Заметки о моём долгожданном возвращении домой в Нью-Йорк из французского плена.
Заметки Александра Хочинского о долгожданном возвращении в Нью-Йорк из семимесячного французского плена.
Перед зданием парижского Дворца юстиции 2 октября 2019 г. Настроение хорошее - Польша во второй раз получила неприятный сюрприз. Борьба государства с индивидумом на этом этапе проиграна вчистую!
Позавчера мой друг Марк сказал мне, что в Йом Кипур лететь не надо.
Но ведь мой самолёт вылетел после окончания этого особого дня...
Итак, я постился и молился (как мог). В остальном же режим был нарушен, и день превратился в кошмар.
С вечера накануне полёта я специально съездил в терминал 1 Парижского аэропорта Шарля де Голя, чтобы найти в нём офис коммерческой таможни и на следущий день не терять драгоценных минут на поиски. Дверь таможни мне не открыли, но по переговорному устройству сообщили, что начинают работу в 8 утра и рекомендуют как раз и приехать к этому времени. Я так и решил поступить, но как жестоко ошибся.
Утро началось в 6. Вместе с ним начались мои приключения этого дня. Пока, повозившись в гостиничном номере Шератона, находящемся во 2-ом Терминале, я собрался ехать в таможню оформлять вывоз моих парижских покупок, позвонила жена. Татьяна сообщила мне, что было бы неплохо съездить в Париж и купить дочери кольцо от Гуччи, которое мы (Татьяниным голосом) пообещали нашей дочери Маше. Мы заходили в парижский Лафайет, но кольца Гуччи её 18-го размера у них не было, продавщицы нам пообещали помочь и заказать в другом магазине Гуччи во Франции, но так нам и не позвонили.
Мои попытки объяснить мой цейтнот уперлись в последствия астраханского сурового детства моей жены. Выходов из этого положения было два - или ехать сразу или позже.
Я вместе с пакетами поехал на роботизированном шаттле из Терминала 2 в первый, прошёл по уже знакомому маршруту в таможню, где мне объяснили, что обслуживание производится за пять часов до отлёта самолёта. Поскольку Норвежский самолёт вылетал из Парижа в Нью-Йорк в 6 часов вечера, то прибыть к ним нужно было у часу.
Образовалось окно времени, которое я решил заполнить поездкой в Парижский универмаг Лафайет за Машиным кольцом.
Сел в быстрый поезд RER, который домчал меня до Парижа, прошёл знакомыми улицами в универмаг, без задержки сразу устремился через толпы китайских выметателей и высасывателей люксовых товаров прямо к прилавку Гуччи и сразу увидел узкоглазую девушку, которая нас любезно обслуживала раньше, когда мы рассматривали кольцо для дочери. Она меня узнала, хотя прошла целая неделя, сразу вспомнила и кольцо и даже Машин размер пальца. Удивительно! Оказалась, что она всю неделю после нашего визита в их бутик, в универмаге отсутствовала, поэтому и воспоминания были для неё «вчерашними».
За прошедшую неделю кольцо 18-го размера в этом бутике Гуччи не появилось, более того, она сообщила, что такого кольца нужного нам размера во Франции вообще нет.
Я позвонил жене и сообщил ей, что съездил за кольцом, но есть только 17-й и 19-й размеры, ну и другие, кроме 18-го. Что делать и как быть, как нам дочь удовлетворить?
Татьяна, всегда твёрдо следовавшая принципу не выпускать меня из темы, сказала твёрдо: «Бери 19-й - будет на большом пальце носить». Дескать, было бы кольцо, а палец найдётся!
Понимая, что моя позиция, ослабленная цейтнотом этого дня, не выдержит напора, я сдался и кольцо купил.
Я помнил, что к часу дня должен вернуться в свой номер Шератона, схватить пакеты и переть в коммерческую таможню для регистрации вывоза антиквариата.
В 12:00 я был в номере. Как полагается по расписанию, в 12:30 прочитал по заготовкам в Интернете все молитвы и конечно ровно в 13:00 я был в таможне, где сотрудник женского рода, то есть, сотрудница объяснила мне, что оформление производится за три (!) часа до вылета, а не за пять.
Охреневший уже, я гордо ткнул пальцем в сидевшего рядом с ней другого таможенника и твёрдо заявил: «Вот он мне сказал за пять до вылета, а не за три». На таможенницу это не произвело ну никакого впечатления: «Приходите в 15:00»!
В 14:00 я сделал в отеле «checkout», прыгнул в ставший уже родным и тошным шаттл и в 14:45 стоял со всеми пакетами у двери таможни. Проходящая рядом знакомая мне таможенница приветливо мазнула мне рукой типа «заходи, хули ждёшь!», что я и сделал, чем и совершил ошибку - третий уже таможенник, находившийся там, посмотрев на мой билет увидел, что вылет не в 18:00, а в 17:15. Он позевывая, сказал мне: «Вам же сказали приходить за три часа до вылета, жду вас через полчаса».
Я, ещё не вышедший из состояния охренения, в которое я вошёл с утра, перешёл в продвинутое состояние “полного и насыщенного охренения”.
Хотелось заехать ему, но в моём положении это было бы равно узурпировать себе лавры узника замка Иф. И я бы вышел из офиса, если бы не вернулась таможенница с приветливыми словами: «Давайте документы». Я им обоим дал документы, они их быстро подписали и проштамповали. Я схватил документы, два чемодана, две сумки с барахлом, прикрученные к выдвинутым ручкам чемоданов, куртку и шляпу и помчался от них на регистрацию своего вылета, объятый радостью окончания моего общения с таможней. Как бы не так!
Промчавшись по этажам, лифтам, эскалаторам, коридорам 1-го Терминала к стойке регистрации, я наконец-то подошёл к моменту расставания с багажом, что значительно облегчило мне существование в этот день. И даже перевес в обоих чемоданах меня никоим образом не смущал - был к нему готов, купив заранее второе место сдаваемого багажа. Поэтому отойдя в сторону, разложил все свои вещи на полу, вынул из обоих чемоданов излишки, припасенную клейкую ленту, нож и создал ещё одно место багажа. Кучу оставшихся пакетов и рулон пузырчатой пленки, которые я предусмотрительно взял с собой, были выкинуты. Я успешно сдал большой чемодан и вновь созданное место в виде обмотанного скотчем тюфяка и пошёл по направлению к Tax Free, где мне нужно было отсканировать квитанцию за Машино кольцо. Мой путь перекрыл невесть откуда появившийся таможенник, сообщивший мне, что он забыл поставить несколько печатей, поэтому я должен к ним вернуться. Во всём чувствующий подвох, я не вышедший из состояния «полного охренения», поехал опять назад со 2-го этажа Терминала на 5-й, прошёл по не остывшим от моих стоп следам в их офис, где они мне культурно доштамповали недоштампованные документы. Я вышел от них с одним небольшим чемоданчиком, на который была наброшена куртка из страусиный кожи или шкуры, и с плоским задёрнутым в чёрную пленку пакетом, в котором была редчайшая газетная статья «Je’Accuse” («Я обвиняю») великого французского писателя Виктора Гюго, возвысившего свой голос против беззакония в отношении французского офицера еврейской национальности Альфреда Дрейфуса, уже без уверенности, что я никого из них больше не увижу. И был абсолютно прав!
Выйдя из офиса коммерческой таможни я поехал в TaxFree в лифтах и эскалаторах, которым я, очевидно, стал противен и это чувство было взаимным.
Зайдя в их пространство, полностью забитое китайским народом, я подошёл к сканеру, поставил на пол пакет с дорогой для меня статьёй, рядом поставил чемодан, отсканировал квитанцию и, схватив вещи (ведь времени до вылета оставалось уже не так много), пошёл на эскалатор под прозрачным пластиковым куполом, повёзшим меня наверх по дороге к паспортному контролю. Направившись к нему, я почувствовал себя некомфортно. Это чувство вернул меня в мое ставшего в этот день обычное состояние охреневания и сразу переросшее в чувство «охреневания в особо крупных размерах», поскольку, если левой рукой я катил чемодан, то правая... была пуста - драгоценная для меня статья в чёрной плёнке была забыта мною в TaxFree. Эта новая и значительно усиленная стадия охренения была ещё более усилена объявлением по радио, что пассажира, забывшего свой свёрток просят немедленно его забрать. Где? У кого?
В голове понеслось воспоминание из Лондонского Хитроу на следующий день после совершения в Лондоне террористических актов, когда на моих глазах в аэропорту из водяной пушки уничтожили чемодан. Мне только этого не хватало в день Йом Кипур!
Я насколько мог быстро начал искать дорогу вниз, оказалась, что для того, чтобы опуститься на 2-й этаж терминала, нужно было подняться на верхний 6-й этаж. Я устремился вверх и ... столкнулся с таможенником. Мы оба посмотрели друг на друга, как два привидения, каждый из которых себя таковым не считал. Но уже ко мне претензий не было, он показал мне дорогу к лифту вниз, я скатился к TaxFree, внесся в зал сканеров и... сразу увидел знакомый пакет. Состояние было бы близким к сексуальному, если бы не моё общее чувство чего-то плохого, что так усиленно меня преследовало весь день и от которого я с переменным успехом пытался бороться и отбиваться.
Впереди был уже знакомый по произошедшему 25 февраля моему задержанию в аэропорту при вылете из Парижа в Нью-Йорк паспортный контроль.
Если бы не происходящие со мной весь этот день события, я бы волновался немного, ведь накануне при получении в парижском суде своего американского паспорта я задавал вопрос клерку - изъята ли из компьютерной системы полиции информация Европола о задержании меня по требованию польских властей. Клерк мне спокойно ответила, что «обычно в таких, как у вас, случаях эта информация удаляется быстро».
Два контрольных слова я уловил сразу - «обычно» и «быстро». Мой Советский особенно, да и Российский традиционный опыт подсказывал, что многомиллионная эмиграция Советско-Российских граждан зарубеж могла внедрить и инфекцию раздолбайства в европейский менталитет. Поэтому я положил копию судебного решения парижского трибунала в свой чемодан - «на всякий случай», которые происходят с заметным постоянством.
Смотря на внимательное лицо французского полицейского, рассматривающего экран монитора и сравнивающего то, что он там видел, с мои паспортом, я почувствовал «дежавю» - также вёл себя и бдительный полицай 25 февраля, когда меня задержали там. Тогда я подавал глазами своей заранее предупрежденной и проинструктированной дочери Маше (вот почему я сорвался в Лафайет за покупкой для неё кольца Гуччи!) специальные знаки - дескать, я «приехал».
Теперь я стоял у окошка будки паспортного контроля и ждал, когда он поведёт меня в кутузку. Ждать пришлось недолго, он даже поставил штамп в паспорт, потом ещё раз посмотрел на монитор, поковырял какую-то букву в паспорте, посоветовался с рядом сидящим коллегой, встал, собрал свои вещи со стола и пригласил меня пройти с ним для «разборов полёта».
Стало тоскливо. Но беспокойства особенного я не ощущал. Максимум «говна», которое я мог от них получить - это задержание на одни сутки для выяснения в суде. Разумеется, что и этого мне не хотелось. Конечно, в руках был телефон и я быстро всё сообщил своему адвокату. Сразу дал полицейским копию судебного решения и спокойно сидел на скамейке. Через некоторое время - около получаса, меня отпустили. Полицейский, меня задержавший, многократно извинялся, проводил меня из околотка какими-то внутренними путями и, когда ушёл, я увидел, что опять оказался на пути к... паспортному контролю.
Это уже был Кафка!
Стояла длинная очередь в будки контроля, но я уже не церемонился - я одной рукой вёз свой скарб, а другой - решительно отодвигал пассажиров в сторону, расчищая себе путь. Дойдя до будки, я протянул паспорт сидящей там девушке и сказал, что я уже прошёл и этот круг ада паспортного контроля, а в паспорте уже есть штамп, разрешающий мне убраться из Франции ко всем ебеням. Она была явно удивлена и даже привстала со своего стула. И тут сзади неё дверь открылась и появился «мой» перестраховавшийся полицейский. Увидев меня, находящегося во Франции, вместо того, чтобы мне шлепать на вылет, он охренел неслабо, потом хлопнул по лбу, извинился за то, что вместо дороги на вылет показал другую. Опять проводил меня и показал правильный путь.
О том, что мой ручной багаж и заодно меня самого дополнительно обыскали перед входом в самолёт, гладя специальными бумажками, тестирующими возможное присутствие взрывчатки на руках, шляпе, обуви, даже не интересно вспоминать - по сравнению с предыдущей историей, это уже обычное дело.
Пишу этот рассказ в самолёте, летящим в город Нью-Йорк. Сейчас в Париже 23:57, этот день приближается к концу, Йом Кипур, который я провёл со многими нарушениями канонов, закончился как раз точно в тот момент, когда мой самолёт пошёл на взлёт.
В следующий, если Б-г даст мне возможность, отмолю эти свои грехи вместе с остальными.
Моя французская история началась 18 февраля в день моего рождения и закончилась 9 октября в день покупки мною апартаментов в Манхэтене ровно 10 лет назад, куда я и лечу.
Но главная история в моей жизни ждёт меня в Вашингтонском федеральном суде и она станет не только моей! Ведь там рассмотрение моего иска к Республике Польша был прерван судом до момента вынесения Парижским судом своего вердикта.
Вердикт вынесен 2 октября. Я признан подвергнувшимся политическим преследованиям со стороны Польских властей.
В Вашингтоне это важное обстоятельство безусловно будет учтено.
И ещё, мой друг сказал мне позавчера: «Саша, не лети в Йом Кипур». Я ему ответил: «Марк, так ведь самолёт взлетит уже после того, как этот важный день закончится».
Так это и случилось.
Написано собственноручно, мною прочитано, добавлений и исправлений нет,
А.Я.Хочинский