По фамилии Солдатов и по имени...?
Неожиданно оказался впечатлён повестью-завещанием «Тьма в конце туннеля» недооценённого, на мой взгляд, советского классика Юрия Нагибина. Последнее произведение, откровенное до дрожи, подводящее жизненные итоги автора. Я надолго остановился на описании школьных лет маленького Юры, на жёстких взаимоотношениях со сверстниками и обитателями московских дворов середины 30-х годов прошлого века в молодой стране победившего социализма. Честно говоря, даже будучи заядлым книгочеем с давних времён, я прежде без всякого злого умысла обходил литературу подобного рода. Казалось всегда, что активно издаваемые миллионными тиражами книги представителей так называемого соцреализма скучны, неталантливы и несут плохо скрываемую пропаганду ушедших ныне ложных идей. Тем приятнее было быть опровергнутым в своём обычном ожидании. Пронзительная повесть порвала сердце до крови и заставило исподволь примерить на себя мокрый плащ уходящей в вечность натуры. Юрий Маркович оказался великим рассказчиком, тонким и неожиданно откровенным. Могу рекомендовать.
Впрочем, это всего лишь предисловие к моему повествованию. А понадобилось оно мне для того, чтобы вспомнить совсем теперь далёкие свои годы школы, случившиеся сорока годами позднее описываемых Нагибиным. Забытые события внезапно всплыли в памяти, будто фотографии в ванночке с проявителем. Они поразили чёткостью изображения и испугали тем животным страхом, что был свойственен мне, тогдашнему пареньку, в возрасте лет этак 12-13.
Жил в нашем пригородном посёлке с красивым названием Южный некий переросток - оглобля по фамилии Солдатов. Имя его мы, пожалуй, не знали, поскольку произносимая шёпотом и с придыханием эта фамилия уже несла всю необходимую информацию, вводя моих друзей в состояние непонятной экзальтации. Конечно, со знаком «-». Славился этот ненавидимый нами объект тем, что регулярно и незамысловато опустошал карманы местных пацанов от завалявшихся там гривенников и пятаков. До сих пор помню бесцветные свинячьи глазки, абсолютно отсутствующие на лице какие-либо эмоции, как будто имеешь дело не с человеком, а с киборгом. Правда, такого слова в природе тогда ещё не существовало. Произойти акт «конфискации сбережений» мог где угодно. Но если, увидев Солдатова на улице издалека, можно было хотя бы быстро «сделать ноги» или «притвориться растением», то на дневном сеансе в единственном в районе кинотеатре «Луч» избежать такого унижения не представлялось возможным в принципе. В тёмном зале Солдатов чувствовал себя как рыба в воде, когда, передвигаясь вдоль очередного ряда с притихшими от ужаса мальчишками, вечно потными руками умело ощупывал наши карманы и извлекал из них всю мелочь. На железо у него был просто волчий нюх: будто встроенным в мозг магнитом он безошибочно определял металл повсюду и тихо приказывал очередному «клиенту» привстать или снять сандалии, откуда и извлекал тайный схрон! Сопротивлялся ли кто из нас этому насилию? Думаю, вряд ли. Налицо происходил классический сценарий взаимоотношения кролика и удава. Солдатов был выше на пару голов, старше на 2-3 года и неимоверно сильнее любого из обираемых им пацанов. По крайней мере, так гласила гуляющая по ближайшей округе легенда. Или просто этим мы пытались хоть как-то оправдаться перед сверстниками?
Что он делал с добытыми (и не малыми!) деньгами? Вряд ли мы часто задавались подобным вопросом. Может быть, делил их с друзьями в своём кругу? А может копил на велосипед или мотоцикл? На худой конец, просто отдавал их своей многодетной маме в качестве пополнения семейного бюджета? Всё может быть. Ответа теперь уже не узнает никто. Морок этот длился очень долго. А потом мы повзрослели, и тема ушла как-то сама собой. Кем Солдатов стал потом по жизни, я уже никогда не узнаю. Но одна моя детская мечта запомнилась: представлялось как встречаю его дряхлым стариком на церковной паперти, а я, молодой и красивый, походя небрежно бросаю ему в кепку мятую денежную купюру, сплёвываю в сторону и иду дальше по своим важным делам. Кто старое помянет...