели Константинополя
Был княжеский евнух крещен,
Но Господа милосердного
В сердце не встретил он.
Госпожу свою Теодору
Он в церкви сопровождал,
Но светоч любви Христовой
В душе его не воссиял.
Когда Теодора Комнина
Боэмунду стала женой,
Своего пригожего евнуха
Она забрала с собой.
А князь Антиохийский
Не ведал изящных манер.
Он пил, как пески Палестины,
И ругался как тамплиер.
Немало пришлось Асулю
Претерпеть от княжьей руки.
И сердце его онемело
От позора и злой тоски.
Но для самой плачевной раны
Есть чудотворный бальзам.
И Господь преклоняет ухо
К невыплаканным слезам.
Теодора, ангел кротчайший,
Чистым сердцем не ведая зла,
Утешала Асуля в горе
И душу его спасла.
И во мраке глухого отчаянья
Надежда росла в груди,
Что есть в небесах справедливость
И награда ждет впереди.
Однажды по княжеской воле
Юный евнух был послан в Дамаск,
И был ему воздух Дамаска
Слаще роз и пьянее ласк.
Сердце вновь разорвалось
От боли и злой тоски
И бешеное отчаянье
Сжало его как тиски.
Тогда-то в юном Асуле
Проснулся яростный гнев
На тех, кто его искалечил,
Милосердье презрев.
Он ушел тайком из Дамаска,
И путь был тернист и крут.
Лежала дорога Асуля
На гору Аламут.
Сжигаемый лютой ненавистью,
С жалостью не знаком,
В лагере асассинов
Стал он лучшим учеником.
Два года на Аламуте
Пронеслись, как пьянящий дым.
Он вернулся опять в Антиохию,
Но вернулся совсем другим.
И снова трепетный евнух
Прислуживал госпоже,
Но сверкали порою глаза его,
Как пара острых ножей.
И снова над робким Асулем
Смеялся князь за столом.
Лишь княгиня знала всю правду
О странном слуге своем.
В замке никто не ведал,
И Асуль молчал до поры,
Но задания получал он
От Господина Горы.
И тогда Теодора со вздохом
Отпускала любимца в путь
И молилась за грешную душу,
Не чая его вернуть.
Как-то велел ему Старец
Отправляться в Ерусалим,
И евнух тотчас отправился,
Покорен и неутомим.
Он шел под палящим солнцем,
Одевшись в бедный наряд,
И в оазисе под Эдессой
Нагнал сарацинский отряд.
Шли они к Ерусалиму
На святейший град посягнуть,
И с армией нечестивых
Продолжил убийца путь.
Белые стены города
Возвышались, как веры оплот.
И рыцари Гроба Господня
Высыпали из ворот.
Горстка отважных рыцарей
Гибель свою обрела,
Но и поганых неверных
Забрали с собой без числа.
Четыре раненых рыцаря
Остались лежать на песке.
Со стен высокого города
Все молились за них в тоске.
Монахини-госпитальерки
Спешат на помощь прийти,
Чтоб перевязать их раны
И в лазарет отнести.
А одна из сестер, Одиллия,
Что без счета людей спасла,
На Теодору Комнину
Лицом похожа была.
Случайно иль не случайно,
Но так уж устроил Бог.
И евнух из Антиохии
Монашкам в трудах помог.
Он в лазарет на руках принес
Израненного паладина.
Монахини кротко благодарят
Доброго сарацина.
Своей досадной задержке
Ассасин и рад, и не рад.
Но безбожные измаэлиты
Объявили кровавый джихад,
И сарацинский воин
Ворвался в мирный приют.
И понял Асуль, что святые сестры
Злой смертью сейчас умрут.
В сердце вновь засияли
Очи его госпожи.
И ассасин, спасая сестёр,
Изготовил меч и ножи.
Но был отменно вооружен
Несытый кровью Аль-Шид.
И Асуль, нанеся искусный удар,
На земле обагренной лежит.
Все раненые в лазарете
И сестры все до одной
Мученичество восприяли
и простились с жизнью земной.
А вместе с ними и евнух Асуль
Пред троном Господним предстал,
Он ради чести и милости
Жизнь за сестёр отдал.
И Господь раскрыл ассасину
Золотые объятья Свои.
Богу слава за все Его чудеса,
Святая Троица, благослови! (tikkey)
***
Подходите, добрые люди,
И пусть позабавит вас
Про евнуха из Антиохии
Мой безыскусный рассказ.
Юношу из Дамаска
знали в Святой земле
как неукротимого воина
По прозвищу Шурале.
Но осторожность юности
Неведома искони,
И вот в позорнейшем рабстве
Влачит он скорбные дни.
Безжалостно работорговец
Обошелся с дерзким юнцом -
Был он смирён навеки
Острым хирурга ножом.
И в городе Константинополе,
Умирая от горя и ран,
Он готовился к встрече с Аллахом
И шептал по ночам Коран.
Но юного измаэлита
Господь пожелал спасти
и Теодоре Комнине
Послал его на пути.
Сердечно добрая дева
Пожалела беднягу-раба.
И к лучшему изменилась
Асуля злая судьба.
За самую малую цену
Торговец сбыл его с рук.
Ему залечили раны,
Но не спасли от душевных мук.
Кто бы узнал в этом евнухе
С горечью в темных глазах
Веселого Шурале из Дамаска,
Кому был не ведом страх!
Душою ожесточившись,
Жил он в кромешной мгле,
Лишь госпожу Теодору
любя на этой земле.
В купели Константинополя
Был княжеский евнух крещен,
Но Господа милосердного
В сердце не встретил он.
Госпожу свою Теодору
Он в церкви сопровождал,
Но светоч любви Христовой
В душе его не воссиял.
Когда Теодора Комнина
Боэмунду стала женой,
Своего пригожего евнуха
Она забрала с собой.
А князь Антиохийский
Не ведал изящных манер.
Он пил, как пески Палестины,
И ругался как тамплиер.
Немало пришлось Асулю
Претерпеть от княжьей руки.
И сердце его онемело
От позора и злой тоски.
Но для самой плачевной раны
Есть чудотворный бальзам.
И Господь преклоняет ухо
К невыплаканным слезам.
Теодора, ангел кротчайший,
Чистым сердцем не ведая зла,
Утешала Асуля в горе
И душу его спасла.
И во мраке глухого отчаянья
Надежда росла в груди,
Что есть в небесах справедливость
И награда ждет впереди.
Однажды по княжеской воле
Юный евнух был послан в Дамаск,
И был ему воздух Дамаска
Слаще роз и пьянее ласк.
Сердце вновь разорвалось
От боли и злой тоски
И бешеное отчаянье
Сжало его как тиски.
Тогда-то в юном Асуле
Проснулся яростный гнев
На тех, кто его искалечил,
Милосердье презрев.
Он ушел тайком из Дамаска,
И путь был тернист и крут.
Лежала дорога Асуля
На гору Аламут.
Сжигаемый лютой ненавистью,
С жалостью не знаком,
В лагере асассинов
Стал он лучшим учеником.
Два года на Аламуте
Пронеслись, как пьянящий дым.
Он вернулся опять в Антиохию,
Но вернулся совсем другим.
И снова трепетный евнух
Прислуживал госпоже,
Но сверкали порою глаза его,
Как пара острых ножей.
И снова над робким Асулем
Смеялся князь за столом.
Лишь княгиня знала всю правду
О странном слуге своем.
В замке никто не ведал,
И Асуль молчал до поры,
Но задания получал он
От Господина Горы.
И тогда Теодора со вздохом
Отпускала любимца в путь
И молилась за грешную душу,
Не чая его вернуть.
Как-то велел ему Старец
Отправляться в Ерусалим,
И евнух тотчас отправился,
Покорен и неутомим.
Он шел под палящим солнцем,
Одевшись в бедный наряд,
И в оазисе под Эдессой
Нагнал сарацинский отряд.
Шли они к Ерусалиму
На святейший град посягнуть,
И с армией нечестивых
Продолжил убийца путь.
Белые стены города
Возвышались, как веры оплот.
И рыцари Гроба Господня
Высыпали из ворот.
Горстка отважных рыцарей
Гибель свою обрела,
Но и поганых неверных
Забрали с собой без числа.
Четыре раненых рыцаря
Остались лежать на песке.
Со стен высокого города
Все молились за них в тоске.
Монахини-госпитальерки
Спешат на помощь прийти,
Чтоб перевязать их раны
И в лазарет отнести.
А одна из сестер, Одиллия,
Что без счета людей спасла,
На Теодору Комнину
Лицом похожа была.
Случайно иль не случайно,
Но так уж устроил Бог.
И евнух из Антиохии
Монашкам в трудах помог.
Он в лазарет на руках принес
Израненного паладина.
Монахини кротко благодарят
Доброго сарацина.
Своей досадной задержке
Ассасин и рад, и не рад.
Но безбожные измаэлиты
Объявили кровавый джихад,
И сарацинский воин
Ворвался в мирный приют.
И понял Асуль, что святые сестры
Злой смертью сейчас умрут.
В сердце вновь засияли
Очи его госпожи.
И ассасин, спасая сестёр,
Изготовил меч и ножи.
Но был отменно вооружен
Несытый кровью Аль-Шид.
И Асуль, нанеся искусный удар,
На земле обагренной лежит.
Все раненые в лазарете
И сестры все до одной
Мученичество восприяли
и простились с жизнью земной.
А вместе с ними и евнух Асуль
Пред троном Господним предстал,
Он ради чести и милости
Жизнь за сестёр отдал.
И Господь раскрыл ассасину
Золотые объятья Свои.
Богу слава за все Его чудеса,
Святая Троица, благослови! (tikkey)