Что нам дедовы победы? (продолжение)
(продолжение)
Для программирования мало проговаривать одно и то же по несколько раз. Важно, чтобы при этом включались соответствующие эмоции. Тогда человек будет реагировать и занимать «единственно верную идейную позицию» не путем логического анализа, рефлексивного размышления, а ориентируясь на уровне той самой второй сигнальной системы.
Одно слово должно в нем вызывать положительные эмоции: например, восторг, гордость, вдохновлять на подвиги, а другое - чувство опасности, отвращения, ассоциироваться, например, с представлением о каком-то абсолютном зле, коварстве, с осознанием необходимости искать защиты, сопротивляться, а еще лучше - наносить упреждающий удар.
Один образ должен вызывать симпатию и оправдывать все, что находится с ним в ассоциативной связи, другой, наоборот - неприязнь к нему и ко всему, что с ним ассоциируется. Это могут быть образы людей, социальных групп, народов, государств, а также исторических событий, политических идей, культурных явлений и т.п.
Вспомним фрагмент из повести А.И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича», где заключенные обсуждают творчество С.М. Эйзенштейна. Один из них считает его гениальным режиссером, а другой резко опровергает собеседника, заявляя, что фильм «Иван Грозный» - это «гнуснейшая политическая идея оправдания единоличной тирании. Глумление над памятью трёх поколений русской интеллигенции».
На что апологет творчества Эйзенштейна возражает, аргументируя тем, что иную трактовку не пропустили бы, но слышит в ответ: «Ах, не пропустили бы?! Так не говорите, что гений! Скажите, что подхалим, заказ собачий выполнял. Гении не подгоняют трактовку под вкус тиранов!»
Между тем, обсуждаемый ими фильм, если и не гениален (совместны иль «несовместны» гений и злодейство - вопрос открытый), то чрезвычайно талантлив, несомненно, а одно из важнейших свойств талантливого произведения - это «убедительность».
Опера «Один день Ивана Денисовича». Фото: permopera.ru
Смотришь, слушаешь или читаешь, и веришь: да, это так и есть, да, так оно и было, да, это именно так и будет, да, воистину так и только так правильно, справедливо, спасительно… Смею предположить, что образ Грозного царя внес весьма существенную лепту в формирование сталинизма как социально-психопатологического явления.
Или вот: «Мы должны бестрепетно принести себя в жертву, - заявляет герой повести И. Катаева „Поэт“ Гулевич. - И вы, и я - только агнцы заклаемые. И нечего нам добиваться от жизни для самих себя чего-нибудь светлого… Раз уж взялись перестраивать мир, так нечего за хорошую жизнь цепляться».
Какой пафос самопожертвования! Это не надуманный образ. Энтузиасты с христианскими реминисценциями в речах, приносящие кровавые жертвы (начиная с себя самих) на алтарь революции - это все было. И эти герои, впитавшие в себя революционный миф, свидетельствуя о ценности своих идеалов, обогащали его, а писавшие о них, увековечивавшие их подвиг в своих произведениях писатели и публицисты, композиторы, художники, режиссеры, актеры и певцы распространяли миф не только в пространстве, но и во времени, приобщая к нему потомков.
А как убедителен актер Е. Урбанский в фильме «Коммунист»! Сцена его героической гибели, этот образ русского красавца-богатыря, растерзанного трусливым и жестоким зверьем в человеческом обличье - о!.. это очень серьезный вклад всего творческого коллектива в формирование советского человека и воспитание ненависти и презрения к врагам советской власти.
Или, к примеру, фильм «Офицеры» - этот гениальный лубок с его точеными образами героев и врагов, «наших» и «чужих». Не говоря уже о прекрасной режиссерской работе, одни только актеры каковы: В. Лановой, Г. Юматов, В. Дружников (роль почти эпизодическая, но образ психологически очень впечатляющий) - их обаяние убеждает в правдивости образов так, что сомневаться в адекватности фильма, отображаемой в нем исторической действительности, представляется кощунственным. Какой мощный пласт положительных эмоций он вызывает и как побуждает переживать за идею, ради которой эти герои жертвовали своими жизнями!.. Мы чувствуем, понимаем их, мы солидарны с ними, они - наши!
А до чего концептуальна «Песня о тревожной молодости» из фильма «Неуловимые мстители»! Как убедительны эти герои советского вестерна, как благородны они, и как отвратительны все те, с кем они борются! Нет сомнений: их дело правое, а мы должны быть достойны этих героев, продолжая их дело. А дело их, их забота - простая: «…жила бы страна родная, и нету других забот». Вот абсолютная ценность, все и всё прочее - относительно.
А что понимать под «страной»? О какой стране речь? Что сделали со своей «страной родной» эти «красные дьяволята» (см. одноименный фильм и предшествовавшую ему повесть П. Бляхина)?! Их страна-то была Российская Империя, которую они, как «мир насилья», разрушили «до основанья». О ней ли они поют? Вряд ли. Видимо, их «страна родная» - это советская держава.
Кадр из фильма «Неуловимые мстители»
Или надо понимать, в русле вышеупомянутой лукавой концепции перевешивания табличек, что они вовсе не изуродовали свое Отечество, а напротив, освободили его от врагов народного счастья, и под «страной» следует понимать некое пространство в определенных политических границах, вне зависимости от того, кому принадлежит государственная власть, какие ценности в ней доминируют, лишь бы ею правили «свои», пусть и злодеи, лишь бы не интервенты? А как же внутренний враг? А внутренний враг только тот, кто работает на внешнего врага… ну, или если так кажется, что на кого-то извне.
Это очень современно. Стоит ли удивляться, что, когда отцы Георгий Митрофанов и Петр (Мещеринов), поставив знак равенства между сталинизмом и гитлеризмом, вознамерились развернуть широкую дискуссию о сложном историческом прошлом нашей страны, и попытались всего лишь заикнуться о неоднозначности оценки личностей и жизненного выбора тех, кто Великую Отечественную рассматривал как Вторую Гражданскую, им устроили такую показательную травлю, словно они посягнули на священное или, как нынче принято говорить, «сакральное»?..
А уж после того, как протоиерей Георгий заявил, что «не может гордиться страной, которая так истребляла Церковь», всем, кто предпочитает руководствоваться условными рефлексами, определяемыми советской мифологией, стало окончательно ясно: враг и кощунник. Потому что «страна» - ценность абсолютная, безусловная и незыблемая, вне критики и обсуждения. Ее культ вдохновляет на подвиги, а смеющий подчинить эту ценность какой-либо другой, хотя бы и Богу, - тот не только есть тать и разбойник, но самое главное - предатель. А «предателю здесь всегда будет первый кнут», - сказал по поводу вышеупомянутых отцов некий диктор российского телевидения.
Чтобы развеять сомнения: я не считаю морально оправданным выбор тех наших соотечественников, которые воевали во время Великой Отечественной войны на стороне Германии. Но не могу считать предательством выбор тех из них, кто сделал это по идейным соображениям.
Можно осуждать их выбор и совершенные военные преступления, соглашаться с вынесенными им приговорами - для этого всего есть основания, но нет основания считать предателями Родины людей, которые считали, что они, как это ни дико звучит, с помощью Гитлера освобождают ее от оккупационной власти большевиков.
Прошло ведь всего-то двадцать лет после окончания Гражданской войны. Большевистская власть совершенно обоснованно воспринималась ими как фашистская хунта, чуть ли не вчера совершившая государственный переворот, истребившая все лучшее, искалечившая и поработившая их Родину. И вот они нашли себе союзника в борьбе с этой хунтой, тоже превыше всего ставя «страну», как они ее понимали, руководствуясь принципом «хоть с чёртом, но против большевиков». Кто угодно они, но не предатели.
Указывая на это, протоиереи Петр и Георгий пытались освободить общественное сознание (в первую очередь православных) от пленения советской мифологией, давая возможность людям увидеть историю своей страны во всей ее неоднозначности и осознать свою сопричастность греховному и постыдному. С их стороны это было вовсе не политической активностью, а именно пастырской заботой о вразумлении заблудших, об их приведении к спасительному покаянию, потому что, как выразился протоиерей Георгий Митрофанов, «страна нераскаянных Каинов вряд ли может войти в Царство Небесное». Но что ж поделать, если, услышав это образное выражение, человек, зависимый от второй сигнальной системы, понимает только одно: его страну «обозвали» и отлучили от Бога?..
Так мы «помним дедовы победы»?..
«Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат», - сказал А.В. Суворов. Он не уточнил, идет ли речь только о погребении павших в боях (с этой-то задачей мы тоже до сих пор пока не справились толком), но лично мне смысл этого высказывания видится шире: пока не похоронен с почестями последний участник войны, она не окончена.
Война закончена, когда победитель уходит спокойным за то, что завоеванное им не растащено, а жертвы не напрасны. Она закончена, если побежденный покидает этот мир, смирившись со своим положением (хорошо это или плохо, но война окончена).
Закончилась ли Великая Отечественная с капитуляцией фашистской Германии? Формально, да. Ну, а реально?.. Даже, если толковать слова Генералиссимуса Суворова в узком смысле, можем ли мы сказать, что все павшие воины достойно погребены, никто их прах не тревожит и на могилы не плюет? Этого мы, положа руку на сердце, сказать не можем.
И речь не только о сокрушении в ближнем зарубежье мемориалов, посвященных воинам, павшим в борьбе с фашизмом во время Второй мировой войны. Эти омерзительные акты политического вандализма имели конкретную цель: уничтожить свидетельства былого единства наших народов, единства, скрепленного кровью, совместно пролитой в борьбе с коричневой чумой, в борьбе за спасение не только своей Родины, но и всего мира.
Это не пафосное преувеличение. И демонтаж памятника воину-освободителю в центре Таллинна в апреле 2007 г. с его последующим переносом на воинское кладбище, и снос мемориала воинской славы в Кутаиси в декабре 2009 г. были нацелены на выкорчевывание исторической памяти и разрушение внутренней связи титульных народов ближнего зарубежья с русским народом.
Вроде как в основе этих мероприятий не было каких-то особых симпатий к нацистам, против которых воевали вместе наши деды. Цели были вполне прагматичны и психологически понятны: взамен прежнего единства строится новое, с другим центром и другими ориентирами, в антагонизме с прежним политическим центром и, соответственно, с прежним государствообразующим этносом.
Только вот ничего не поделаешь: разрушение символов почитания памяти воинов, сражавшихся не просто против Германии, а против фашизма, неизбежно наводит на мысль о реваншизме. Обратите внимание, что зачастую мы говорим не о победе СССР над фашистской Германией, а о победе советского народа над фашизмом. Германию, ладно, мы победили. А фашизм?
Когда шли споры вокруг «Бронзового солдата», ЭПЦ МП представила свою позицию на специально созданном круглом столе при Таллиннском горсобрании, заявив, что «„Бронзовый солдат“ - не символ оккупации. Это символ победы над фашизмом. Это памятник советским воинам, сражавшимся против нацизма и освободившим Эстонию от коричневой чумы.
Советский солдат шел в пекло войны за идею освобождения человечества от фашизма - он не думал о том, что на его костях и крови коммунистическая власть строит новый концлагерь. В этом его существенное отличие от солдата гитлеровской армии, который знал, что цель войны - установление мирового господства Германии: культ силы и идея расового превосходства пропагандировались фашистами открыто и с предельной ясностью.
Нельзя забывать, что за свободу Эстонии сражался и Эстонский стрелковый корпус. И не случайно скульптор Энн Роос выбрал в качестве натурщика эстонца (борца Кристиана Палусалу). В свою работу он вложил значительную мысль, превосходящую то примитивное содержание, которое видели в ней красные идеологи и видят сейчас национал-радикалы; мысль, за которую в те далекие времена он мог и пострадать, поскольку она легко прочитывается - надо только захотеть увидеть то, что было реально отлито в бронзе.
Солдат, скорбящий о павших товарищах, освободивший свой народ от одной оккупационной власти, понимает, что на его плечах в Эстонии утвердился новый тоталитарный режим. Его скорбь - не только о товарищах по оружию, но и о соплеменниках, павших на стороне противника, а также о расстрелянных, заключенных, сосланных советской властью… Уже в пору открытия памятника было замечено, что для победителя у солдата слишком скорбное лицо - кстати, по этой причине уже тогда власти хотели его демонтировать, но, говорят, помешала смерть Сталина».
Бронзовый солдат в Таллине. Фото: ВВС
Но руководителям восстановленного национального государства не нужен в центре столицы монумент, напоминающий о братстве по оружию эстонцев и русских, памятник их единству, разрушающий стереотипы сознания, с помощью которых удобно «разделять и властвовать».
И когда государство, вопреки большинству организаций, представленных на круглом столе (в основном эстонцев), пренебрегая протестами городских властей, опираясь на силовые структуры, грубо превышавшие полномочия при задержании, подавило стихийные акции протеста и таки осуществило демонтаж памятника, а Европа не сочла нужным осудить полицейский произвол и надругательство государственных мужей над символом почитания тех, кто пожертвовал собой в борьбе с фашизмом - тогда перед нами во весь рост встал вопрос: а победили ли мы фашизм тогда, в 1945-м?..
(окончание следует)
Для программирования мало проговаривать одно и то же по несколько раз. Важно, чтобы при этом включались соответствующие эмоции. Тогда человек будет реагировать и занимать «единственно верную идейную позицию» не путем логического анализа, рефлексивного размышления, а ориентируясь на уровне той самой второй сигнальной системы.
Одно слово должно в нем вызывать положительные эмоции: например, восторг, гордость, вдохновлять на подвиги, а другое - чувство опасности, отвращения, ассоциироваться, например, с представлением о каком-то абсолютном зле, коварстве, с осознанием необходимости искать защиты, сопротивляться, а еще лучше - наносить упреждающий удар.
Один образ должен вызывать симпатию и оправдывать все, что находится с ним в ассоциативной связи, другой, наоборот - неприязнь к нему и ко всему, что с ним ассоциируется. Это могут быть образы людей, социальных групп, народов, государств, а также исторических событий, политических идей, культурных явлений и т.п.
Вспомним фрагмент из повести А.И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича», где заключенные обсуждают творчество С.М. Эйзенштейна. Один из них считает его гениальным режиссером, а другой резко опровергает собеседника, заявляя, что фильм «Иван Грозный» - это «гнуснейшая политическая идея оправдания единоличной тирании. Глумление над памятью трёх поколений русской интеллигенции».
На что апологет творчества Эйзенштейна возражает, аргументируя тем, что иную трактовку не пропустили бы, но слышит в ответ: «Ах, не пропустили бы?! Так не говорите, что гений! Скажите, что подхалим, заказ собачий выполнял. Гении не подгоняют трактовку под вкус тиранов!»
Между тем, обсуждаемый ими фильм, если и не гениален (совместны иль «несовместны» гений и злодейство - вопрос открытый), то чрезвычайно талантлив, несомненно, а одно из важнейших свойств талантливого произведения - это «убедительность».
Опера «Один день Ивана Денисовича». Фото: permopera.ru
Смотришь, слушаешь или читаешь, и веришь: да, это так и есть, да, так оно и было, да, это именно так и будет, да, воистину так и только так правильно, справедливо, спасительно… Смею предположить, что образ Грозного царя внес весьма существенную лепту в формирование сталинизма как социально-психопатологического явления.
Или вот: «Мы должны бестрепетно принести себя в жертву, - заявляет герой повести И. Катаева „Поэт“ Гулевич. - И вы, и я - только агнцы заклаемые. И нечего нам добиваться от жизни для самих себя чего-нибудь светлого… Раз уж взялись перестраивать мир, так нечего за хорошую жизнь цепляться».
Какой пафос самопожертвования! Это не надуманный образ. Энтузиасты с христианскими реминисценциями в речах, приносящие кровавые жертвы (начиная с себя самих) на алтарь революции - это все было. И эти герои, впитавшие в себя революционный миф, свидетельствуя о ценности своих идеалов, обогащали его, а писавшие о них, увековечивавшие их подвиг в своих произведениях писатели и публицисты, композиторы, художники, режиссеры, актеры и певцы распространяли миф не только в пространстве, но и во времени, приобщая к нему потомков.
А как убедителен актер Е. Урбанский в фильме «Коммунист»! Сцена его героической гибели, этот образ русского красавца-богатыря, растерзанного трусливым и жестоким зверьем в человеческом обличье - о!.. это очень серьезный вклад всего творческого коллектива в формирование советского человека и воспитание ненависти и презрения к врагам советской власти.
Или, к примеру, фильм «Офицеры» - этот гениальный лубок с его точеными образами героев и врагов, «наших» и «чужих». Не говоря уже о прекрасной режиссерской работе, одни только актеры каковы: В. Лановой, Г. Юматов, В. Дружников (роль почти эпизодическая, но образ психологически очень впечатляющий) - их обаяние убеждает в правдивости образов так, что сомневаться в адекватности фильма, отображаемой в нем исторической действительности, представляется кощунственным. Какой мощный пласт положительных эмоций он вызывает и как побуждает переживать за идею, ради которой эти герои жертвовали своими жизнями!.. Мы чувствуем, понимаем их, мы солидарны с ними, они - наши!
А до чего концептуальна «Песня о тревожной молодости» из фильма «Неуловимые мстители»! Как убедительны эти герои советского вестерна, как благородны они, и как отвратительны все те, с кем они борются! Нет сомнений: их дело правое, а мы должны быть достойны этих героев, продолжая их дело. А дело их, их забота - простая: «…жила бы страна родная, и нету других забот». Вот абсолютная ценность, все и всё прочее - относительно.
А что понимать под «страной»? О какой стране речь? Что сделали со своей «страной родной» эти «красные дьяволята» (см. одноименный фильм и предшествовавшую ему повесть П. Бляхина)?! Их страна-то была Российская Империя, которую они, как «мир насилья», разрушили «до основанья». О ней ли они поют? Вряд ли. Видимо, их «страна родная» - это советская держава.
Кадр из фильма «Неуловимые мстители»
Или надо понимать, в русле вышеупомянутой лукавой концепции перевешивания табличек, что они вовсе не изуродовали свое Отечество, а напротив, освободили его от врагов народного счастья, и под «страной» следует понимать некое пространство в определенных политических границах, вне зависимости от того, кому принадлежит государственная власть, какие ценности в ней доминируют, лишь бы ею правили «свои», пусть и злодеи, лишь бы не интервенты? А как же внутренний враг? А внутренний враг только тот, кто работает на внешнего врага… ну, или если так кажется, что на кого-то извне.
Это очень современно. Стоит ли удивляться, что, когда отцы Георгий Митрофанов и Петр (Мещеринов), поставив знак равенства между сталинизмом и гитлеризмом, вознамерились развернуть широкую дискуссию о сложном историческом прошлом нашей страны, и попытались всего лишь заикнуться о неоднозначности оценки личностей и жизненного выбора тех, кто Великую Отечественную рассматривал как Вторую Гражданскую, им устроили такую показательную травлю, словно они посягнули на священное или, как нынче принято говорить, «сакральное»?..
А уж после того, как протоиерей Георгий заявил, что «не может гордиться страной, которая так истребляла Церковь», всем, кто предпочитает руководствоваться условными рефлексами, определяемыми советской мифологией, стало окончательно ясно: враг и кощунник. Потому что «страна» - ценность абсолютная, безусловная и незыблемая, вне критики и обсуждения. Ее культ вдохновляет на подвиги, а смеющий подчинить эту ценность какой-либо другой, хотя бы и Богу, - тот не только есть тать и разбойник, но самое главное - предатель. А «предателю здесь всегда будет первый кнут», - сказал по поводу вышеупомянутых отцов некий диктор российского телевидения.
Чтобы развеять сомнения: я не считаю морально оправданным выбор тех наших соотечественников, которые воевали во время Великой Отечественной войны на стороне Германии. Но не могу считать предательством выбор тех из них, кто сделал это по идейным соображениям.
Можно осуждать их выбор и совершенные военные преступления, соглашаться с вынесенными им приговорами - для этого всего есть основания, но нет основания считать предателями Родины людей, которые считали, что они, как это ни дико звучит, с помощью Гитлера освобождают ее от оккупационной власти большевиков.
Прошло ведь всего-то двадцать лет после окончания Гражданской войны. Большевистская власть совершенно обоснованно воспринималась ими как фашистская хунта, чуть ли не вчера совершившая государственный переворот, истребившая все лучшее, искалечившая и поработившая их Родину. И вот они нашли себе союзника в борьбе с этой хунтой, тоже превыше всего ставя «страну», как они ее понимали, руководствуясь принципом «хоть с чёртом, но против большевиков». Кто угодно они, но не предатели.
Указывая на это, протоиереи Петр и Георгий пытались освободить общественное сознание (в первую очередь православных) от пленения советской мифологией, давая возможность людям увидеть историю своей страны во всей ее неоднозначности и осознать свою сопричастность греховному и постыдному. С их стороны это было вовсе не политической активностью, а именно пастырской заботой о вразумлении заблудших, об их приведении к спасительному покаянию, потому что, как выразился протоиерей Георгий Митрофанов, «страна нераскаянных Каинов вряд ли может войти в Царство Небесное». Но что ж поделать, если, услышав это образное выражение, человек, зависимый от второй сигнальной системы, понимает только одно: его страну «обозвали» и отлучили от Бога?..
Так мы «помним дедовы победы»?..
«Война закончена лишь тогда, когда похоронен последний солдат», - сказал А.В. Суворов. Он не уточнил, идет ли речь только о погребении павших в боях (с этой-то задачей мы тоже до сих пор пока не справились толком), но лично мне смысл этого высказывания видится шире: пока не похоронен с почестями последний участник войны, она не окончена.
Война закончена, когда победитель уходит спокойным за то, что завоеванное им не растащено, а жертвы не напрасны. Она закончена, если побежденный покидает этот мир, смирившись со своим положением (хорошо это или плохо, но война окончена).
Закончилась ли Великая Отечественная с капитуляцией фашистской Германии? Формально, да. Ну, а реально?.. Даже, если толковать слова Генералиссимуса Суворова в узком смысле, можем ли мы сказать, что все павшие воины достойно погребены, никто их прах не тревожит и на могилы не плюет? Этого мы, положа руку на сердце, сказать не можем.
И речь не только о сокрушении в ближнем зарубежье мемориалов, посвященных воинам, павшим в борьбе с фашизмом во время Второй мировой войны. Эти омерзительные акты политического вандализма имели конкретную цель: уничтожить свидетельства былого единства наших народов, единства, скрепленного кровью, совместно пролитой в борьбе с коричневой чумой, в борьбе за спасение не только своей Родины, но и всего мира.
Это не пафосное преувеличение. И демонтаж памятника воину-освободителю в центре Таллинна в апреле 2007 г. с его последующим переносом на воинское кладбище, и снос мемориала воинской славы в Кутаиси в декабре 2009 г. были нацелены на выкорчевывание исторической памяти и разрушение внутренней связи титульных народов ближнего зарубежья с русским народом.
Вроде как в основе этих мероприятий не было каких-то особых симпатий к нацистам, против которых воевали вместе наши деды. Цели были вполне прагматичны и психологически понятны: взамен прежнего единства строится новое, с другим центром и другими ориентирами, в антагонизме с прежним политическим центром и, соответственно, с прежним государствообразующим этносом.
Только вот ничего не поделаешь: разрушение символов почитания памяти воинов, сражавшихся не просто против Германии, а против фашизма, неизбежно наводит на мысль о реваншизме. Обратите внимание, что зачастую мы говорим не о победе СССР над фашистской Германией, а о победе советского народа над фашизмом. Германию, ладно, мы победили. А фашизм?
Когда шли споры вокруг «Бронзового солдата», ЭПЦ МП представила свою позицию на специально созданном круглом столе при Таллиннском горсобрании, заявив, что «„Бронзовый солдат“ - не символ оккупации. Это символ победы над фашизмом. Это памятник советским воинам, сражавшимся против нацизма и освободившим Эстонию от коричневой чумы.
Советский солдат шел в пекло войны за идею освобождения человечества от фашизма - он не думал о том, что на его костях и крови коммунистическая власть строит новый концлагерь. В этом его существенное отличие от солдата гитлеровской армии, который знал, что цель войны - установление мирового господства Германии: культ силы и идея расового превосходства пропагандировались фашистами открыто и с предельной ясностью.
Нельзя забывать, что за свободу Эстонии сражался и Эстонский стрелковый корпус. И не случайно скульптор Энн Роос выбрал в качестве натурщика эстонца (борца Кристиана Палусалу). В свою работу он вложил значительную мысль, превосходящую то примитивное содержание, которое видели в ней красные идеологи и видят сейчас национал-радикалы; мысль, за которую в те далекие времена он мог и пострадать, поскольку она легко прочитывается - надо только захотеть увидеть то, что было реально отлито в бронзе.
Солдат, скорбящий о павших товарищах, освободивший свой народ от одной оккупационной власти, понимает, что на его плечах в Эстонии утвердился новый тоталитарный режим. Его скорбь - не только о товарищах по оружию, но и о соплеменниках, павших на стороне противника, а также о расстрелянных, заключенных, сосланных советской властью… Уже в пору открытия памятника было замечено, что для победителя у солдата слишком скорбное лицо - кстати, по этой причине уже тогда власти хотели его демонтировать, но, говорят, помешала смерть Сталина».
Бронзовый солдат в Таллине. Фото: ВВС
Но руководителям восстановленного национального государства не нужен в центре столицы монумент, напоминающий о братстве по оружию эстонцев и русских, памятник их единству, разрушающий стереотипы сознания, с помощью которых удобно «разделять и властвовать».
И когда государство, вопреки большинству организаций, представленных на круглом столе (в основном эстонцев), пренебрегая протестами городских властей, опираясь на силовые структуры, грубо превышавшие полномочия при задержании, подавило стихийные акции протеста и таки осуществило демонтаж памятника, а Европа не сочла нужным осудить полицейский произвол и надругательство государственных мужей над символом почитания тех, кто пожертвовал собой в борьбе с фашизмом - тогда перед нами во весь рост встал вопрос: а победили ли мы фашизм тогда, в 1945-м?..
(окончание следует)