Читая френдленту
ivanov-petrov: «Можете рассказать о таком опыте?»
Разве что над собой. История довольно длинная. В смысле продолжительная. В детстве, да и потом, очень не любил всякие сочинения, почерк казался уродским, слова соединялись с трудом. Вот сам этот процесс письма был неприятен. Потом, благодаря тому, что нужно было писать письма, начал целенаправленно улучшать почерк. И он улучшился. Нужно было писать что-то занятное, и в конце концов читать это стало не противно. Но настоящим откровением была печатная машинка. Её появление радикально изменило мои отношения со словом. Писать стало приятно. Потому что не нужно следить за тем, чтобы буквы были красивые, а строчки ровные. Не знаю, почему это так важно, это наверно к аналитикам.
Ну а уж когда появился текстовый редактор, то это было наслаждение. Ошибки можно стирать мгновенно и начисто. В этом абсолютном уничтожении было что-то от магии. Но проблема все-таки оставалась. Писать стало приятно, не не вполне понятно что писать? И в тот день, когда я понял какую структуру может иметь мой дневник (до этого я тоже писал дневники, но нерегулярно и как-то невнятно, так что сам через некоторое время не мог понять о чем это я) был особым днем. В этом тоже угадывалась магия, жизнь удавалось зафиксировать не задушив. Она, жизнь, стала оставаться, а не утекать песком меж пальцев. Ну не то чтобы вся, но хоть что-то! По прошествии лет оказалось, что не так уж и мало. Если все это напечатать, то может и не унесешь... Дневнику уже скоро шестнадцать лет. Прежней эйфории он конечно не вызывает, но стал частью жизни и бросить его писать гораздо сложнее, чем продолжать.
Когда появился живой журнал, то у меня он стал просто подмножеством дневника. При этом сам дневник стал в некотором смысле более персонифицированным, т.к. говорил уже не только со мной, но и вместо меня. Заниматься архитектурой нового не потребовалось. У antimeridiem было два свойства, просто по самой его природе - возможность управлять временем, и объединять в целое.
Управлять временем - это просто. Не нужно отвечать сразу и можно совсем не отвечать. Главным принципом тут был категорический императив - реплика должна быть так устроена, чтобы, представив себя на месте собеседника мне было бы приятно. Отвечая на комментарии я на самом деле отвечаю себе. На вопросы, которые я бы себе никогда не задал, я не отвечаю. В реальной жизни я себя, конечно так не веду.
Объединять в целое - это следствие управления временем. Реальный человек живет здесь и сейчас, и в каждый момент времени находится под управлением, как это говорится, субличности. Иногда это жутко неудобно, не все они адекватны ситуации. Тут же есть время произвести некое личностное интегрирование, собрать цельную фигуру. Ну и, конечно, человек который вечно все забывает имеет время порыться в памяти, в записях, в интернете и выстроить ответ без всех этих «что-то было, да не помню, что».
Так что antimeridiem - это фильтрованное, заторможенное, консолидированное «я». А в остальном ну точно как настоящее. Вопрос «зачем оно?» непростой. Наверно это что-то вроде скафандра, в котором «я» решается выходить во внешний мир. Ну так, чтобы не сильно его попортить.
Разве что над собой. История довольно длинная. В смысле продолжительная. В детстве, да и потом, очень не любил всякие сочинения, почерк казался уродским, слова соединялись с трудом. Вот сам этот процесс письма был неприятен. Потом, благодаря тому, что нужно было писать письма, начал целенаправленно улучшать почерк. И он улучшился. Нужно было писать что-то занятное, и в конце концов читать это стало не противно. Но настоящим откровением была печатная машинка. Её появление радикально изменило мои отношения со словом. Писать стало приятно. Потому что не нужно следить за тем, чтобы буквы были красивые, а строчки ровные. Не знаю, почему это так важно, это наверно к аналитикам.
Ну а уж когда появился текстовый редактор, то это было наслаждение. Ошибки можно стирать мгновенно и начисто. В этом абсолютном уничтожении было что-то от магии. Но проблема все-таки оставалась. Писать стало приятно, не не вполне понятно что писать? И в тот день, когда я понял какую структуру может иметь мой дневник (до этого я тоже писал дневники, но нерегулярно и как-то невнятно, так что сам через некоторое время не мог понять о чем это я) был особым днем. В этом тоже угадывалась магия, жизнь удавалось зафиксировать не задушив. Она, жизнь, стала оставаться, а не утекать песком меж пальцев. Ну не то чтобы вся, но хоть что-то! По прошествии лет оказалось, что не так уж и мало. Если все это напечатать, то может и не унесешь... Дневнику уже скоро шестнадцать лет. Прежней эйфории он конечно не вызывает, но стал частью жизни и бросить его писать гораздо сложнее, чем продолжать.
Когда появился живой журнал, то у меня он стал просто подмножеством дневника. При этом сам дневник стал в некотором смысле более персонифицированным, т.к. говорил уже не только со мной, но и вместо меня. Заниматься архитектурой нового не потребовалось. У antimeridiem было два свойства, просто по самой его природе - возможность управлять временем, и объединять в целое.
Управлять временем - это просто. Не нужно отвечать сразу и можно совсем не отвечать. Главным принципом тут был категорический императив - реплика должна быть так устроена, чтобы, представив себя на месте собеседника мне было бы приятно. Отвечая на комментарии я на самом деле отвечаю себе. На вопросы, которые я бы себе никогда не задал, я не отвечаю. В реальной жизни я себя, конечно так не веду.
Объединять в целое - это следствие управления временем. Реальный человек живет здесь и сейчас, и в каждый момент времени находится под управлением, как это говорится, субличности. Иногда это жутко неудобно, не все они адекватны ситуации. Тут же есть время произвести некое личностное интегрирование, собрать цельную фигуру. Ну и, конечно, человек который вечно все забывает имеет время порыться в памяти, в записях, в интернете и выстроить ответ без всех этих «что-то было, да не помню, что».
Так что antimeridiem - это фильтрованное, заторможенное, консолидированное «я». А в остальном ну точно как настоящее. Вопрос «зачем оно?» непростой. Наверно это что-то вроде скафандра, в котором «я» решается выходить во внешний мир. Ну так, чтобы не сильно его попортить.