"Арабская весна" по-алжирски
Возвращаюсь в Магриб. В предпоследней серии рассказов об "арабской весне" в разных странах речь пойдёт об Алжире. В январе 2011-го он был в числе пионеров "арабской весны", некоторые особо рьяные "аналитики" предрекали Бутефлике судьбу Бен Али и Мубарака, чем доказывали собственную профнепригодность. Как же это не случилось?
Алжир в минувшем году стал крупнейшей страной Африки (после отделения от Судана Юга).
Основой экономики является нефть и газ, дающие 60 % госдоходов и 95 % экспорта. Алжир является 4-м мировым экспортёром газа. В результате, среднедушевой ВВП выше, чем в Египте и Марокко, но ниже, чем в Тунисе. В то же время, алжирцев слишком много, а нефти и газа слишком мало для формирования "государства-рантье" вроде Ливии или заливовских монархий - скорее, ситуация схожа с РФ.
Усилия по диверсификации экономики с привлечением иностранных инвестиций пока ощутимых результатов не приносят из-за коррупции и бюрократизма. Промышленность, построенная с советской помощью в 70-80-е годы, остро нуждается в модернизации.
Мировой кризис 2008-го Алжир достаточно неплохо пережил за счёт созданной в "тучные годы" "подушки безопасности" (в виде Фонда регулирования).
Но вот социальные проблемы никуда не делись. Средняя зарплата в стране - 25 тысяч динаров в месяц (столько стоит месячный найм двухкомнатной квартиры в столице). Всё то же обилие безработных с дипломом, безработица среди молодёжи достигает 46 %, жилищный кризис. При этом доходы бюрократической элиты, сидящей на "трубе", неуклонно растут.
И вообще, трудно говорить о социально-экономическом здоровье страны, в которой треть населения занята в "теневом секторе" экономики.
Есть и проблемы национальные. 16 % населения - берберы, отличающиеся высоким уровнем национального самосознания. В 90-е годы они активно поддержали борьбу с исламистами, в 2001-м устроили свою собственную "весну" в Кабилии, после чего власти пошли на ряд уступок, в т.ч. и придание берберскому языку официального статуса.
Во главе государства стоит ветеран национально-освободительной борьбы, десятилетия проведший в эмиграции, 75-летний Абдельазиз Бутефлика, избранный в 2009-м на 3-й срок (после внесения соответствующих поправок в конституцию).
В парламенте (Национальной народной ассамблее) президент опирается на абсолютное большинство (239 из 389 мест), представленное коалицией 3-х партий ("президентским альянсом") - бывшей "алжирской КПСС" "Фронт национального освобождения" (ФНО), созданной в 90-е как опора военного режима "Национально-демократическое объединение" и умеренно-исламистской "Движение общества за мир" (ДОМ).
Парламентская оппозиция представлена двумя берберскими партиями ("Фронт социалистических сил" и "Объединение за культуру и демократию"), социалистической "Партией трудящихся" и умеренно-исламистским "Движением за национальную реформу".
"В Алжире не существует подлинного политического плюрализма, а есть лишь "фасадная многопартийность" - говорят оппозиционеры.
И с ними трудно не согласится.
В Алжире наблюдается самая обычная "управляемая демократия".
"Градус светскости" в алжирском обществе достаточно высок. Лучше всего это подтверждает показатель фертильности - он у алжирских женщин уже упал ниже 2-х детей.
Но в стране уже появились и специфические проблемы, совершенно нетипичные для арабского мира - такие, как резкий рост в последние годы алкоголизма и наркомании.
Телевидение в Алжире находится под контролем государства, но в Алжире свободно ловятся несколько вещающих из Франции частных телеканалов (в т.ч. один берберский).
Достаточно развита и независимая пресса, но журналисты нередко получают штрафы и даже реальные тюремные сроки за критику власти и армии.
С 2006-го в Алжире наблюдается рост террористической активности исламистских боевиков из "Салафитской группы проповеди и джихада", переименованной в "Аль-Каиду исламского государства Магриб" (АКИМ).
Перехожу к рассказу о событиях 2011-го.
Как и в Тунисе, непосредственной причиной был рост цен - сразу после Нового года в Алжире резко подорожали сахар и растительное масло, а за ними и другие продукты. Подорожание было спровоцировано затеянной властями борьбой с незаконной торговлей - закрытием стихийных рынков, требованием к уличным торговцам обзавестись кассовыми аппаратами.
На улицы десятков городов и пригородов столицы вышли возмущённые бедняки, главным образом безработная молодёжь. Они требовали отставки президента, громили государственные учреждения, 5 человек были убиты в столкновениях с полицией, дело дошло до стрельбы боевыми патронами.
Протесты оживили исламистов - живущий в изгнании в Катаре их лидер Аббас Мадани приветствовал протесты, призвав своих сторонников в Алжире возглавить движение. Своё влияние они явно переоценили. Протестанты забросали камнями пришедшего к ним исламистского трибуна Али Бельхаджа, крича: "Нам не нужны исламисты! Нам нужна достойная жизнь!"
Власти реагировали быстро и жёстко и к 9 января протесты были подавлены. В их организации обвинили "торговую мафию". Одновременно государство установило потолок цен на продукты первой необходимости, фактически за счёт субсидий цены понижены на 40 %.
Стихийные протесты способствовали пробуждению оппозиции, сформировавшей 21 января "Национальную координацию за перемены и демократию". Главную роль в нём играли берберские и левые организации, в его состав вошли также известные писатели и журналисты, исламисты остались за бортом.
Умеренные исламисты сформировали свой альянс ("Национальный альянс за перемены") вокруг бывшего премьер-министра Ахмеда Бенбитура.
Требования их были схожи: отставка Бутефлики, отмена чрезвычайного положения, конституционная реформа, борьба с коррупцией.
Эти требования поддержали и представители крупного алжирского бизнеса, требовавшие экономической либерализации. Один из них заявил, что Алжир без проблем может достичь двузначного показателя экономического роста, если будут сняты многочисленные бюрократические препоны на ведение бизнеса в стране.
Наконец, самое неожиданное, фактически поддержало данные требования и армейское командование - в их газете "Аль-Ватан" появилась статья, где говорилось, что "алжирский народ хочет изменения режима", и что Бутефлика эти изменения провести не может, ибо "покрыт множеством шрамов прошлого".
Да и оппозиционеры возлагали надежды на армию. На прямой вопрос журналиста на пресс-конференции о том, кто же должен заставить Бутефлику отказаться от власти, был получен ответ: "те, кто привел его на этот пост". Намёк на армию был ясен всем.
"День гнева" был назначен на 12 февраля. 3 февраля Бутефлика попытался упредить противников, изложив свой проект реформ. Обещал в ближайшее время отменить чрезвычайное положение, создать тысячи рабочих мест для безработной молодёжи, дать оппозиции эфир на государственном телевидении.
И заявил, что в столице страны демонстрации запрещены по причине "необходимости сохранения общественного порядка", но они могут быть организованы в других городах страны.
12 февраля до 10 тысяч человек вышло на демонстрации в столице, полиция действовало жёстко, арестовано около 400 человек. Не менее жёстко полиция пресекала акции протеста и в других городах.
19 февраля история повторилась, хотя в этот раз на митинги вышло меньше людей.
24 февраля было выполнено первое требование протестантов - в стране было отменено чрезвычайное положение.
После чего оппозиционный блок развалился, часть его попыталась 26 февраля провести новое шествие в столице, снова пресечённое полицией. Через неделю история повторилась.
Попытки проведения митингов продолжались в марте-апреле, но на них полиции и журналистов собиралось гораздо больше, чем участников.
На этом алжирские "несогласные" угомонились. Часть их призвали к "прекращению насилия" и "мирной борьбе".
В начале марта о необходимости конституционной реформы заговорили и партии правящей коалиции.
Весной происходили и социальные протесты коммунальных гвардейцев, митинги студентов за реформы образования, берберские демонстрации в Кабилии. Были и нападения исламистов на отели, постояльцы которых "нарушают исламскую мораль".
15 апреля Бутефлика в новом выступлении пообещал конституционную реформу в целях "укрепления демократии". Обещал новые законы о выборах и СМИ, но конкретных сроков не назвал.
Были приняты и экономические меры: повышение зарплаты, облегчение условий выдачи кредитов и ведения малого предпринимательства, прекращение борьбы с неформальной торговлей. Как хорошо заметила одна из частных газет: "Для властей оказалось все просто: каждая революция конвертируема в евро или динары, которые необходимо заплатить".
Летом власти пытались провести ряд национальных форумов, но оппозиция их проигнорировала.
В сентябре последовали первые осторожные реформы - отменены уголовные наказания журналистам за профессиональную деятельность.
Призывы в И-нете к новым демонстрациям в сентябре отклика не возымели.
В декабре приняты новые законы о политических партиях и общественных организациях, облегчившие их регистрацию. Но одновременно запрещающие участвовать в их деятельности любому алжирцу, "несущему ответственность за использование религии, приведшее к национальной трагедии" (т.е. исламистам-участникам событий 90-х).
В то же время власти обещали облегчить иностранные инвестиции в нефтегазовый сектор страны.
Реакция иностранных государств на события в Алжире была вялой. В феврале-марте госдеп США (вплоть до Хиллари Клинтон) несколько раз делал заявления с требованиями к властям "проявлять сдержанность" и "ответить на чаяния народа". Европейцы ограничились ещё более осторожными призывами к демократизации.
Власти отреагировали резко. "Иностранные государства хотят навязать нашей свободной стране то, что они считают демократией" - заявил премьер-министр Ахмед Уяхья.
Очень хорошо объяснил такую позицию Запада министр иностранных дел Франции Ален Жюпе: "Главное для нас - так это то, что Алжир вместе с нами… выполняет свои обязательства в борьбе против "Аль-Каиды".
В схожем духе высказывался и глава Африканского командования Пентагона генерал Картер Хэм, и советник премьер-министра Великобритании по вопросам борьбы с терроризмом генерал-майор Робин Сайерби, посещавшие Алжир.
С апреля серией нападений на армейские блокпосты резко активизируется активность АКИМ в Алжире. С тех пор редкая неделя обходится без сообщений о терактах, похищениях и спецоперациях. Число жертв до конца года исчисляется сотнями.
Алжирские власти уже в июне прямо связали эту активизацию с событиями в соседней Ливии, которая превратилась в "неохраняемый склад боеприпасов под открытым небом".
Алжир выступил резко против "иностранной интервенции" в Ливии, отказался предоставить своё воздушное пространство для пролёта самолётов коалиции.
Алжирские официальные лица неоднократно делали резкие заявления по поводу ливийских событий как в адрес Запада, так и в адрес арабских спонсоров повстанцев. Как-то даже обозвали Катар "почтовым ящиком бен Ладена" :).
Были и более глубокие намёки: "то, что происходит в Ливии - только один эпизод в длинной серии событий, и только авторы этого чудовищного плана знают, когда она завершится" - сказал лидер ФНО Абдельазиз Бельхадем (большой друг вождя тунисских исламистов Рашида Ганнуши), сравнивая происходящее сейчас на Ближнем Востоке с разделом земель Османской империи в конце XIX - начале XX вв.
ПНС в ответ регулярно заявляла, что "алжирские наёмники" воюют на стороне Каддафи, и обвиняла Алжир в поставках оружия каддафистам.
Алжир приютил родственников Каддафи и признал ПНС одним из последних в октябре 2011-го, уже после гибели Каддафи. Но это не прекратило словесных перепалок, особенно после очередного громкого заявления Аишы Каддафи.
Аналогичную позицию Алжир занял и по Сирии, призывая обе стороны к "мудрости и национальному диалогу". Приостановку членства Сирии в ЛАГ алжирцы, пусть и с оговорками, поддержали, но посла из Дамаска отзывать не стали.
А ещё 31 октября в столице Алжира наконец-то открылось метро, строительство которого продолжалось три десятилетия и неоднократно замораживалось из-за различных потрясений.
Почему же протесты в Алжире так и не переросли в полноценную революцию, до которой страна "дозрела" не меньше, чем Тунис или Египет?
Можно приводить целый спектр причин. Но есть одна, главная - психологическая.
Алжир в конце 80-х уже пережил события, подобные нынешней "арабской весне". И чем дело закончилось?
Военным переворотом в попытке помешать неизбежной победе исламистов на выборах, за которым последовала многолетняя гражданская война ("чёрное десятилетие", как прозвали алжирцы свои 90-е годы), в которой погибло 150-200 тысяч человек.
Именно это сейчас останавливает многих оппозиционно-настроенных алжирцев. Страх перед повторением девяностых. Они осознают, что стране нужны реформы, но не новая революция.
Власть пока фактически тянет время, перемежая незначительные политические уступки экономическими подачками.
Решающими станут парламентские выборы, которые должны пройти весной 2012 года. Результатом их может вполне стать "алжирская весна"...