"Трагедия русской философии"
Сегодня я разместил на своём форуме интересную статью из дореволюционного журнала "Вера и Разум" -- http://antikob.zbord.ru/viewtopic.php?t=141
Статья представляет собой ответ "русскому философу" Николаю Страхову на его панегирик Льву Толстому. Особенно мне бы хотелось выделить вот этот фрагмент:
Преклонение г. Страхова пред религиозным авторитетом гр. Толстого доходит до такой удивительной степени благоговения, что он даже говорит следующие многознаменательные слова: „порицать Толстого - дело почти вовсе бесплодное" (sic!). Почему же? Потому что, по мнению г. Страхова, граф Толстой указал и указывает истинный, т.е. нормальный путь, по которому „нужно следовать Xpиcту": „горячие, неутомимые искания привели его ко Христу", которого будто бы не знает „наше общество, сбившееся со всех путей и страдающее пустотой и нравственными уродливостями". По мнению означенного писателя, Толстой произвел „поворот умов, имеющий благотворное значение и действие" в области развития религиозного сознания и жизни нашего общества и народа. Графа Толстого не коснулось „самое обыкновенное зло - недостаток серьезности в душах". Ибо граф Толстой в совершенстве обладает „нравственной чуткостью и серьезностью". В нем преимущественно пред всеми заметна „неустанная работа ума и совести"; так как он преимущественно пред всеми обнаруживает „полную преданность требованиям совести" и „искание истины всею душою". При этом Толстой правильно „читает и изучает Писания", и всегда может „пожертвовать всякими низшими благами ради высших". Во всех этих отношениях, по воззрению г. Страхова, граф Толстой „есть великий и поучительный пример" для подражания: „он образец истинной серьезности в делах ума и совести". При этом означенный писатель, как бы мимоходом, указывает, что религиозные воззрения и настроение автора „Исповеди" и „В чем моя вера" имеют „величайшее и коренное сродство" с народными идеалами и народным духом; ибо народное религиозное мировоззрение имеет значение исходной точки для веры Толстого. Таким то образом г. Страхов дает историческое основание, оправдывающее фантастические измышления Толстого в области религиозной веры.
Что можно на все это сказать? О "безудержном «толстовстве»" Страхова я читал ещё у Котовского, который одной и двух "роковых ошибок" Страхова назвал Л.Толстого, но ТАКОЙ невероятной безудержности, такого извращенного мировоззрения я совершенно не ожидал от "великого русского философа". И скажу даже больше Котовского: это не "роковая ошибка" ищущего истину индивида -- это сознательное антихристианство, которое, по-сути и вытекает из фундаментальной страховской предпосылки постижения всего, в том числе религиозных истин, исключительно разумом. В статье об этой проблеме, кстати, немало сказано.
В сущности из-за этого я никогда и не увлекался "классиками русской философии", потому что, как правило, мыслители, полагающиеся исключительно на свой поврежденный грехом разум (и даже на совесть!), надмевающиеся своими познаниями, мудростью мира сего, естественным образом приходят к ереси. В этом, я считаю, и заключается главная "трагедия русской философии" -- она оказалась в христианском смысле бесплодной.
Статья представляет собой ответ "русскому философу" Николаю Страхову на его панегирик Льву Толстому. Особенно мне бы хотелось выделить вот этот фрагмент:
Преклонение г. Страхова пред религиозным авторитетом гр. Толстого доходит до такой удивительной степени благоговения, что он даже говорит следующие многознаменательные слова: „порицать Толстого - дело почти вовсе бесплодное" (sic!). Почему же? Потому что, по мнению г. Страхова, граф Толстой указал и указывает истинный, т.е. нормальный путь, по которому „нужно следовать Xpиcту": „горячие, неутомимые искания привели его ко Христу", которого будто бы не знает „наше общество, сбившееся со всех путей и страдающее пустотой и нравственными уродливостями". По мнению означенного писателя, Толстой произвел „поворот умов, имеющий благотворное значение и действие" в области развития религиозного сознания и жизни нашего общества и народа. Графа Толстого не коснулось „самое обыкновенное зло - недостаток серьезности в душах". Ибо граф Толстой в совершенстве обладает „нравственной чуткостью и серьезностью". В нем преимущественно пред всеми заметна „неустанная работа ума и совести"; так как он преимущественно пред всеми обнаруживает „полную преданность требованиям совести" и „искание истины всею душою". При этом Толстой правильно „читает и изучает Писания", и всегда может „пожертвовать всякими низшими благами ради высших". Во всех этих отношениях, по воззрению г. Страхова, граф Толстой „есть великий и поучительный пример" для подражания: „он образец истинной серьезности в делах ума и совести". При этом означенный писатель, как бы мимоходом, указывает, что религиозные воззрения и настроение автора „Исповеди" и „В чем моя вера" имеют „величайшее и коренное сродство" с народными идеалами и народным духом; ибо народное религиозное мировоззрение имеет значение исходной точки для веры Толстого. Таким то образом г. Страхов дает историческое основание, оправдывающее фантастические измышления Толстого в области религиозной веры.
Что можно на все это сказать? О "безудержном «толстовстве»" Страхова я читал ещё у Котовского, который одной и двух "роковых ошибок" Страхова назвал Л.Толстого, но ТАКОЙ невероятной безудержности, такого извращенного мировоззрения я совершенно не ожидал от "великого русского философа". И скажу даже больше Котовского: это не "роковая ошибка" ищущего истину индивида -- это сознательное антихристианство, которое, по-сути и вытекает из фундаментальной страховской предпосылки постижения всего, в том числе религиозных истин, исключительно разумом. В статье об этой проблеме, кстати, немало сказано.
В сущности из-за этого я никогда и не увлекался "классиками русской философии", потому что, как правило, мыслители, полагающиеся исключительно на свой поврежденный грехом разум (и даже на совесть!), надмевающиеся своими познаниями, мудростью мира сего, естественным образом приходят к ереси. В этом, я считаю, и заключается главная "трагедия русской философии" -- она оказалась в христианском смысле бесплодной.